Иван Иванович Филичев: Ипостаси художника

Иван Иванович Филичев родился 8 марта 1937 года в городе Бежица Брянской области. Учился в Елецком художественном училище (1952-1957 гг.) у В.С. Сорокина, в Харьковском государственном художественно–промышленном институте (1957-1963 гг.), в батальной мастерской у Л.И. Чернова. В Кемерово живет и работает с 1963 года.

Член Союза художников России с 1972 года. Заслуженный художник России (2005). Лауреат премии «Молодость Кузбасса», лауреат Всесоюзного конкурса «Корчагинцы 70-х». Участник всесоюзных, республиканских, зональных, областных, городских выставок.

Произведения художника находятся в музеях России, Украины и Англии, в частных коллекциях на территории России, стран СНГ и за дальним рубежом (Англия, Болгария, Венгрия, Германия, Греция, Египет, Израиль, Индия, Испания, Италия, Монголия, Польша, США, Словакия, Финляндия, Франция, Чехия, Югославия, Япония).

В 2003 году имя художника Ивана Филичева внесено в энциклопедию «Всемирный лексикон художников».

Осенью 2015 года в Томском областном художественном музее состоялась персональной выставки кемеровского художника Ивана Филичева. По общему мнению специалистов Филичев – знаковая фигура для искусства Кузбасса. Высокий профессиональный уровень, творческий поиск и каждодневный труд – правила, которым он следует всю жизнь. Его работы − как драгоценные камни, отражающие уникальную авторскую манеру, и мировоззрение мастера. Иван Филичев великолепный колорист и мастер тонкой нюансировки линии. Экспрессия, созданных им цветовых сочетаний, хранит живой ритм движения кисти, увлекает зрителя своей энергией и погружает его в содержательные интерпретации.

Это интервью с ним записала известный в Кузбассе режиссёр телевидения, телеведущая Наталья Лахреева.

Чтобы говорить с художником, нужно быть художником. Признаюсь: я в этом мало что понимаю. С точки зрения профессионала. А как женщина, имеющая глаза, голову и сердце, разделяю картины на те, что мне нравятся и остальные. Но, в любом случае, картины привлекают мое внимание. И мне хочется понять, что и кто за ней стоит. В смысле - человек и его переживания. Я попытаюсь рассказать, что он за человек. Чем живет.

У него ухоженная мастерская. С множеством полотен законченных и еще нет. Спортивным снарядам, в том числе сделанным своими руками, тоже место нашлось. Здесь еще много разных предметов, «узнать» которые у меня не получилось. И - банки с водой на столике в углу. Оказалось, это почти его увлечение. Как, впрочем, многих людей - увлечение здоровьем. Он очищает для себя воду кремнием, где-то вычитал. Пьет только такую воду. И рассказывает об этом серьезно. И мне подарил маленький осколок камня, научил, как найти его на берегу Томи. Я с благодарностью взяла.

- Я где-то читал, что Сталин давал задание ученым найти воду, которую можно пить. Ученые остановились на талой воде, предложив добавить в нее, по-моему, калий. А я добавляю кремний - тоже очень полезно.

Удивившись моей неосведомленности, стал рассказывать, как сделать правильную талую воду. Совсем непросто, как выяснилось. А я-то думала: заморозь воду, потом - дай ей растаять - получишь талую воду.

- Если вы воду заморозили, а потом снова разморозили, вы получили то же, что было - обыкновенную воду. На самом деле треть воды выбрасывается. Я смываю с воды верхний слой горячей водой, внутреннюю неприятную массу выбрасываю, промываю. Остается вымороженная вода, она же талая. В другом случае, наверное, просто замороженная.

- Вы хорошо физику учили или жизненный опыт подсказывает?

- Просто читаю разные публикации, Малахова сейчас смотрю. Нет, заняться мне есть чем: к выставке готовлюсь. Прихожу рано и работаю. И телевизор смотрю, когда он не мешает думать и есть что-то интересное.

- Дома не работаете?

