Григорий Шалакин. «Твердый сплав (Зарисовки о Новокузнецке и его неординарных людях)». Главы из очерка

(Автор – Григорий Трофимович Шалакин, заслуженный работник культуры Российской Федерации.

Более двадцать лет проработал в Телеграфном Агентстве Советского Союза – одном из крупнейших информационных агентств мира.

Он окончил филологический факультет Новокузнецкого пединститута в ту счастливую пору, кода тот был кузницей писательских и журналистских кадров. Затем работал во всесоюзных, общероссийских областных и городских СМИ.  

Много фотографирует, снабжая свои материалы авторскими фотографиями. Григорий Трофимович – автор серии книг, которые, в основном, посвящены родному Кузбассу).

Непрочитанный дневник

История 400-летнего Новокузнецка развивается вокруг нехарактерных для Западно-Сибирской низменности гор – Вознесенской, Маяковой, Соколиной (она же Соколовая, Соколуха) и Старцевой гривы. Я заметил, что практически каждый, кто погружается в атмосферу города, не в состоянии обойти их стороной. С упоминания этих вершин местного масштаба, как правило, начинаются рассказы старожилов и краеведов. Поэтому можно подумать, что здесь горный край.

Однако небольшие  предгорношорские возвышенности служат обязательной привязкой к местности, потому что обладают притягательной силой и манят всех, кто живет в славном городе-труженике. Взобрался на сопку - и самый крупный промышленный центр Кузбасса будто на ладони. Одних заводских труб и линий электропередачи несметное количество. Тянутся к небу производственный дым и светленькие небоскребы последних лет, затерялись в зеленых зарослях дома – свидетели советской индустриализации и строительства Запсиба. Но все ещё просматривается смолисто-маслянистая будто от рождения река Аба, а Конобенихи и Горбунихи – главной возмутительницы спокойствия в паводки в центре города вплоть до 1970-х годов – совсем не стало. Текут они по подземным бетонным лабиринтам.

С Вознесенской горы островком смотрятся черные реликтовые тополя, приютившиеся у ее подножья и «повидавшие» всякое. И не за четыре столетия, а за тысячелетия. Как подтверждают раскопки местных археологов во главе с научным сотрудником музея-заповедника «Кузнецкая крепость» Юрием Викторовичем Шириным, здешние места, где Томь принимает в свои объятия Кондому, давным-давно привлекают человека.

На этих взгорьях, наверное, стояли и те, кто в 1618 году выбирал место для деревянного острога. Тут повернёшься в сторону севера, коснёшься взглядом реки - и уйдёшь в глубь времен. Представляешь, как по гребням волн мчатся челны, преодолевшие на большом пути от Томска встречные бурлящие перекаты и миновавшие пристани в местах нынешней Пачи и Писаницы. А где-то под тобой был причал, где разношерстный люд  загружал лодки пушниной. В каждой – одних соболиных шкурок по несколько сотен. А еще – шкурки лис, куниц, бобров. Другие плавсредства наполняли мешками с рожью, ячменем, пшеницей, овсом и мукой, свезенными из ближайшей округи. В то время Томск мог принимать по воде из южной части Кузнецкого края сколько угодно груза, если опираться на сведения летописцев.

Через столетие, на рубеже ХVIII века, у трехтысячного населения Кузнецка хлопот не убавилось. На горе Вознесенской у стен обновленной в наше время Кузнецкой крепости часто упоминают имя человека, которое на слух вовсе не сочетается с сибирскими фамилиями.

Речь идёт о прибалтийском немце. Это – Густав Густавович фон Штрандман. С 1789 года он более десяти лет был генерал-губернатором Сибирского края. До этого прошел  Польшу, Турцию и Азов, командовал Томским и Сибирскими полками, Сибирской дивизией. При нём император Павел I утвердил проект модернизации кузнецкого форпоста с системой оборонительных рвов и валов. Существуют его записки 1769-1800 годов, частично переведённые на русский язык с немецкого. Штрандман в своих описаниях не должен был обойти стороной Кузнецк.

