История одной фотографии: известные кемеровские фотографы: Максим Федичкин, Константин Наговицын, Максим Киселёв, Александр Патрин, – о жизни за рамками кадра

Самые удачные репортажные кадры получаются, как правило, совершено случайно. Их невозможно продумать и поставить. Они рождаются самой жизнью. И если фотографу посчастливилось оказаться в нужное время в нужном месте, его профессиональное портфолио обогащается работой, которую хочется обсуждать, о которой стоит говорить. Известные кемеровские фотографы-репортажники поделились своими знаковыми снимками и рассказали удивительные истории их создания.

Максим Федичкин: Валаам в огне

– Это история, которой я не очень люблю делиться. Эмоционально отходил от неё довольно долго. А дело было так.

В 2006 году с экспедицией от Епархии я ездил на остров Валаам. Туда для проведения службы должен был прибыть патриарх Алексий. Мы оказались на месте днём ранее, расположились в палатках и ждали. Утром я проснулся и решил сходить в монастырь. Смотрю – пожар. Горят деревянные дома и постройки недалеко от монастыря, огонь уже перекинулся на лес.

Перепуганный начальник пожарной охраны стоит рядом с машиной, колеса полуспущены, вокруг бегают монахи с лейками. Я подхожу к пожарному, спрашиваю: "Что, всё так серьёзно?" А его трясет: "У меня, – говорит, – машина нерабочая, только полобъёма воды берет. Весь остров – сплошной лес. А через 100 метров от горящих строений – станция ГСМ. Если огонь доберётся туда, острова не будет". Я как это услышал, позеленел.

Как раз в этот момент причалил патриарх. Я начал снимать и его, и пожар. Рядом монах с телефоном бегает, кричит: "Я черта сфотографировал, черта сфотографировал!" Хотел взглянуть, а у него телефон раз – и накрылся. Потом мы зашли в монастырь – там все молятся, поклоны бьют. А когда вышли оттуда через час-полтора, смотрим – пожара нет, только головешки тлеют. Чудеса...

На следующий день мы отплыли от острова на лайнере. Я собирался поснимать чаек. Вдруг ко мне подошел какой-то странный человек, здоровенный, в наколках, предложил пойти вместе с ним, поснимать их пьяный отдых. Я отказался. А он кинул такую фразу: "Смотри, если захочешь хоть один кадр ещё сделать, придёшь". Только он ушел, как на мой фотоаппарат (простите за подробности) сходила в туалет чайка. Аппарат накрылся. В какие я его сервисные центры только не приносил, везде говорят – исправен, а он не снимает. Я его продал. И, насколько мне известно, он до сих пор ходит по рукам и толком не работает.

Приезжаем мы после Валаама в питерский отдел по делам молодежи. Начальником отдела тогда был священник, имени его не помню. Он и говорит нам: "Что, бесовщину поймали?" Видимо, мы были не первыми.

Но странности не закончились. Пока фотографии скачивались, в кабинете взорвался порошковый огнетушитель. Начали отсматривать – и видим на одном из кадров интересную штуку: из органического цветного дыма в воздухе прорисовалась голова чёрта с глазами и бородой. В этот момент медработница, которая была вместе с нами, схватилась за спину, упала и начала кричать. Её увезли на скорой с почечными коликами, а когда довезли до больницы, боли отпустили – батюшка к тому времени удалил все странные кадры.

Как мне потом рассказали, с приездом патриарха на Валааме постоянно происходят какие-то странные вещи. То водопроводы рвутся фонтанами, то пожары случаются. Там этому уже никто не удивляется. Считается, что из святых мест люди часто чертовщину привозят. С тех съёмок у меня не осталось ни одного кадра. Только парочка где-то гуляет по интернету. А аппаратура, которая была задействована в съёмках в тот день, либо сломалась, либо была украдена в течение года.

Девочка на жёрдочке

– Этот кадр я считаю одним из самых мистических в своей фотокопилке. Вроде бы ничего особенного в нём нет: сидит девочка на какой-то приступочке. Если бы не одно "но": снимок я сделал, а приступочку эту так и не нашёл.