- Ничего не делаю, здесь, в мастерской, места хватает и времени. Домой прихожу вечером - телевизор смотрю, сплю.

- Кто вас дома ждет?

- Жена, Галина, директор областной детской библиотеки. Есть у меня сын, Иван, окончил институт культуры (я его называл ЦПКиО - «центральный парк культуры и отдыха»), кино-фото. Работает не по специальности. Старшая дочь, Настя, заведует отделом в библиотеке имени Федорова. У меня внучки есть - Настя и Василиса.

- В вашей семье в именах круговорот...

- Но специально так не делали. Дочь назвали Настей, а сына я решил назвать, как Настя скажет. Она сказала - Иванушкой. Назвали.

- Правду говорят, что внуков любишь больше, чем детей, - им больше времени достается, когда дети росли, были рестораны, друзья, вечеринки?

- Наверное. Если так говорят, значит, так оно и есть. Да и раньше тусовок особых не было. Конечно, собирались. Конечно, говорили. Сейчас-то вообще художники друг к другу не ходят.

- Работают больше?

- Работают, как всегда, к выставкам готовятся. Больше, наверное, бегают в поисках работы, чтобы прожить. Раньше нас обеспечивали работой, перед праздниками особенно много заказов было. Картины заказывали. Нормальная работа была. День-два на заказ отводишь, а я быстро писал, потом творчеством занимаешься. В год напишешь три работы (стоили они достаточно дорого) - и великолепно, и живешь хорошо. Сейчас у меня пенсия, а у многих ее еще нет, им работать приходится больше. А еще больше бегать в поисках работы.

- У вас в роду есть художники, с чьей помощью вы профессию выбрали?

- Далекие родственники. Но они тогда на меня повлиять не могли. Рисовал в школе стенгазету. Считалось, что неплохо рисую. Жил в Брянске. Ребята ходили в дом пионеров рисовать учиться. А мне не везло там заниматься: приду, они маски делают, мне не понравилось, ушел. В общем, всегда что-то мешало в кружке остаться. Ребята поехали поступать в училище, меня с собой позвали. За ними потянулся, видимо, все равно было, чем заняться. Поехал. Поступил. Потом был институт в Харькове.

- Есть для художника разница между учебой в училище и в институте, не в смысле образования, а в смысле внутреннего ощущения?

- Безусловно, есть. В училище азы дают. Натюрморт, акварель рисуют. В институте - портрет, обнаженная, композиция. Более серьезная школа. И ты подрастаешь, набираешься опыта. Другими глазами на все смотришь. Но я в училище многое взял - нам великие художники преподавали.

О том, как попал в Сибирь молодой художник, писали многие издания. Я не буду. Просто подчеркну: как ни крути, случай играет в нашей жизни чуть ли не определяющую роль. Мастерскую и квартиру предоставили в Кемерове - и это не самое главное. Потому что мастерская и квартира ждали его и в Брянске (правда, об этом он узнал спустя время). Филичева вообще приглашали сменить место жительства часто, не поддался. И ни разу не пожалел, что остался здесь. Говорит, что ему было безразлично, где работать. Потому что заказы в то время были везде. Главное для художника - музеи, здесь их, можно сказать, нет. Это нивелировало возможность ездить в Москву так часто, как хотелось. Возможность обеспечивали заказы.

- Художнику надо набираться впечатлений...

- Ездил раньше в полгода дважды в Москву. Много общался с художниками, много смотрел выставок, бывал в мастерских великих. А теперь остается только смотреть монографии. Вот церковь сейчас написал. Раньше много по Золотому кольцу ездил, этюдов много было, посмотрел их сейчас, захотелось написать. Писал этюды в Киеве. С них пишу. Сейчас уже какую-то свою ситуацию задаю. Когда мне хочется что-то написать, создаю это в голове, начинаю писать - появляется тональность, сюжет, поддерживаю это.