В исторических очерках говорится об арестантах и вольнонаёмных людях, строивших укрепления, а генеральское имя замалчивается. При нём-то уж точно говорилось об уральских пушках для крепости, которые все ещё «живы». Однако сибирская часть дневника Штрандмана остается недоступной. В результате приходится ограничиваться знанием пары географически близких нам выдержек из бытописания генерал-губернатора.

«7-го апреля 1778 года, в первый день Пасхи, прислали в Ревель указ, что я назначен командиром Томскаго полка, на место умершаго полковника Ильина, - пишет Штрандман, - поэтому я должен был ехать в Астрахань, представиться губернатору Якоби. Это назначение было мне очень неприятно».

«16-го декабря 1780 года благополучно прибыл в Петербург. На другой же день я был представлен князю Потемкину; за меня ходатайствовал астраханский губернатор Якоби, который также был в это время в Петербурге, и 20-го декабря, согласно моему желанию, я был переведен из Томскаго полка в Сибирский. Давно мне перемена по службе не доставляла такого удовольствия».

И пока нам остается только догадываться о влиянии Штрандмана на внутреннюю жизнь Кузнецка. Хотя ассоциативно на это наталкивает летопись купца третьей гильдии Ивана Семеновича Конюхова, в которой  значится, что в 1800 году первым городничим Кузнецка был Петр Иванович Морелла из немцев.

Спасибо товарищу Серго

Со Старцевой гривы просматривается Новокузнецк послереволюционного периода. Кузнецкстроевский городок, воспетый в стихах как будущий сад Владимиром Маяковским после разговора с Хреновым, начинался с шатров и землянок в конце 1920-х годов. После возведения барачных поселков на Верхней и Нижней колониях в Сталинске на человека уже приходилось по два квадратных метра жилплощади. Шёл 1932 год. С того времени показатель беспрерывно улучшался. И тут, полагаю, нужно отдать должное высокорослому (189 см) и широкоплечему Серго Орджоникидзе, первому комиссару тяжелой промышленности СССР.

Он чуть позже прибыл на Кузнецкстрой и в Соцгороде еле протискивался в комнаты многоквартирных домов, выходящих глухими торцевыми стенами на улицу.

Товарищ Серго возмутился теснотой, придуманной иностранцами, потому что не хотел, чтобы на просторах Сибири люди жили в стесненных условиях. Комиссар говорил, что будет бороться за изменение «физиономии» района и всего нашего края.

Благодаря Орджоникидзе поднялись дома, которые и по облику и по планировке соответствуют современным строениям и десятилетиями задают тон в архитектуре Центрального района города. До сих пор завидно выглядит 112-квартирный дом на Кирова с холодным, горячим водоснабжением и ванными комнатами. А два коттеджа за драмтеатром – вообще шедевры.

К тому же в те, теперь уже не близкие годы 20-й дом на проспекте Молотова (Металлургов) был оборудован всеми коммунальными удобствами, включая мусоропровод. С подачи наркома в город стали направлять выпускников вузов из разных городов страны.

Он подчеркивал, что КМК опережает мировую отрасль. Поэтому учиться быть первыми не у кого. Все новое приходилось постигать самим кузнецкстроевцам.

Благое дело города – выпуск электронного собрания «400 лучших людей Новокузнецка». Оно восполнило мое любопытство относительно Андрея Севастьяновича Филиппова.

Его знал как героя-землекопа, а конкретных данных о его деятельности не встречал. Оказывается, он родился в 1892 году в Кузнецке в семье золотоискателя. До 1929 года работал на приисках и в шахтах Кузбасса.