Дело было в Комсомольском парке. Я снимал какую-то движуху рядом с памятником. В один прекрасный момент просто оглянулся, увидел погружённую в свои мысли девочку, щёлкнул её, не задумываясь. Потом при просмотре кадров обратил внимание на то, что сидит она в какой-то странной нише. Обошел памятник вдоль и поперек, но ни ниши, ни девочки так и не нашел. Что это был за оптический фокус и какова природа этой иллюзии – загадка, которую мне так и не удалось разгадать.

Лестница в небо

– Сегодня в мире много нового, яркого, необычного. А вот настоящего почти не осталось… Ни в магазинах, ни в головах, ни в фотографии. Не осталось той обычной фотографии, жизненной, без пафоса, которую не каждый поймет. Редкость теперь фото, которое не цепляет мозг надуманными сюжетами, не бьет по глазам беспардонной эффектностью, в котором нет лжи, а лишь чистое, многозначное отражение жизни, визуально грамотно оформленное в плоскости кадра.

Такая фотография не обязана всем нравиться. Она требует подготовленного зрителя, который от просмотра может получать эстетическое удовольствие. Настоящие кадры не часто случаются в жизни фотохудожника, слишком много всего должно "срастись" в долю секунды перед объективом. И многому долго нужно учиться, развивать в себе человека, тренировать душу, чтобы не пропустить тот десяток кадров, который тебе отпущен.

С этим кадром все сложилось весьма удачно. Сначала я его замыслил, как чисто визуальное произведение. Показались интересными переклички предметов, линии и плоскости, лесенка с небесной дверью. Но вдруг, как знамение свыше, приковыляла бабушка, встала настолько удачно в мистическую ракету, что кадр заиграл еще и новыми "литературными смыслами". В тот момент, нажимая на кнопку, второй раз в жизни я испытал эстетический оргазм. Разбираться в череде этих смыслов можно бесконечно, как в хорошем художественном произведении.

Ведь неоднозначность – один из критериев оценки фотографии. А здесь этой неоднозначности хоть отбавляй. Один критик мне вообще на её примере осевую симметрию миров разрисовал.

Константин Наговицын: Пусть мама увидит, пусть мама придет

– Я сделал этот кадр в 2009 или 2010 году в роддоме Кировского района. И снимок оказался судьбоносным для малышки на фото. От неё при рождении отказались родители, и она осталась в доме малютки. Но после публикации этой фотографии её жизнь круто изменилась.

Фотография абсолютно не постановочная и родилась, можно сказать, по воле случая. Я проводил некоммерческие съёмки для своих знакомых. Они попросили поснимать для какого-то медицинского буклета. У меня появилось свободное время – почему бы нет.

Ходил, снимал интерьеры, работу сотрудников, не планируя эти снимки где-то ещё использовать. И вдруг тетенька-врач подняла на руки детеныша. Я увидел это краем глаза, обернулся, смотрю – у них прически одинаковые.

Думаю: так ржачно, надо сфотать. Успел нажать на кнопку, просто проходя мимо. Они меня даже и не видели толком. И пошёл дальше.

Когда стал обрабатывать снимки, зацепился за эту фотографию, понравилась она мне, начал её людям показывать. А буквально через три дня ко мне подошёл редактор издания, в котором я тогда работал, и попросил какой-нибудь снимок для материала про детский дом. Я предложил эту фотографию. Через день после публикации в редакции раздался звонок.

Звонили какие-то люди, которым запала в душу малышка на фото. Они интересовались, откуда ребёнок. В результате девочку удочерили. Я считаю, что любая работа фотографа приносит результат. В этот раз он превзошёл все ожидания.

Максим Киселёв: Грустная история живописного двора

– Несколько лет назад я снимал по заданию редакции, где работал, один из кемеровских дворов в переулке Щегловском. Местечко, знакомое почти любому кемеровчанину. Запоминается оно тем, что только здесь, насколько я знаю, сосредоточены дома с многоуровневыми квартирами и террасами, как в жилых районах Колумбии.