Филичев пишет яркими красками. На выставке рядом с его живописью не всякий художник свое полотно повесит: невыгодная позиция. Его густые, сочные цвета притягивают взгляд. Он всегда писал без белил. Один очень большой художник, его друг, тоже хотел научиться так писать, год пытался, не получилось, бросил. Сложное это дело. Иван Иванович одновременно пишет несколько картин.

- Попишу одну, приступаю к другой. Бывает, работа у меня долго очень стоит. Через некоторое время посмотрю, начинаю опять над ней работать. Бывает так, что после выставки привезу картину в мастерскую и перепишу.

- А как вы книжки читаете, одну - от начала до конца или сразу несколько?

- По-разному. Но это никакого отношения к писанию картин не имеет ( а я, думаю, имеет, такая черта характера ). Книгу, которая мне нравится, читаю до конца. Некоторые просто просматриваю. Например, книгу греков или итальянцев, можно читать целый год. Читать и обосновывать. Маяковского читаю много и долго. Наизусть ничего не помню. Никогда не цитирую стихи, не люблю. Привык не разговаривать, я же один здесь. Как-то прочитал, что человеку, который мало разговаривает, надо с собой говорить. Попробовал, а у нас с соседом слышимость хорошая, ну, думаю, решит еще, что с ума схожу, бросил.

- А как вы со своей Галей встретились?

- В Харькове. Она там училась, общежития у нас рядом были. А я уже здесь побывал и мне кто-то сказал, что есть девушка из Кузбасса. Вот и познакомились.

- А мне хочется узнать, как у художника любовь проявляется?

- Да как у всех. У каждого по-разному. Ученые сейчас говорят, что это химический процесс. Пусть химический, пусть какой угодно. Придумали какие-то половинки: «нашел свою половинку». Бред какой-то, сумасшествие. Какая половинка? О чем разговор. Люди есть люди. Понятно, что есть женщины и мужчины. Но эти «половинки» мне неприятны. Каждый человек сам по себе.

- Вы прожили долго вместе, ссоритесь?

- Как-то на днях думал, оказывается, в этом году 45 лет вместе. И ссоримся постоянно. И ничего плохого в этом нет. Я, между прочим, заметил такую вещь: если на людях пара друг за другом ходит, то это плохая семья. Точно. Они разбегались, и возможно, не раз. Не знаю, как это жить без размолвок? Конечно, речь не о серьезных. Ссоришься ведь всегда из-за каких-то мелочей. Говорим о чем-то: она вскипела, я вскипел - вот и ссора. Прошло время и все опять нормально. И даже выяснять не надо, кто прав. Кто-то точно был не прав. Но это не принципиально.

- У вас в доме патриархат или матриархат?

- По-моему, то и другое. Вообще-то, мы, художники, счастливые мужчины. Потому что имеем мастерские. В выходные я - здесь. Она дома. Сочувствую всем, кто все выходные проводит дома, бок о бок. И возможности не имеет уйти куда-то. А я вечером пришел домой, мало ли что между нами может произойти, утром встал, ушел в мастерскую. Вернулся поздно. Все обиды уже забыты.

- Что для вас в жизни хорошо и что плохо?

- Здоровье и работа - хорошо. А плохо? Пенсия маленькая, жизнь от этого тяжелая. Нищеты много, вот и страдают люди. Уродства много.

- Что вы называете уродством?

- Что дети беспризорные, что нищих много. Открываю окно, когда курю (оно выходит во двор), вижу очень много людей, которые ходят по «мусоркам». На рынок пойду что-нибудь купить, там шпаны много. Обмана много везде. Это и есть уродство.

- А что вы сегодня особенно цените в своей жизни?

- Работу. Семью. Хотя, что уже о семье говорить: дети взрослые, мы старые. Прихожу в мастерскую, телевизор включаю и переключаю то на одну, то на другую программу, иногда там вещи интересные говорят: поделки какие-то, лекарства, травки. Это мне интересно.

- То есть вас сейчас не только вода, но и травки интересуют?

- Почему сейчас, меня всю жизнь они интересуют. Я - Рыба, наверное, поэтому. Меня природа очень интересует.