На Кузнецкстрое был рядовым землекопом, потом стал бригадиром. Американские инженеры прозвали его человеком-экскаватором. Филиппов лично за восьмичасовой рабочий день вынимал до 22 кубометров  грунта и до 74 кубометров грунта засыпал туда, где требовалось.

И это при нормах: копка грунта – 7,5 кубометра, обратная засыпка – 15 кубометров. Его лопата - 50 сантиметров в длину и 30 в ширину – входит в экспозицию музея Октябрьской революции в Москве.

А.С.  Филиппов одним из первых на стройке был награжден орденом – орденом Трудового Красного Знамени.

Демократия площадей

В августе 1990 года в Новокузнецк приезжал Борис Николаевич Ельцин как  председатель Верховного Совета РСФСР (в городе он был три раза, в том числе в 1993 году как первый президент Российской Федерации).

Когда Ельцин прибыл на Запсиб, его спросили, не поедет ли он на лифте на 90-метровую верхотуру доменной печи. Он сказал: «Зачем лифт, поднимемся наверх пешком по лестнице». Преодолели первые два пролета: это метров десять от земли. Он остановился на площадке из рифленого металла. Рядом – сопровождающие, и я устроился поблизости.

Борис Николаевич протяжно произнес: «Вот когда я работал в Свердловском обкоме партии, то был у меня друг-строитель из Кузбасса. Как же его?..» Свита молчит. Я говорю: «Наверное, Асташов». «Да, конечно же, Серафим», - отозвался Ельцин, потом многозначительно посмотрел и на меня, и на свиту. После этого он углубился в сравнение Урала с Кузбассом. И весь пыл подниматься на домну у гостей испарился.

Тот случай, когда я назвал  имя строителя, помог в дальнейшей моей работе в качестве корреспондента ТАСС по Кемеровской области при освещении в СМИ деловых поездок Бориса Николаевича.

Душа на алтаре самодеятельности

В Новокузнецке на торжественных мероприятиях металлургов часто исполнялась песня о том, что в мире нет прекрасней красоты, чем красота горячего металла. Она восторженно принималась местной публикой. А её исполнители – слесарь сортопрокатного цеха КМК Виктор Яркин и начальник доменного цеха Запсиба Альберт Ленский срывали бурные аплодисменты. Еще бы. Их дуэт выступал в Кремлевском Дворце съездов перед делегатами XXV съезда КПСС.

Альберт Иванович Ленский многое сделал для популяризации самодеятельного искусства. Выпускник Московского института стали и сплавов работал начальником доменного цеха, был заведующим отделом промышленности Новокузнецкого горкома КПСС, одно время - заместителем губернатора Кемеровской области. Но свое душевное служение городу он положил на алтарь художественной самодеятельности.

Когда появился Дом творческих союзов, частенько видел Ленского там. Альберт Иванович не отличался снобизмом, но имел собственное суждение по той или иной проблеме, волнующей земляков. Он всегда откликался на просьбы, если они были в рамках его компетенции. От него нельзя было услышать довольно распространенное: «Зачем ты меня напрягаешь?»

К великому сожалению, в профессиональном, то есть металлургическом плане судьба устроила Ленскому суровое испытание. В 1979 году запсибовцы собирались произвести шесть миллионов тонн чугуна, восемь миллионов тонн стали и шесть миллионов тонн проката.

Но суровая и снежная зима в конце года порушила их планы. Были сбои в поставках сырья, отказывало оборудование. И словно проклятой оказалась легендарная Домна Запсибовна. После ремонта засыпного аппарата вышел из строя холодильник, в горн попала вода. А в феврале 1980 года прогорела фурма, произошел взрыв. Люди, насколько мне известно, не пострадали. И только в апреле после капитального ремонта домна вышла на обычный режим. Следом комиссия Министерства черной металлургии СССР произвела тщательный разбор «полетов» и освободила Ленского от должности начальника доменного цеха, которую он занимал три года.

