Ищите слово. А слава вас сама найдет

Журналистов иногда называют дилетантами широкого профиля, потому что им часто приходится рассказывать о том, что они вообще, может быть, впервые видят. И многих работников СМИ это обстоятельство не смущает – таковы особенности профессии. А вот один из старейших газетчиков Междуреченска Василий Климов, которому на днях исполнилось 76 лет, считает, что журналист, пишущий о промышленности, должен основательно разбираться в отраслях экономики.

Климов, пожалуй, единственный журналист в Кемеровской области, имеющий ведомственную награду, знак "Шахтерская слава" двух степеней. Труд газетчика приравняли к шахтерскому недаром. Промышленная тема в СМИ одна из трудных. Чтобы интересно написать о шахте, надо не только быть хорошим журналистом, но и досконально знать специфику шахтерского труда.

Василий Федорович начинал с рабкоров. Свою первую зарисовку в междуреченскую городскую газету "Знамя шахтера" принес более полувека назад. А когда спустя некоторое время его пригласили в газету литсотрудником, поработав там несколько месяцев, посчитал, что надо "идти в люди", набираться практических знаний. За восемь лет он сменил несколько рабочих профессий и профилей: местом его работы и творческого вдохновения стали обогатительная фабрика, завод крупнопанельного домостроения, строительное управление. Тог­да при газетах были организованы рабкоровские посты: рабкоры сообщали в газету о самом интересном, что происходило на их предприятиях. Но если у кого-то получались скупые сухие заметки, то рабкор Климов приносил в газету живые репортажи и зарисовки, в своих материалах он всегда стремился дойти до самой сути, чем и подкупали читателя его материалы.

Затем, вернувшись в газету и став уже ведущим городским журналистом, Климов более сорока лет своей главной темой избрал промышленность. Телевидения в городе тогда не было, и весь цвет междуреченской журналистики работал в газете.

Только последние несколько лет Василий Федорович не сотрудничает с городской газетой "Контакт". А еще недавно, в свои семьдесят, он с увлечением писал не только об ис­тории города, но и о рыбалке, о дивной природе нашего края.

Вряд ли кто больше Василия Климова знает о становлении промышленности Междуреченска, его истории и людях. Он автор и соавтор нескольких книг о городе.

Глядя на Василия Федоровича, всегда думаю: дай Бог всем бы сохранить такую ясность мысли и память на восьмом десятке лет. Стеллажи книг у него в доме расположены по степени его личной "признательности" тому или иному писателю: на первом месте Пушкин, затем любимые с детства Шолохов, Твардовский, Достоевский, Маяковский, Чехов, Есенин...

О классике он может говорить часами, зная много подробностей из личной жизни писателей, истории создания произведений. Друзья и знакомые удивляются поистине энциклопедическим знаниям журналиста. Его познания и в области истории, географии, политики, спорта порой превосходят багаж многих телевизионных "знатоков".

- Василий Федорович, говорят, что журналистика — одна из профессий, которые сами выбирают. Ваша дорога в газету ведь была проторена не сразу?

- Любовь к литературе у меня с детства. Мой дед был сельским учителем. Отец и старший брат погибли на фронте. У матери нас осталось трое. Она прикладывала все усилия, чтобы мы выросли образованными людьми. Тогда ведь не было ни телевизора, ни Интернета. Источником знаний были только книги. Мать наизусть декламировала нам Тютчева, Фета, Плещеева. И мы читали запоем, даже ночью при самодельной коптилке. Когда поступал в техникум, мое вступительное сочинение в качестве образца вывесили на доску.

С детских лет я сохранил эту любовь и считаю, что без литературного кругозора, например, не придумаешь даже хорошего заголовка к газетному материалу.

Своими учителями в журналистике я считаю Таисию Шатскую и Анатолия Бельчика, которые после окончания Свердловского университета молодыми журналистами приехали в Междуреченск работать в газете "Знамя шахтера". Таисия Алексеевна вела при редакции литературный кружок, куда приходили начинающие поэты, прозаики. Читали свои стихи, спорили, общались до полуночи. Я тогда работал на обогатительной фабрике. Помню, как-то, послушав мои стихи, Анатолий Бельчик с улыбкой сказал: "Ну, стихами-то вряд ли на кусок хлеба заработаешь. А попробуй-ка написать что-нибудь о своей фабрике, о людях, а мы опубликуем в газете".

Так началось мое сотрудничество с городской газетой. Когда мне было 22 года, меня пригласили в штат редакции. Я поработал три месяца и понял: чтобы стать хорошим журналистом, надо знать многое. Фабрику-то я изучил за три года, а вот когда приходил на стройку или шахту, было такое впечатление, что там на другом языке люди говорят. Газета требует профессионализма, одними зарисовочками о людях в нашей профессии не обойтись. И я решил вникнуть в производство изнутри. Пошел сначала на завод КПДС, проработал там год слесарем, затем устроился в Томское строительное управление электриком, выучился на машиниста башенного крана, строил дома. Но связи с газетой не терял, активно помогал в выпуске и многотиражной газеты треста "Томусашахтострой" - "Голос строителя". А потом и вовсе стал редактором многотиражки. В типографии познакомился со своей будущей супругой Валентиной Макаровной, она работала печатницей. Производственные отношения переросли в семейные, вот уже более 45 лет мы вместе.

- За полвека работы в журналистике какие годы вам особенно запомнились?

