Евгений Худобин: «Нас любит Бог...»

Не знаю, почему, но при упоминании о нём у меня возникает образ стройного паренька с неизменной гитарой в руках – застенчивого, нерешительного романтика из Салаира. Тогда, в 1973-м, первокурсника филфака ещё Кемеровского пединститута, с которым мы стали однокашниками. Университетом вуз станет в следующем году, а потому стихи Жени Худобина впервые опубликует многотиражка «Молодой учитель».

Они привлекут внимание не только своей новизной, свежестью метафор, но также присутствием в строчках есенинских ноток и мотивов, чего начинающий автор никогда и не скрывал. Да и, положа руку на сердце, кто из нас некогда в юности не подражал любимым поэтам или прозаикам, причём происходило это невольно, на подсознательном уровне? Ну и потом, согласитесь, совсем не зазорно быть продолжателем каких-либо поэтических традиций. Скажем, Сергея Есенина, Николая Рубцова, Виктора Баянова, шлифуя при этом собственный стиль, выстраивая свою, не похожую на другие, образную систему.

На это уйдут не годы – десятилетия, прежде чем увидит свет первый сборник стихотворений Евгения Худобина «Млечный мост» (он выйдет в 2002 году). В предисловии маститый кузбасский поэт Валентин Махалов напишет, что эта его книжка – не ученическая проба пера, а зрелая заявка на своё место в поэтическом цехе. Потом, одна за другой, последуют ещё две книги стихов, членство в Союзе Кузбасских писателей.

Правда, поначалу между двумя обозначенными датами будет служба в армии, где мы,  голубопогонники (служили с ним в ВВС), прошли всё: от дележа пирожка с ливером и последней сигареты в Ростове-на-Дону, куда прибыли из «учебки» и заблудились, отыскивая в большущем городе пункт назначения (воинскую часть), до всех катаклизмов («через день на ремень») караульной службы…

Потом, на «гражданке», продолжится журналистика, та самая, где «Трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете…» Евгений Худобин прошагает этот путь по нарастающей: работал в газетах «Комсомолец Кузбасса», «Кузбасс», «Комсомольская правда», чьим собкором стал в самый замечательный период популярного издания. А затем, как это случается в жизни сплошь и рядом, судьба сделает крутой разворот. Хотя поработать замредактора прокопьевской «Шахтёрской правды» было, в общем-то, делом престижным. Замкнулся круг для него недолгим возвращением во «вторую древнейшую профессию» практически туда, где начинал - в газете «Кузбасс».

…В начале января наступившего года Евгению Павловичу исполнилось 60. Кряжистый, седой, как лунь (а кто из нас, скажите, молодеет?), он живёт с близкой по духу спутницей в родном Салаире в окружении шести кошек и собаки. Занимается огородничеством и, когда позволяет время, любимой рыбалкой.

Одно из стихотворений Худобина начинается строчкой: «Нас любит Бог…» А вот ответил ли он ему взаимностью? Наверное, всё-таки, да.

Впрочем, обо всём лучше всего расскажут его стихи.

 

Олег КУРОЧКИН,

член Союза журналистов СССР и России  

 

 

ИЗ КНИГИ «МЛЕЧНЫЙ МОСТ»  

 

Нас любит Бог, покуда есть на свете

И лепет трав, и разговор дерев,

Покуда во дворах играют дети,

И всходит звёзд таинственный посев.

 

Кто счёт открыл, кто с жизнью сводит счёты.

Но есть предел, который знаем мы.

Пусть русский жребий – только повороты

То от сумы к тюрьме, то от тюрьмы…

 

Но тот отмечен, кто грехом измучен,

И вырос к свету, как растёт сосна…

Нас любит Бог, - у всех его излучин

Есть и стремнина, есть и глубина.

 

    *   *   *

В.ЗЕВАКИНУ 

Уколет цветущий шиповник, -

И кровью в бушующий сад

Художник, ревнивый любовник,

Прольёт киноварный закат.

 

Укол растирая тоскою,

Он вложит невольно в мазок

Сурьмяный синяк над рекою,

Краплаковый кровоподтёк.