Помогли фотографы

Трудно представить Новокузнецк без разливов рек и затоплений улиц. О периодичности наводнений мне неведомо. Они были в 1800, 1821, 1839, 1841, 1853, 1862 и многих других годах. Самому запомнился 1977 год,  когда 10 мая уровень воды в Томи достиг 846 сантиметров. К таянию снега в тайге добавился ливень. И поселок Водный оказался затопленным до крыш. Людей спасали на лодках и вывозили в ближайшую школу на сухое место. Вода также пришла на улицы в левобережном районе и, если память не изменяет, на Форштадте в Кузнецком районе, где в прошлом  Федор Достоевский прогуливался с женщиной души возвышенной Марией Исаевой.

Фотоклуб «Сибирь» зафиксировал то половодье. Удачные кадры сделал Владимир Ефимовский. Первый секретарь горкома партии Николай Спиридонович Ермаков попросил членов клуба напечатать фотографии о бедствии. Они стали вещественными доказательствами в Москве. И центр оказал помощь городу.

Что касается Ермакова, которого А.Г. Тулеев называет в числе немногих своих учителей, то, по моему глубокому убеждению, его роль в развитии Новокузнецка пока ещё не в полной мере осознана обществом. Он принадлежит к тем руководителям, которые умели держать Новокузнецк в неослабевающем тонусе. Я не знаток всех его обязанностей. Но частично представляю, чем он занимался, потому что многие положительные подвижки происходили на моих глазах и на глазах моих сверстников.

Николай Спиридонович, обладая отменными хозяйственными навыками, практиковал по сути диковинную вещь – зимнее асфальтирование сибирских дорог. По-моему, тот участок на Кузнецкстроевском проспекте благополучно эксплуатируется и в наши дни. Он отправил в отставку Болотную площадку, Верхнюю и Нижнюю колонии. Пустил троллейбус. Открыл бульвар Героев. А продлив на эскизе улицу Кирова до четырех километров и расширив ее до 130 метров, заложил современнейший микрорайон с удобными для жизни многоэтажками, нормальным соцкультбытом и приступил к обустройству огромной территории, где когда-то рос сорняк выше человеческого роста, а теперь возвышаются красивые небоскребы.

При Ермакове во всеуслышание заявили о Новоильинском районе, новом Абашеве, совершили трудовой подвиг, передвинув на 100 метров  Домну Запсибовну, чего не знали в Европе, а, может быть, и в мире. При нем построили на Запсибе стан «450» и организовали регулярные  перевозки жидкого чугуна с КМК на Запсиб. Ему низко кланяется местная интеллигенция, получившая Дом творческих союзов. 

В те годы журнал «Блокнот агитатора», издававшийся Кемеровским обкомом КПСС, сообщал, что Новокузнецк ежедневно производит 27 тысяч тонн чугуна и 32 тысячи тонн проката. То есть в 50 с лишним раз больше, чем давала металла вся страна в 1920 году. Там же говорилось, что угольщики Орджоникидзевского района Новокузнецка передали в Фонд мира более 170 тысяч рублей.

Сейчас в России много говорится об импортозамещении. На Запсибе с аналогичной задачей справились в 1975-1980 годах, когда из-за рубежа прекратились поставки запасных частей для металлургического оборудования.

Сам видел, руководители города отдыхали мало. Не было речи ни о зимних, ни о летних каникулах. В жарком июле 1975 года Николай Спиридонович вручал ордена и медали отличившимся доменщикам и сталеварам КМК. В начале января 1977 года проводил экономическую конференцию с участием директора Института экономики Сибирского отделения АН СССР Абела Гезевича Аганбегяна. 

Тогда, как любитель фотодела, делал для себя кадры с  общественных мероприятий. И не только. Однажды в курилке театра металлургов КМК сфотографировал Ермакова с папиросой, хотя и до этого, и после этого думал, что он некурящий.