Я сижу на диване, рядом шкаф. Вполне обычный. И удивительный - резной. Филичев говорит, что дочь, когда училась еще в школе, «изрезала» (как он говорит) его часть. И признается, что она лучше него это делает. Красиво. А художником стать не захотела, хотя талантлива. В шкафу за стеклом - работа внучки. Палитра очень похожа на Филичева. Говорит, когда она была маленькой, еще интереснее, еще ярче писала. И тут я обращаю внимание на фотографию, вижу Филичева без бороды. Удивляюсь. Думала, он всегда был с бородой. Так органично она вписывается в его образ. Рассказывая, он периодически неторопливо оглаживает ее.

- Интересно, о чем мечтает человек в 70 лет, чего хочет еще добиться, сделать?

- Знаете, по-моему, я никогда мечтателем не был. У меня от природы такого не было, чтобы мечтал. Может, потому и попал во всемирную энциклопедию? И статья про меня достаточно большая. Задумаюсь иногда - энциклопедия-то всемирная, там великие художники всех времен и народов. Это о чем-то говорит. Будет 500 томов, я - в 9-м, на 509 странице. 15 тысяч стоит том, никогда бы не купил, спасибо другу - подарил.

- Чувствуете себя великим?

- Нет. Нормальным себя чувствую. Как я могу себя великим чувствовать? Что живопись у меня неплохая, знаю. А раз сюда попал, значит, это и другие заметили.

- У вас есть любимый художник?

- Ой, со временем это меняется. Я ко всем нормально отношусь. «Бубновый валет» мне нравится очень. Импрессионисты нравятся. А такого, чтобы кто-то один - нет.

- А как художнику могут нравиться другие художники, чем?

- Не знаю, как сказать об этом. Вот, например, Дали мне на дух не нужен. Я вижу, что сделано грамотно, что он - удивительный, гениальный художник. Понимаю его, но не воспринимаю. Он мне не нужен, как и все его выкрутасы. Пикассо, допустим, мне нравится. И то в каком-то смысле. Как живописец не нравится. Работы его нравятся. В них мыслей больше.

- Возможно ли правильно оценить работу другого?

- Конечно. К примеру, такой случай был: приехал к Ивану Сорокину (самый лучший московский друг). Пошли в выставком на Фрунзенскую набережную. К Стожарову. Его уже не было. Показывали его работы жена и дочь. Пришел, к стенке встал, стою. И вдруг слышу: «Первое слово предоставляется нашему другу из Кемерово». Я чуть не провалился от неожиданности. Отказывался, но говорить меня буквально заставили. Пришлось высказать свое мнение. Потом ценить начали. Это еще сложнее: оценить работы мастера. Извините, у нас работы оцениваются по-разному. В Москве заказные работы до 3000 рублей стоили, а у нас только до 1700 . Вот какая разница. А здесь, извините, произведение. Выставочные работы, их музеи закупают. Ответственно. Пришлось оценивать. Оценил, все стоят, улыбаются. Но с моей оценкой согласились, правда, потом сказали, что я завысил цену. Зато жена Стожарова подошла, обняла, спасибо сказала.

- Знаю, ваши картины хорошо продавались, а как сейчас?

- Раньше иностранцы приезжали сюда, у меня по всему миру картины разбросаны, а сейчас они сюда не ездят, хотят, чтобы мы сами свои картины привозили. Фотографии моих картин отвозили во Францию, понравились, заплатить обещали хорошо, но самому везти надо. А это значит, таможни, всякие другие дела, я не могу этим заниматься.

- Чему вы сейчас радуетесь?

- Разве что приятному разговору. Листочкам на деревьях.

- Видите их благодаря сигарете, которую курите у окна?