Я приехал сюда не за социальными историями и трогательными кадрами. Повод для съёмок был самый что ни на есть банальный – запечатлеть реалии двора, жители которого не один год добиваются ремонта. Обшарпанные стены и отсутствие какой-либо внешней косметики на местных строениях, безусловно, добавляет шарма этому району, но не всех устраивает.

Во время съёмок я случайно заметил этого мужчину. Он стоял за решеткой, как в клетке, очень пристально смотрел вдаль и, казалось, видел, что-то доступное и понятное только ему. На то, что его снимают, он не обратил никакого внимания. Но меня зацепил не только его пронзительный взгляд, а образ в целом. У мужчины не было рук…

На секундочку мне показалось, что через него я могу рассказать историю о современном человеке, который постоянно живет за какими-то заборами, решетками и ограничениями и не в силах выбраться из них. Но он выше их, он выше всех условий и условностей, в которых оказался.

Не могу сказать, что это особо оригинальная идея. Но я считаю эту картинку репортажной удачей, она затронула меня за живое. Этот кадр и лицо этого мужчины я почему-то запомнил навсегда. Всегда хотел узнать о нём побольше. Но дальше намерений дело не продвинулось. Знаю, что его часто видели на ФПК. Причём многие его тоже запоминали – было в нём нечто магнетическое, сила какая-то внутренняя и тайна.

…Мы нашли дом и место, где было сделано фото. Оказалось, что герой кадра жил здесь. Через нынешних жильцов вышли на бывших соседей мужчины, которые сегодня живут в Москве и Санкт-Петербурге, и от них узнали точный адрес героя снимка, его имя – Барсуков Владимир Никанорович, и то, что его больше нет в живых…

По указанному адресу сегодня проживает его жена. "Это мой Володя. Но он не за решеткой, его никто не закрывал, он никогда не сидел, – с беспокойством начала женщина. – Мой супруг был электриком в Северных электрических сетях. Во время проведения ремонта на одной из подстанций ему досталось бракованное оборудование, и он попал под большое напряжение. В 33 года он остался без обеих рук.

Повреждения были настолько сильными, что их пришлось ампутировать выше локтевого сустава. В таком состоянии он прожил почти 45 лет. Я его одевала, умывала, кормила с ложки и долгое время работала, чтобы хоть копеечку добавить к его пенсии. А он… Тяжело ему было, но он бодрился".

И женщина заплакала, вспомнив почти полвека своей непростой, но счастливой жизни.

Решетку при входной двери, кстати, Владимир Никанорович заказал сам. Они были на всех этажах, кроме первого. Но именно ему она была нужнее, чем остальным. Не для ограничения, а для безопасности. Он любил выходить поздно вечером покурить. И подумать.

Александр Патрин: Час земли

– Бродил я однажды по тёмному городу Кемерово, снимал неживые улицы с потухшими окнами. Всё освещение было выключено – Кузбасс участвовал в международном событии, которое ежегодно проводится Всемирным фондом дикой природы, – "Часе Земли".

В последнюю или предпоследнюю субботу марта жители городов, организации, школы, муниципальные образования, коммерческие учреждения – все выключают свет на один час. Якобы это должно как-то стимулировать интерес человечества к проблемам изменения климата, светового загрязнения и другим экологическим вопросам.

Немного непривычно видеть центр города без огней и иллюминации. Музыкальный театр имени Боброва вместе с театральной площадью тоже был полностью погашен.

И вдруг на пустынном проспекте я увидел дядечку с собакой. Он вышел из-за угла соседнего дома, опираясь на трость. Видимо, решил прогулять питомца. Я подождал, пока они доковыляют до нужного мне места для построения кадра. И только потом обратил внимание на взгляд героя. Не знаю, что в этот момент происходило в голове этого пожилого мужчины, поговорить нам не удалось. Но смотрел он на погасший театр, как на предзнаменование перед концом света. Он ещё несколько раз потом обошёл вокруг дома в полной растерянности. Видимо, Час Земли он истолковал как-то по-своему.

Автор: Ирина Соловьёва

Фото:  личные архивы героев материала

Источник: https://avoka.do/posts/istoriya-odnoy-fotografii-izvestnye-kemerovskie-fotografy-o-zhizni-za-ramkami-kadra