Инна Яковлевна Золина - «Женщина в багетной раме»

В галерее славы газеты «Кузбасс» Инна Яковлевна Золина занимает особое место. Она не была пламенным бойцом идеологического фронта, но, мастерски владея пером, умела проникать в самую суть происходящих в стране перемен. О чем бы она ни писала - о культуре, образовании или экономике, ее мнению можно было доверять. Ее путь к звездам был тернист. И история исключения из института и комсомола за «аполитичность и аморальность» стала первым, но далеко не последним испытанием на прочность.

Неверным шагом

Это был 1955 год, второй курс Кемеровского педагогического института.

«Высокая девушка с шикарной косой - Инна (тогда еще Фельдман) - всегда была в центре нашего внимания, - рассказывает одна из ее лучших подруг – Роза Калугина, в замужестве Резникова. - Она привлекала умом, начитанностью и тем, что называется врожденной интеллигентностью. На праздники мы ходили всей группой в гости к Инне, где познакомились с ее родителями и братьями. Отец Инны был главным энергетиком треста «Кемеровоуголь», мама — домохозяйка.

Полуголодным студентам гостеприимный дом Фельдманов на Красной Горке казался очень богатым, был олицетворением уюта. Ведь там стояло даже пианино, на котором Инна музицировала для гостей. Только благодаря ей мы узнали вкус трофейных фильмов – немецких, американских, французских. Она открыла нам Ремарка и Фейхтвангера, приносила в институт свежие номера журналов «Москва» и «Новый мир».

Однажды и мы решили издавать свой литератур- ный альманах под названием «Шаг вперед, два назад». Если поначалу нам все казалось шуткой и игрой, то закончилось весьма плачевно».

За кукурузу и Первомай

Их было пять – Эля Ховен, Галя Бондаренко, Галя Слабышева, Инна Фельдман и Роза Калугина. Они садились за дальние столы аудиторий и взахлеб строчили о ручейках, цветах и прочих невинных материях, но вскоре перешли и на эпиграммы - на себя, на друзей, на преподавателей, а затем «посягнули» и на известных государственных деятелей. В общем, дело дошло до полной «антисо- ветчины».

Правда, Роза Гавриловна за давностью лет уже толком и не помнит, что уж такого крамольного они на самом деле написали. Ну, эссе о кукурузе и что-то там про Первомай. Подписывали сие литературное хулиганство псевдонимами: Инна – Коммунистенко, а Роза – Комсомолевич.

Журнал представлял собой обычную канцелярскую книгу из нескольких разделов, куда они вписывали свои опусы, и он свободно гулял по комнатам студенческого общежития.

Скандал разразился в 1957 году: кто-то элементарно пошел и стукнул. Парторг института вызвал всех пятерых и отечески пожурил: дескать, девчонки, прекращайте и готовьтесь-ка лучше к экзаменам. Отец Гали Бондаренко, на квартире которой хранился альманах, как опытный партийный работник сразу же посоветовал сжечь его от греха подальше.

Однако девочки лишь вырвали из него страницы с политическими эпиграммами. Но тут на их беду вернулся ректор из Москвы, где как раз разоблачили какую-то антипартийную группировку. И он был, конечно, крайне недоволен, что в его тихом и благополучном институте завелись студенты-диссиденты.

Началась череда расследований. Допрашивали в бюро комсомола института, потом были разгромное общеинститутское собрание и разборки на уровне районных и городских комсомольских и партийных бюро. А в качестве «показательного расстрела» - заседание с привлечением кемеровских поэтов и писателей, которые судили о творчестве авторов журнала уже с чисто профессиональной точки зрения: где девчата в рифму не попали, где размер не выдержали.

Из комсомола и института их «вычистили» с треском. Восстановиться они могли лишь при условии, что принесут справки о том, что в течение года занимались тяжелым физическим трудом и активной общественной деятельностью.

«Инна с девочками пошли работать штукатурами-малярами на строительство 62-й кемеровской школы. Только я этот год «отсиделась» в паспортном столе - мой муж был категорически против, чтобы я занималась тяжелой работой, - продолжает рассказ Роза Гавриловна. - Нас всех восстановили в институте, посоветовав впредь быть благоразумнее. И хотя нас расформировали по разным группам, мы поддерживали отношения до окончания института и после.

Инна уехала в Волгоградскую область, откуда писала мне и всем своим подругам большие теплые письма. Мы были очень рады, когда она вернулась в Кемерово и стала известной журналисткой. Я сама 40 лет проработала в школе, учитель высшей категории, отличник народного просвещения, сейчас на пенсии».

Так закончилась эта история со студенческим альманахом, о которой сама Инна Яковлевна вспоминать не любила и жертвой коммунистического режима себя не считала.

Вернувшись в 1967 году в Кемерово, она пришла в газету «Кузбасс» на должность литературного сотрудника отдела культуры. О том, как складывался дальнейший профессиональный путь Инны Золиной, рассказывает журналист с 35-летним стажем работы в «Кузбассе» Марианна Лобанова.

Не на каждую тетку находится кнопка

- Газета «Кузбасс» в то время была мощным идеологическим центром, здесь работали местные корифеи журналистики, на которых нам, молодым, в то время полагалось равняться, - вспоминает Марианна Анатольевна. - Я пришла двумя месяцами ранее из городской газеты, когда в редакции появилась Инна. Она зашла в наш отдел писем в этаком черном легком пальтишке. Мы с ней разговорились: обсуждали выставку Пикассо и разные культурные события тех дней. Сразу почувствовали некую духовную общность и сохранили ее на долгие годы.

Инна вообще выделялась среди всех и ростом, и статью, и той интеллигентной «инакостью», которая одних привлекала, а иных раздражала. Она, например, курила и при этом шутила: «Это дает мне дополнительные преимущества в работе. Ведь я могу общаться с мужчинами и в курилке».