- Да я очень мало курю, только когда ко мне приходят. Дома вообще не курю. Даже сигарет дома нет. Я, по-моему, к третьей категории курильщиков отношусь, которые могут пачку выкурить (по случаю). Когда в машине еду и курю, все ругаются сразу: дымлю много. А могу день не курить. Но, когда холст поставлю, тут уж без сигареты не обходится, привык. Сигареты мне нужны те, которые долго не гаснут, как «Беломор»: в рот вставил, прикурил, она потухла, а я себе работаю.

- А вы когда-нибудь хотели машину иметь?

- Никогда. Ездить научился еще пацаном. В училище попробовал. Скорость очень люблю: даже на велосипеде бился жутко. Вот и в машине - мне нужна скорость.

- У вас сеть увлечение, не связанное с профессией?

- Ничего не коллекционирую, ничего не собираю. Браконьерничал, правда. Была у нас компания, точно такая же, как в кино про национальные особенности охоты и рыбалки. Я когда первый раз фильм посмотрел - один к одному! Только вертолетов не было. А так - катера были, генералы из Москвы приезжали! С ребятами с завода ездили. На бутылку спирта меняли сети. Никогда, ни разу ничего не поймали, кроме как на уху. Нам на катере привозили, думаю то, что отбирали у настоящих браконьеров. У меня друзей много разных возрастов и профессий. Очень много ездил, поэтому, может быть, у меня и знакомых много.

- Вы благополучно прошли опасный период увлечения спиртным?

- Прошел. Как не пройти? На мне это не отразилось, мне так кажется. Всегда больше всех писал. Как только разрешили персональные выставки, в 1979 году, я сразу её сделал. Очень большую. Много ездил. На БАМе был и на острове Даманском. И всю область объездил. На Алтай приглашали часто, ни разу не получилось.

- Алтай-то рядом, можно хоть завтра съездить…

- В том-то и дело, что рядом. И хотел я туда поехать, и собирался много раз, но... не пустил кто-то меня, не получилось. Не складывалось и не складывается, будто кто-то держит.

- Вы во все это верите?

- Конечно, верю. Как не верить? Допустим, на Алтае друзья очень хорошие, они приглашали, писали, звонили. Мне очень интересно и давно туда хотелось. Уже все вроде бы - завтра еду. Нет, что-то случается. Но зато юг Кузбасса весь объездил.

- Что вас раздражает сейчас?

- Например, сложности с печатными изданиями. Мне еще хорошо, мне Галка (жена) приносит что-то почитать, всякую периодику. Но об искусстве почитать нечего. Ни одного издания нет. Был «Юный художник», но, по-моему, и он сейчас не выходит. А дискуссий вообще нигде нет. По ТВ показывают художников, которые не художники. О культуре не говорят ничего, поехать куда-то - материально затруднительно. Где набираться впечатлений, где обсуждать наболевшие вопросы?!

- А вы Интернетом пользуетесь, ведь там можно посмотреть, кто сейчас что делает?

- Не хочу. Там есть работы, которые выставляются. Мне дочь находила сайт «Художники России», меня, моих друзей. Хотелось бы куда-то поехать. Про выставки очень мало рассказывается и показывается. Год назад была первая выставка произведений соцреализма. Я посмотрел, сколько там народу было, как они удивлялись. Потом она в Париже была, потом в Америке. Вот там творилось нечто невероятное. Там была жена Путина, потому выставку немного больше показали. На канале «Культура» об этом ничего не было. И газеты не писали. А там ведь были представлены лучшие картины соцреализма, сколько их всего - сотня, может быть, полсотни. Выставлялись там мои знакомые - братья Коржевы. Да ладно, скажу - это мои родственники.

- А почему вы считаете, что те, кого показывают, не художники?

- Если певцы безголосые, поют ерунду, они не певцы. Так и художники. Я вообще-то в музыке разбираюсь, обязан разбираться. Все великие музыканты говорили, что живопись труднее музыки. Очень многие. Я читал. Сами музыканты говорили о художниках своего времени: живопись понимать, воспринимать сложнее, чем музыку. Вот это о чем. Я понимаю музыку. И классику люблю и слушаю. Недавно нашел канал на радио, с удовольствием слушаю. К сожалению, не слежу за концертами в филармонии.

