Михаил Михаевич: «И мы хотели быть рысаками» (из воспоминаний о работе в газете «Комсомолец Кузбасса»)

22 апреля 2019 

Незадолго до защиты диплома на факультете журналистики Уральского университета меня разыскал в общежитии редактор «Комсомольца Кузбасса» Рудольф Теплицкий. Познакомившись и поговорив пару минут, он вынул из кармана связку ключей, заманчиво позвенел ими и предложил:

— Приглашаю на работу. С жильем проблем нет. Коллектив у нас дружный, интересный. Хотелось бы поговорить подробнее, но у меня самолет.

В ответ на робкое замечание, что я распределен в Оренбург, он удивил:

 — Это пустяки. Перераспределим. — Еще раз зазывно позвенел ключами и уехал на такси в аэропорт.

Через два месяца, с направлением в Оренбургскую область в кармане, я искал Ноградскую улицу в Кемерове.

— Будешь в отделе рабочей и сельской молодежи. Пойдем, покажу.

И вот я сижу за выделенным мне столом. Напротив — Виктор Козько, в центре — заведующий отделом Степан Онищенко. Листаю подшивку, нахожу их материалы, читаю, и все больше и больше меня охватывает уныние. Подвальные очерки, циклы проблемных статей, аналитика, расследования...

Господи, планка поднята так высоко, что мне её не взять никогда. В лучшем случае моя участь — мелкой трусцой пробегать под ней. От горьких мыслей меня отвлек знакомый по студенчеству звук наливаемой в стакан жидкости. Буль-буль-буль. После короткой паузы еще одна булька. Поднимаю голову, а мой непосредственный начальник Степан Онищенко, глядя на меня ясными простодушными глазами, поясняет:

— Старик, мне можно, мне редактор разрешил: срочно в номер материал надо сдать.

Через минуту забегает Теплицкий.

— Слушай, чего ты здесь будешь сидеть? Езжай на недельку в командировку в Гурьевск. Пока ты там, мы тут общежитие подыщем. Кстати, можешь задержаться и приехать уже с готовыми материалами.

А дальше — закрутилось, завертелось, понеслось. О квартире как-то не вспоминалось, об общежитии тоже. Ночевал у Толи Пивоварова, своего однокашника по университету, будущего корреспондента «Комсомолки», «Труда», «Крокодила», который только-только получил квартиру после двух лет работы (я квартиру получил четыре месяца спустя).

Атмосфера в редакции была прекрасная. Некое братство без склок и раздоров, но с бесконечными розыгрышами и подначками. Шло негласное соревнование с «Кузбассом». Опередить в теме, поиске интересного факта, короче, «вставить фитиля».

Память — штука удивительная. И через 40 лет я помню некоторые материалы Нины Чунтоновой, Татьяны Ганичевой, Виктора Козько, Владимира Шишватова, Владислава Ровицкого.

По публикациям Нины Чунтоновой отменялись судебные решения, люди освобождались из тюрьмы. А для этого надо было доказать неправоту следствия и суда, найти такие факты, которые делали бы ошибку профессиональных юристов очевидной.

Как-то Таня Ганичева раскрутила тему о взятках, кажется, в мединституте. Власти хотели, чтобы «дело» не получило огласки. Мы совместно вылизывали материал до запятой. Когда все было готово, уговорили Теплицкого уехать в командировку, чтобы публикация прошла в его отсутствие.

Расчет был на то, что мне, как зеленому заму, кроме небольшой выволочки, ничего не грозит. Резонанс был потрясающий. Обком партии негодовал. Завотделом пропаганды плачущим голосом (ему, наверное, досталось первому, что не уследил) кричал в трубку:

— Всё правильно, но зачем!?

Мы виновато отбивались:

— Если правильно, то вопрос «зачем?» отпадает.

Надо сказать, находить общий язык с властями предержащими честному журналисту во все времена нелегко. Сейчас они могут называться учредителями, хозяевами, спонсорами изданий, но сути дела это не меняет.

Нашему редактору Рудольфу Теплицкому это удавалось. Особенно с женской властной половиной. Высокий, атлетически сложенный, с трубкой в зубах, эрудит, он был для них неотразим. Секретарь обкома партии по идеологии Зинаида Васильевна ему, а значит, и «Комсомольцу Кузбасса», многое прощала. А можно сказать и так: позволяла. Чем мы и пользовались. Другие тоже хотели этого, но не у всех получалось.

Я похвастался, что и через сорок лет помню материалы наших сотрудников. Помню и свое одно «произведение». В Кемерово привез выставку, кажется, Эрмитаж. Фотокорреспондент Володя Шишватов сделал снимки. На одном запечатлел Мадонну с младенцем. Я дежурил по номеру, и уже при подписи газеты в свет кто-то высказал соображение, что младенец с обнаженными первичными половыми признаками не совсем ложится в русло социалистического реализма.

Что делать? Я, как дипломированный специалист, изучавший такой предмет, как «техника газеты», предложил напильником убрать с цинкового клише злополучную деталь. И начал скрести. Отлили матрицы, стали печатать газету и обнаружили: то, чего мы хотели лишить младенца, весьма увеличилось в размерах. Номер так и вышел. Был скандальчик, но и сейчас историки печати могут обнаружить в подшивках репродукцию Мадонны со странным мальчиком. Правда, автором сего «произведения» официально являюсь не я, а фотокорреспондент В. Шишватов. Или все-таки Василий Кафо?

Во всей нашей работе в то время был один серьезный недостаток. И мы его понимали. Тираж газеты был 20 с небольшим тысяч экземпляров.

Мы стали бороться с этим. Как? Приглашали новых сотрудников, отвели всю 4-ю страницу спорту, начали печатать с продолжением детективы, лезть во все общественные конфликты и проблемы. За четыре года тираж вырос до 135 тысяч.

Жаль, что «Комсомолец» стали покидать испытанные бойцы. Если пришли молодые и настырные Юра Соломонов, Люда Ананьева, Володя Романов, Валера Извеков, Светлана Беккер, то ушли Владислав Ровицкий, Виктор Козько, Людмила Федорова, Нина Чунтонова.

Ушли по разным причинам. Кто-то вырос из «комсомольских штанишек», кто-то ушел в центральные издания, кто-то был готов к более крутым творческим и жизненным высотам. Тот же Виктор Козько уехал из Кемерова с двумя чемоданами рукописей романов. «Новый мир» опубликовал его «Високосный год», и — небывалый в советской литературе случай — без выхода книжки Козько был принят в Союз писателей СССР. А ведь в Кемерове свое книжное издательство. Видимо, недаром говорят: «Нет пророка в своем отечестве».

К слову, почти половина сотрудников того «Комсомольца Кузбасса» переехала в Белоруссию. Во мне просыпается старый ворчун, поэтому с грустью замечу: смена поколений — процесс естественный и закономерный.

Встречаясь с «кузбасской колонией», мы обнаружили странную деталь: наши жены говорят, что тот период жизни им помнится ежедневной перловой кашей на завтрак, обед и ужин. А мы им хором возражаем: «Это были лучшие и самые счастливые годы жизни».

Михаил Михаевич,

корреспондент, заведующий отделом, заместитель редактора газеты «Комсомолец Кузбасса» в 1968-1975 годах, член Союза журналистов СССР

Источник: книга «Журналистика Кузбасса: строки истории», Кемерово, 2008г.

Архив новостей