При Ермакове в Новокузнецке гастролировал лучший джазовый оркестр Японии «Шарс энд Флэтс» Нобуа Хаара, приезжал ансамбль народного танца СССР Игоря Моисеева, новокузнечане слушали песни Льва Лещенко и Аллы Пугачёвой, выступал вокально-инструментальный ансамбль Павла Слободкина «Веселые ребята», чьи пластинки выходили 15-миллионными тиражами. Всем знакома их песня «Люди встречаются». Музыканты были на самом деле весёлыми. Перед концертом в театре металлургов чекалдыкнули по стаканчику отменного коньячка и провели два отделения на одном дыхании. 

В ермаковский период на встречи с трудовыми коллективами в управление железнодорожного транспорта, мартеновский и рельсобалочный цехи КМК приходили иллюзионист Игорь Кио и актер театра на Таганке Владимир Высоцкий, лучшие цирковые артисты Польши, кузбасские поэты Виктор Баянов и Сергей Донбай, Валерий Зубарев и Эдуард Гольцман.

Тогда же  практиковались выезды художников Кузбасса на промышленные предприятия, а созданные ими картины оставались в фонде музея изобразительных искусств. При полных залах шли гастроли Кемеровского драматического театра имени Луначарского. Это создавало соответствующую эмоциональную атмосферу для актеров. Поэтому нельзя забыть, с какой самоотдачей исполняли свои роли  Галина Кузнецова, Виктор Боборыкин, Евгений Шокин.

Пока вспоминаю о них, об их творческих встречах с новокузнечанами, просматриваю в интернете сайт об актерах, режиссерах Кемеровского драматического театра имени Луначарского. А на его страницах вижу пустые квадратики вместо хотя бы чёрно-белых фотографий Боборыкина и Шокина, игравшего в то время, да и в последующие годы выше всяких похвал. Образно говоря, в своих ролях, и этому я был свидетелем, он ходил по стенам  и потолку точно та же, как мы – по земле. А у Боборыкина была своя слава. Поэтому на него ходили в театр. Неужели этого никто не помнит? Что же с памятью нашей стало?

Фотоклуб «Сибирь» при «Кузнецком рабочем»

Опять-таки при Ермакове пришло доверие к фотоклубу «Сибирь», который я называю фотографической Меккой Кузбасса. Оно пришло в 1978 году после организации в Новокузнецке крупнейшей выставки «Человек и природа».  Меня в клуб привел Юрий Романов. Всё началось с рассылки объявлений о предстоящем вернисаже. Тема оказалась актуальной. Фотограф «Кузнецкого рабочего» Александр Федорович Санаров не успевал приносить с почтамта пакеты с фотокарточками.

Мне удалось договориться в парткоме КМК о выделении актового зала одного из ЖЭКов в центре города для монтажа выставки. Там закипела работа. Готовили рамки, паспарту, стёкла. Подписывали работы. Собирали материал для каталога. Юрий Романов придумал эмблему выставки, которая вошла в мировую классику дизайна. Должен подчеркнуть, что всё делалось только на общественных началах.  

В выставке приняли участие известные фотографы из Москвы, союзных республик, многих краев и областей Российской Федерации. Листаю каталог выставки, на одной из его страниц указаны города, откуда представлены фотографии: Кемерово, Москва, Вильнюс, Ульяновск, Могилев, Ленинград, Пермь, Омск, Чита, Орел, Тельшай, Каунас. Всего 50 городов. 400 работ. 137 авторов. Выставку посмотрели более 20 тысяч новокузнечан и гостей города. Призы для победителей подготовили мебельная фабрика, цементный и алюминиевый заводы, КМК, Художественный фонд РСФСР.