- Что для вас - хорошая музыка?

- Нравится очень церковная. У меня есть очень хорошая церковная музыка. Услышу красивую мелодию - слушаю, а чья она, иногда даже могу не знать. Это мне не нужно. Так же, наверное, как музыканту живопись: увидит, удивится, задержится у полотна на секунду. Не думаю, что будет интересоваться, кто ее написал.

- Вы чего-нибудь боитесь сейчас?

- Страх постоянный. Всего боюсь. Не знаю, с чем это связано, может быть, надо к психиатру идти... Но не понимаю я психиатров, считаю, человек помочь себе может только сам. Чего? Телевиденье посмотрел, оно на меня сразу действует, кто-то по телефону позвонил, что надо, думаю...

- Из мужских игрушек - только рыбалка?

- Ничего такого у меня нет. Стрелять? Стрелял, охотился. Мастер спорта по стрельбе. Мне хотели винтовку подарить, но я отказался. Ружье было, на охоту с мужиками ездил, но это так. У меня такого нет, чтобы я чем-то увлекался сильно. На рыбалке - смеху много было. Единственное, что все в преферанс играли, а я нет. Я гулял, на речку смотрел, этюдов много писал - природу люблю. Однажды их сюда, в мастерскую, пустил, хотел научиться. Три дня просидели! Меня за водкой все время посылали. Сказал: все, больше сюда не пущу и сам учиться не хочу!

- Мне кажется, что художник все воспринимает глазами, вы замечаете, что человек прошел, как он шел, что у него на лице, так, или это мои фантазии?

- Художник, конечно, все замечает. Но не говорит об этом. Писатели, например, любят вслух выражать свои эмоции, восхищаться вслух, суетиться. И удивляются, что я не делаю этого. А я так же иду, радуюсь и все вижу и самое красивое для себя отмечаю, замечаю и в памяти откладываю. Это же процесс очень серьезный. Для одного. Хорошо знал Василия Дмитриевича Федорова, например, но никогда не слышал, чтобы он восхищался вслух чем-то. Он никогда и стихов своих без просьбы не читал. Не навязывал своих эмоций другим. Мне это ближе.

- Вам все нравится из того, что вы нарисовали?

- Написал. Для меня есть удачные работы и неудачные. Как для других, не знаю. А я вижу то, что сделал. Что хотел, что получилось. А где-то вижу, что не дошел, заблудился, пошел дальше, еще больше заблудился - все вижу. У меня приятель был, языковед Виктор Иваницкий (помню-помню, сама у него училась), он сейчас в Великом Новгороде живет. Его тесть - коллекционер, ценитель. И он живопись понимает, не так, конечно, как художник, но понимает, экскурсии ко мне водил. Так вот, он считал, что я не представляю, что делаю. И серьезно мне об этом говорил. А у нас так не бывает, чтобы не представлял, что делаешь. Я все представляю. И все вижу. Заметил, например, как-то, что Иван великий, мой московский друг, стал писать другим цветом, более насыщенным. А он как-то говорит мне: «Ты знаешь, сколько я от тебя взял?». А то я не вижу!

- Он от вас брал, глядя или слушая?

- Он же видел, как я краски смешиваю. Какие краски, какие соотношения беру. И он повысил свой цвет. И это не плагиат и не что-то плохое. Это нормальное явление, и большие художники этого не стесняются. Он академик и лауреат, а я только член Союза, и он ничего в этом зазорного не видел.

- А сейчас вы не просто член Союза?

- Сейчас уже заслуженный художник России. Но против Ивана еще мал, все равно.

- Что дает сегодня художнику звание «Заслуженный»?

- Возможность стать ветераном труда. Когда на пенсию идешь, это имеет значение. Мастерская? Конечно, оплачивается. Я даже не спрашиваю, сколько она стоит. У меня Галка платит. Если бы не она, я бы сдох уже, наверное, и трех тысяч не получаю. Сам оплачиваю только телефон.