- Середина 60-х, 70-е годы. В семидесятые годы я пять раз становился лауреатом областной премии журналистского мастерства. Город в эти годы интенсивно строился, открывались новые угольные предприятия. И журналисты работали на подъеме, с интересом. У меня не было недели, чтобы я не побывал в шахте и не написал репортажа о работе какой-либо бригады. На шахте "Томская", помню, ползал целую смену на пласту метровой мощности. Бригада Оникиенко отрабатывала лаву с помощью узкозахватного комбайна. Комбайн рубит, уголь сыплется на скребковый конвейер и перегружается уже в штольне на ленту, и по ленте плывет на поверхность. Это была уникальная для наших шахт лава, а в Донбассе в основном ведь все такие. И Оникиенко отработал 44 года именно в таких лавах.

- Что значит профессионализм в журналистике в вашем понимании?

- Я согласен с художником Шиловым в том смысле, что вся абстракция в живописи рождается от неумения рисовать. Что касается журналистики, в основе профессионализма лежит любознательность. Я должен все знать сам, мне все интересно. Если я уходил на три дня в тайгу, для меня страшнее всего был информационный голод. Старался потом восполнить и наверстать.

На предприятие приходишь, начинаешь разговаривать с людьми, интересоваться их работой — многие думают, что я бывший шахтер.

Экскаваторщики подозревают, что я инженер по открытым работам, автомобилисты и железнодорожники тоже за своего принимают. Наверное, поэтому и говорят со мной уже на равных.

Я горжусь тем, что первым из кузбасских журналистов брал интервью у Амана Гумировича Тулеева. Он приехал в Междуреченск в 1973 году, ему тогда было 29 лет. И станция Междуреченск стала для него первым важным самостоятельным постом, давшим дальнейший старт его биографии. Он на меня уже тогда произвел потрясающее впечатление, особенно поразили его открытость к людям и колоритный язык. Что ни фраза — то афоризм, прямо находка для журналиста! При этом глубочайшее знание дела, без всяких бумажек приводил цифры, что в те годы было большой редкостью.

А 11 июля 1989 года? Я не уходил с площади во время забастовки ни на час. Юрий Котляров попросил меня сделать репортаж с бастующей площади для газеты "Труд". Вечером позвонили из Москвы, я продиктовал текст, и назавтра на первой полосе "Труда" появился мой материал. Главная газета страны "Правда" и то на день тогда опоздала, уж не говоря о других центральных газетах. И из иностранных агентств звонили, спрашивали, что происходит на площади.

- Помнится, создатель теле­канала "Россия" журналист Олег Попцов как-то сказал, что российская журналистика отличается от западной своей публицистичностью и аналитичностью. Мне запомнился такой его афоризм: "У нас в России даже бомж философ". Что для вас важнее: событие или его осмысление?

- Событие — это уже как следствие. А мне интересно узнать причину и разобраться в ней. Но при этом написать увлекательно, чтобы читалось легко. Сегодня многие газеты страдают академизмом: стиль правильный, а читать неинтересно. Не чувствуется индивидуальности автора ни в языке, ни в стиле. Считаю, что язык журналиста обогащается его кругозором. И в первую очередь — знанием классической литературы.

Прихожу как-то в книжный магазин, там есть стеллаж для рыбаков и охотников. Смотрю: среди специальной литературы по рыбалке, рядом с брошюрой "Как ловить судака" стоят тургеневские "Записки охотника". Я не удержался от смеха. Это молодые продавцы так подобрали литературу. Часто и наши журналисты не знают русской классики. Поэтому в своих материалах опускаются до затертых цитат из "Двенадцати стульев", употребляют литературные неточности, знают классику больше по фильмам. От этого язык не блещет новизной или оригинальностью, полон шаблонных стереотипов.

- Общение с природой подтолкнуло вас вести ежедневные дневниковые записи... Сколько у вас уже "томов" накопилось?

- Как на пенсию вышел, так и начал ежедневно записывать свои наблюдения за погодой, впечатления от прожитого дня. Десять "томов" уже исписал. Я любил ходить по тайге, километров двадцать в день проходил. У нас ведь не просто тайга — многие места хранят тайны сталинских лагерей. Мой тесть был интендантом в одном из лагерей, мы с ним много ходили по тем местам. Он вспоминал, как по 10-14 заключенных в день хоронили. Обессиленные, голодные зэки (а в том лагере содержались власовцы и бандеровцы) работали на заготовке леса, кормежка была очень плохая, каждый знал, что его дни сочтены.

- Любовь к природе у вас вместе с литературой пришла и органично с ней слилась? Вы ведь одно время и в газете вели страничку "О рыбаках и рыбке".

- Жить в Междуреченске и не любить природу невозможно — мы окружены тайгой и реками. Хожу на рыбалку, на охоту. Всего несколько лет назад перестал лазать по кедрам. Подо мной сучья не ломались, я легкий. А был моложе, друзья удивлялись, как я с пихты умудрялся перебираться по веткам на соседний кедр. Рыбачить люблю в устье Мрассу. Уголок там абсолютно глухой от цивилизации, а природа изумительная. Осокори, особый вид тополя, создают там свой микроклимат. Он очень привлекателен для птиц. На всех осокорях птичьи гнезда. Кто там только ни селится: иволги, соловьи, скворцы... Ощущаешь себя среди этого птичьего царства как в раю. Наслаждение просто. А тут еще чебак клюет, чай со смородиновым листом в котелке бурлит...

Людмила ХУДИК.

Источник: http://idkontakt.m-sk.ru/article/full/992/