Фотоклуб «Сибирь» за годы существования провел более 150 выставок. Работы местных фотографов с успехом демонстрировались в Москве, Монине, Запорожье, Норильске, Челябинске, Томске, Новосибирске, Днепропетровске, других городах Российской Федерации и СССР, а также в Болгарии, Германии, Венгрии, США и на Кубе. Авторы фотографий неоднократно становились победителями и призерами престижных международных и республиканских вернисажей. Своеобразие и почерк новокузнецкой фотошколы нельзя с кем-то и с чем-то спутать, да и не с кем сопоставить, так как школа лишена комплекса подражательности и угодничества.

В число увлеченных фотографов Новокузнецка входил генеральный директор компании «Южкузбассуголь» Владимир Лаврик. Очень грустно от того, что тысячи его интересных кадров, сделанных в том числе в зарубежных поездках, после его трагической гибели 13 сентября 2006 года так и не представлены землякам.

Новокузнечане с фотографий посмотрели на Венецию

Особняком стоит имя новокузнецкого фотомастера Николая Бахарева, который не подвержен клубным традициям. Он детдомовец с четырех лет, работал слесарем на КМК, фотографом в службе быта. Стал звездой мировой величины. Среднеформатный дальномерный «Искра-2» с мехами и черно-белой пленкой – любимый фотоаппарат Николая Сергеевича. С ним он бродил по любимым местам.

Особое место среди них занимала станция Водная, собиравшая по выходным дням тысячи новокузнечан, желающих провести время в местах первоначально поставленного Кузнецкого острога, искупаться в Кондоме, позагорать, поиграть в волейбол, покататься на водных мотоциклах, катамаранах и лодках, рассчитанных на одного или двух гребцов. Любили сниматься у Бахарева девушки, проживавшие в 11-этажном общежитии около драматического театра имени Серго Орджоникидзе. 

Николай Сергеевич показывал жизнь такой, какая она есть, концентрируя в кадре разнообразный антураж, начиная от кроватей с панцирными сетками и заканчивая картинками из цветных советских журналов на стенах, стеклянной тарой на столе или уже опустошенной и стоящей в стороне. Особого уважения заслуживает его умение побуждать людей вести себя перед объективом как в обыденной жизни. Но главное на его фотографиях – лица, рассказывающие обо всем, что есть у человека за душой. Поэтому Бахарева хорошо знают в фотографическом мире.

В 2014 году его творчество Россия представила в самой Венеции, хотя кандидатов на персональную выставку было предостаточно. Николай Бахарев – участник множества международных и российских выставок. Его работы находятся в музейных и частных коллекциях.

Фортуна повернулась ко мне лицом, когда в 1988 году самобытный фотограф показал основной архив – более одной тысячи черно-белых отпечатков. Тогда Николай пригласил нас с фотокорреспондентом АПН Дмитрием Коробейниковым к себе в квартиру в доме № 78 на улице Кирова. Там мы провели несколько часов.

Вероятно, немного таких людей, которых Бахарев допустил к своему архиву. Что сказать? У него своя манера, свой почерк. Второго Бахарева нет в плане съёмок в местах массового отдыха и в рабочих общежитиях. Николай рассказывал, что заработок его был от печати фотографий тем, кого он запечатлевал. И он старался делать героев красивыми в их понимании. Во время печати с помощью фотоувеличителя, например, делал стройными ноги девчат. А снимки без прикрас Бахарев показывал на фотовыставках.

Здорово, что Николай пробился в число мировых лидеров в своем жанре. С ним я виделся в последнее время несколько раз. Сделал десятка два снимков, где он присутствует. На одном из них получился стилизованный портрет Бахарева, который, как мне представляется, передает его непоседливость и творческую сущность.

Разнообразие фотошкол Новокузнецка дополняет группа «Трива», которая вроде бы доставляла головную боль секретариату горкома партии. Но в эти детали я не посвящен. И говорю об этом исключительно для того, чтобы подтвердить наличие плюрализма, который реально существовал в новокузнецкой творческой среде.

Источник: http://www.ognikuzbassa.ru/  

Фото: Григорий Шалакин; Internet