- Чем вы ей отплачиваете, собственноручно приготовленным ужином?

- Да какой сейчас ужин?! Я давно не готовлю. И она не готовит. Очень давно не ем горячего - супов - просто понял, а сейчас все говорят об этом, что жидкость такая не полезна. В природе такой нет. Вода - это другое дело. Морс - это уже не вода, это уже мочегонные всякие штуки. Чай, травку в воду добавил - это уже организму ненужные вещи. Сейчас дома прекратили это варить. Редко очень, да и то только уху.

- А что у вас, например, на ужин?

- Сейчас - овощи. Мясо редко очень: организм не хочет, оно тяжело переваривается. С возрастом его меньше нужно организму. Для меня еда - то, что мне захотелось вкусного.

- Тогда что для вас вкусно?

- Лучше скажу, что невкусно. Для меня жуткая штука - селедка под шубой. Когда сюда приехал, очень удивлялся, что ее здесь так любят. А все едят и говорят: пальчики оближешь. Я могу любую пищу для себя превратить во вкусную. Люблю все натуральное. Винегрет вкусный - крупно нарезанный. И приготовленный перед самой едой.

- Какую погоду любите?

- Любую. Когда холодно, у меня в мастерской очень тепло. Я сейчас никуда не езжу, так мне любая погода нравится. А писать? Все художники любят в пасмурную погоду. А я и писал в любую. А такие проходные вещи, как этюды, пишешь всегда и то, что понравилось.

- Интересно, как у вас: картина вам настроение создает или вы притягиваете ее к своему настроению?

- Картина - мой ребенок, я на нее влияю.

- А если она почти готова, вам приходится с ней считаться?

- Скорее всего, так. Никогда не задумывался над этим. Конечно, потом смотришь, и она становится твоим собеседником. Чем-то значимым. Возможно, и воспитывает меня потом. Я создал работу, закончил ее, но названия еще нет (он показывает мне картины). Но уже есть какие-то профессиональные заморочки: где-то тон не тот, например. Состояние работы, понимаете? Где-то композиционно что-то не нравится. Какая-то работа переросла в картину. Какая-то еще нет: не так закомпанована, может быть, я ее и перепишу. А в картине есть все: и материальность, и портрет сосен, например, есть, и характер есть. И природные состояния. Может быть, вы и не воспринимаете, а если посмотрит профессиональный художник, скажет - великолепно. Потому что здесь много таких грамотных вещей, которые говорят об уровне художника. Это художник заметит, и будет удивляться каким-то вещам. Например, отношению одной зелени к другой.

- У вас тут книга Кураева лежит, прочитали?

- Нет еще. Был на встрече с ним. Мне очень нравится этот человек. Я когда его увидел, даже оробел. Мы немного с ним поговорили. Потом и Галка сказала, что моя робость чувствовалась. Я ему каталог подарил. И даже сказал, что он мне нравится. Вообще редко хожу на всякие встречи, на выставки коллег хожу. Самодеятельные художники очень много сейчас выставок делают, и к ним хожу, но редко.

- Самодеятельный художник, насколько это интересно?

- 25 лет занимался с самодеятельными художниками в Кузбассе. И нашел великолепных. Они выставлялись в Москве. Но интересы нынешних художников самодеятельных мне непонятны: деньги-деньги, выставиться, продать. Недавно семинар попросили провести, так просто поговорить - у них интереса нет. Разговоры все больше коммерческие. И накала, такого, как раньше, нет. Но - выставка за выставкой.

- Продажа картин влияет на качество жизни, как об этом не думать?

- Это понятно. Только продажа не должна стоять над творчеством. Я в свое время общался с западными художниками, у которых заказов не было, и что это такое, они не представляли. Они тогда все где-то работали - посуду мыли или пол - чтобы писать картины. Наверное, стиль жизни сейчас такой. И ничего с этим не поделаешь. Но это не здорово.

- Вы в Бога верите?

- Конечно, а как? Меня мать крестила. Но в церковь хожу только по праздникам.