 

И женщина в белом по кромке

Шагнёт, отражаясь в реке,

И волны накатят, как волки,

Берущие след на песке.

 

КОТОКЕЛЬ*

Здесь калачиком грелся

Между гор Котокель.

Месяц в воду гляделся

И дробился о мель.

 

О камыш плоскодонка

Сонно тёрла бока.

Как мизинец ребёнка,

Ночь была коротка.

 

Сдвинув занавес споро –

До последней звезды,

Прыгал луч гастролёром

На подмостки воды.

 

Котокельное лето!

Не поднять головы

В волнах озера, света,

Сопок, неба, травы!

 

Доски чёрного пирса

И гряда облаков

Уплывали в эскизы

И наброски стихов.

 

Бот рыбацкой артели

Зарывался в волну.

Гасли все акварели

И сливались в одну.

 

Над деревней кренился

И скрипел журавель…

Под рукою искрился

Сонный кот, Котокель.

 

*Котокель – озеро в Забайкалье.

 

*   *   *

 

Как вольно, холмистая родина,

Дышалось в глубинах твоих –

Озёрных, сосновых, смородиновых,

Родных, ключевых, корневых!

 

Как больно сегодня забиться

В силках этих просек и сёл

Душой, перелётною птицей,

Познавшей разлад и раскол.

 

Здесь рокот органного бора

По золоту гулких стволов

Всходил высоко и соборно

Аккордом могучих басов.

 

Здесь луч из-за облака прыгал –

И вновь за стеной тальника

Подснежник в проталине брызгал

Парным молоком из соска.

 

Здесь музыка, давняя музыка
Струилась, когда под кустом
По скрипке весны трясогузка

Водила хвостом, как смычком.

 

Куда же теперь возвратиться?

В отвалах, на кладбище трав

Кричит перелётная птица,

Гнездовье своё потеряв.

 

ЛИВЕНЬ

И был нам ливень, южный ливень

В сердцебиеньях белых линий,

В раскатах грома, дрожи листьев,

Когда кричали мы: «Очисти!»

 

И было странно, очень странно:

Цвела покорно и бесстрастно
Земля на жарком карнавале.

А мы под ливнем танцевали!

 

А мы играли в непокорность,

Всем сердцем веря в животворность

Всего, что происходит в мире,

И мир уподоблялся лире,

 

Когда мы трогали, как струны,

Грозой натянутые струи,

Смеясь, валились в позах вольных
Под кроны молний белоствольных,

 

Когда безумством водопада,

И утоленьем жадным сада,

И долгой ласкою долины
Поил нас ливень, южный ливень.

 

ПОБЕГ

Я швырнул автомат на газон
И ударил в глухие ворота.

Вой сирены потряс гарнизон,

Сапогами заклацала рота.

 

И, осилив бетонный забор,

Побежал я – голубопогонник!

Часовой, передёрнув затвор,

Вбил патрон в автоматный патронник.

 

Не за водкой, не в злобе глухой

На пропащие дни, не в бордели, -

А к жене, а к жене молодой

Я бежал у судьбы на прицеле!

 

Травянистою поймой донской
Я бежал, задыхаясь от бега,

И черёмухи, охнув росой,

Проливали душистое млеко.

 

И в глаза мои, в глубь синевы,

Брызгал юный апрель – каждой крохой

Киноварных накрапов листвы,

Молодых одуванчиков охрой.

 

Ах, я знал, что в Сибири ждала

Та, чьё платье нарядней июля.

Но летела и вдруг обожгла

На излёте настигшая пуля…

 

Я проснулся. Ещё не затих

Гул в крови, в каждой вене дрожащей.

И «Маяк» языком позывных

Мне напомнил, что я – разводящий.

 

*   *   *

 

Кануны обморочных дней –

Предощущенья острой боли.

Любовь… Приказывать ли ей?

Тоска… Её ли приневолить?

 

Ещё не пытка, не излом –

Уже душа в предсостояньи,

Когда счастливых дней альбом

Пролистываешь в ожиданьи.

 

И вдруг поймёшь: она Ассоль,

Но от неё все ветры веют!

И в сердце колыхнётся боль,

Как парус, падающий с реи.