А мужчины всегда обращали на нее внимание. Рассказывали, что однажды зимой, во время снегопада, засмотревшись на нее, какой-то прохожий врезался с налету в дерево... Помнится, и Таисия Шатская как-то сказала ей: «Ну, Золина, тебе нужна багетная рама».

Вот только денег на «раму» у Инны никогда не было. Она одна воспитывала сына, а большими деньгами журналистов никогда не баловали. Инна работала в отделе культуры под началом Эвелины Суворовой, занималась вопросами образования. В поисках тем и героев активно общалась с учителями, рассказывала о новаторских методах преподавания, ценила их профессиональную увлеченность.

Помню ее восхищение по поводу того, как одна учительница литературы вела уроки по творчеству Блока…

Инна не забывала своих героев, поддерживала с ними отношения, старалась реально помочь им, отстаивая в публикациях их интересы. Она писала блестяще, но так, чтобы «нажал кнопку - и вышла тетка» у нее не получалось. Ее порой упрекали в низкой работоспособности, но это было индивидуальной особенностью ее творческого таланта – писать о том, что действительно стоит описания.

Такая избирательность хоть и не способствовала хорошим отношениям с руководством, но была неотъемлемой частью ее внутренней свободы. Прекрасный человек, честный, порядочный – именно такой она и запомнилась всем, кто ее любил.

В застенках редакции

Стенгазета «Журналист» была плодом совместного творчества практически всех сотрудников «Кузбасса». На протяжении многих лет состав редколлегии стенгазеты менялся, но, по сути, она всегда была «кривозеркальным» отражением редакционной жизни: все по правде, но гораздо смешнее.

В обязанности Инны Золиной как редактора «Журналиста» входило и самой писать, и других заставлять, но главное - следить за тем, чтобы местные острословы не выходили за рамки приличия. И надо отметить, что это ей с большим трудом, но удавалось.

Возможно, именно «Журналист» стал Золиной наградой за утраченные в 57-м иллюзии. Весть о появлении многометровой красочной полосы, которую вывешивали неподалеку от кабинета редактора, моментально разносилась по всем редакционным этажам и вызывала настоящее столпотворение. А дружный хохот был верным признаком того, что шутки пришлись по вкусу. Давайте сегодня вместе раскатаем пожелтевшие от времени рулоны и посмотрим, как умели шутить корифеи.

Сразу бросается в глаза заметка «Вперед, садисты!» за подписью Нимфы Природолюбовой. Догадайтесь с двух раз - о чем это?

«В последнее время широкое распространение получил садизм. Он буйно прокатился по нашему городу и задел махровым крылом наш коллектив… В садистов постепенно превращаются Гагин с супругой, Щербаков с семейством и другие.

Сомнение в правильности всех ранее прожитых лет высказала            Т. Шатская: «Может, и нам стать садистами?» «Я не хочу, - ответил Бельчик, - мне жалко бабушек».

Весьма познавательная информация о том, как В. Шишватов, «предварительно выудив в отделе писем все жалобы на «торговый бастион», умел договариваться с магазинами об «отоварках» сотрудников редакции дефицитными продуктами. Это называлось получить «шишпаек».

Или вот из раздела «Хроника»: «Вышел первый номер «Кузбассенка», материалы которого посвящены проблемам строительства жилья и объектов соцкультбыта. В связи с этой знаменательной датой в одном из строящихся домов в квартале 51 из квартиры 199 исчез унитаз. Подробности читайте в «Уголке бывшего редактора».

Что ж, отматываем рулон до «Уголка»: «В квартире №13, где проживает наш бывший редактор А.Г. Зайцев, появился новый унитаз. «Скверная посудина, - сказал нашему корреспонденту хозяин. – Течет, как и старая».

Ну, и какая газета без стихов? Как вам, например, понравятся вот эти:

Душманам бед мы при- несли немало/

В Кабуле все недаром говорят/

От смеха полполка поумирало/

Когда схватил Грызыхин автомат.

А в газете от 8 Марта рецепт приготовления настойки гороховой: «150 гр. водки плюс три сухих горошины, взболтать, тут же выпить и закусить».

Объявления: «Новому редактору «Панорамы» Блинову срочно требуется молодой энергичный разъездной корреспондент в раздел «Знакомства». Семейным себя не предлагать».

Рубрика «В мире мудрых мыслей»: «Больше дошколят высшей категории качества!». Подзаголовок – «Из воспоминаний Т. Малышкиной». «В апреле от наших читателей пришло 1943 письма. Благодарностей из них – одна таксисту, что не нахамил, и две врачам, что не уморили. Остальные – жалобы на то, что холодно и грязно».

Соболезнование по поводу женитьбы художнику В. Илиндееву: «Наконец-то ты будешь спать спокойно, дорогой товарищ!»

Реплика: «Д. Шагиахметов в кабинете Л. Амбиндера исполнил популярную русскую народную песню на кубинском языке с испанским акцентом. Ну, у тебя и эсперанто, старик! - восхитился тот».

И напоследок - подписи к снимкам мэтров кузбасской фотожурналистики Виктора Грызыхина и Юрия Сергеева. На фото – куча чумазых ребятишек с пояснением: «Пять лет спустя после пребывания Ю.Сергеева в селе Ажендарово».

Чей-то смутный силуэт в редакционном коридоре и зловещая подпись: «В застенках редакции».

Анатолий Паршинцев с двумя товарищами в неожиданном ракурсе и вопрос: «Кто из них хемингуэистей?».

Они шутили легко, шутили смешно, шутили, невзирая на лица, и им за это, представьте, ничего не было.

Светлана Ершова,

Источник: www.kuzbass85.ru