Кстати, посылал на международную выставку, посвященную Победе, в 2005 году, две церкви. А выставка была тематическая. Не думал, что они пройдут. Прошли. Выставком международный единогласно проголосовал за обе.

- А вам хотелось бы еще за границей побывать?

- Был в Индии, и еще бы туда поехал. Даже язык более или менее знал, мог общаться. Был на практике в Мариуполе, а там работали инженеры с Пхилайского завода. Я их писал и слова спрашивал, выучил около 200. На их диалекте. В Индии как-то заехали в какой-то городок, что-то купить. Я в магазин не пошел, хожу около автобуса, индусы подбежали, что-то говорят. А я ответил по-индийски. Они так удивились, окружили меня, прыгали от радости. Никогда не было желания поехать в Японию или в Америку. Нет, ну если бы послали, я бы, конечно, съездил. Но так, чтобы мечтать об этом, нет. В Египет хотелось, съездил. Очень удачно, правда, там мне не хотелось писать. В Индии хотелось, возможности не было. А в Египте мне хотелось больше смотреть. В Монголии около 200 работ сделал. В Средней Азии был два раза, привез рисунки. В Киеве хорошо пописал.

- Хорошо быть художником?

- Для меня - очень. Считаю, я нормально попал. Кстати, скажу одну вещь: я уже был принят в Херсонское военно-морское училище. Еще в школе был чемпионом России по судомоделизму. Делал настольную модель, потом действующую. Она больше всех проплыла. Мог бы учиться в военно-морском училище. А поехал в художественное. Может, пацаны меня сбили с толку, а может, так судьбой назначено.

- Был бы корабел...

- А что? Нормальная профессия. Я и буер делал, только не опробовал. Делал и планер. Потом уехал учиться. Но делал нормально, это абсолютно точно. Мне нравилось созидать, так сейчас думаю. Еще «медвежатником» бы мог быть: замки любые могу открыть. Сейчас уже нет, наверное, раньше мог. Помню случай, болел, а знакомый один потерял ключи от гаража, у него шесть замков было. Пришли ко мне, «хвастался, что можешь открыть, пойдем». А у меня ангина жуткая. Ну, я им с пятого этажа говорил, что сделать, куда, что и как повернуть. Так ведь открыли гараж.

- У меня есть теория: человек с возрастом только внешне меняется, а внутренне остается почти таким же, как в расцвете лет, если бы не зеркало...

- Это правильно. А на меня зеркало не влияет. На меня влияют дурацкие разговоры. Когда говорят: «Как ты хорошо выглядишь». По мне, так нельзя говорить. Не знаю почему, но точно знаю, нельзя. Раньше часто спрашивали: «Куда идешь?», тоже раздражало. Стоишь и не знаешь, что сказать в ответ. Ну, просто вышел. Или: «Зачем?». Что можно ответить на эти вопросы? Глупее не придумаешь. А сейчас: «Как здоровье?». Тоже непонятно. Можно, конечно, ответить и обидеть человека. Вот и стоишь в растерянности. Нельзя таких вопросов задавать. Не помню, может быть, это знание из брянского детства. Там много разных поверий такого ряда. На меня это влияет. Мне недавно один мужчина сказал: «О-о, хорошо выглядишь, лицо красное!». Говорю: «Оно у меня еще краснее бывает, когда давление поднимается».

Мы смеемся. А я думаю, до чего же нестандартный художник этот Филичев. Вопреки представлениям о творческой личности, у него во всем порядок: бумажка к бумажке, у каждого предмета свое место. Часто моет пол, ходит босиком. Развел в мастерской цветы, придумал какие-то спортивные снаряды. И в профессию пришел с какого-то своего входа, открыл собственную в нее дверь. Получается - и дом построил, и детей вырастил, и дерево посадил…

А суть таланта всегда остается тайной.

Наталья Лахреева,

ветеран журналистики.

Источник: http://ognikuzbassa.ru/

Использованы работы И.И.Филичева из Internet.