Новокузнецкий драматический театр: триумф классики и её лебединая песня

По результатам проведённого в 2000 году журналистами газет опроса среди архитекторов Кузбасса, Новокузнецкий драматический театр был признан лучшим сооружением Кемеровской области в сфере культуры. За минувшие десятилетия со дня его открытия ничего совершеннее в регионе пока не построено.

Пятно нынешней Театральной площади на пересечении двух главных городских проспектов Новокузнецка – Молотова и Кирова – ещё в начале 1930-х было зарезервировано под главную площадь Сталинска - площадь Советов с соответствующим Домом Советов во главе. Антураж – Дворец культуры и техники Кузметзавода с южной стороны и дома-коммуны архитектора Веснина с универмагом с северной – возвели уже в 1936 году, равно как строчные дома Мая с запада. А вот самое “комильфо” - пятно на восточной стороне площади – оставалось вакантным, хотя перед ним уже был разбит вполне приличный сквер.

Всех смущало подступавшее к этим местам Большое моховое болото Согра, а, значит, неподходящие влажные грунты. И взявшийся было в конце 1940-х за проектирование Дома Советов московский профессор архитектуры Голосов (между прочим, автор стоящего наискосок 25-го дома-гиганта на ул. Кирова), провёл-таки детальное исследование грунтов. Изыскания дали отрицательный результат, и от постройки грандиозного Дома Советов пришлось отказаться.

Ирония судьбы в том, что точно в это же время в Кемерове также был спроектирован циклопических размеров обком партии для “посадки” на место нынешнего драмтеатра, но в итоге его перенесли на новое место, ставшее позже площадью Советов. А на зарезервированное для главного здания области место поставили не что иное, как драматический театр с фонтаном.

Поэтому идея построить на готовой по существу центральной площади Новокузнецка театр тоже была не случайной, а наоборот – самой логичной. Ведь во всяком советском городе именно театр был призван в градостроительном плане заменить ставший нежелательным по причине атеизма городской собор. Отчасти именно поэтому всякие конструктивистские эксперименты с театрами уже в середине 1930-х были прекращены, и единственной допустимой формой для них стал тот же храм, только языческий – греческий Парфенон, а варианты касались лишь выбора ордера – хоть дорический, как в Кемерове, хоть ионический как в Прокопьевске, хоть коринфский, как в Новокузнецке. Соответственно, и театральные площади советских городов стали играть, как правило, роль парадных площадей.

По этим причинам наскоро построенная в 1933 году архитектором-функционалистом Герхардом Косселем напротив КМК конструктивистская серая туша “гортеатра” (ныне Театр металлургов) после войны уже не могла никого устроить: фасад, конечно, “подправили” скромным декором, но в отличие от конструктивистского же прежде “Коммунара” ничего классического из гортеатра и близко не вышло. Такой театр вполне подходил для пролетарских буффонад и агиток, но совершенно не соответствовал новой парадной подчёркнуто классической стилистике и официальному послевоенному стилю ампира. Умножившиеся сословия трудовой интеллигенции и советской номенклатуры с сопутствующими жёнами требовали не буффонад, а буфетов – для светских раутов, и не агиток, а оперы и балета.

Поэтому в октябре 1952 года на главной площади Сталинска было запланировано начать строительство оперно-драматического театра с залом на 1200 мест. Проект гигантского сооружения начал разрабатывать московский архитектор Георгий Градов, проектировавший тогда же примыкающую с севера часть проспекта Молотова и первый в Сибири небоскрёб непосредственно на этой площади. Сохранился эскиз: тяжеловесная масса с высоким треугольным фронтоном на непропорционально тонких колоннах — назвать такое сооружение изящным было бы в корне неверно.

Впрочем, не надо забывать: театр проектировался в комплексе с высотным 15-этажным зданием гостиницы с высоким шпилем, и вся лёгкость с грацией предназначалась именно ему. Но стройка не началась ни в тот год, ни в следующий, хотя фундамент небоскрёба-таки заложили.

Тем временем, 16 июля 1954 года в Прокопьевске было завершено возведение комплекса одного из лучших ансамблей Кузбасса – Театральной площади с театром на 800 мест, двумя 56-квартирными 4-6-этажными домами с башенками и шпилями. А в то время вторым городом Кузбасса и по населению, и по масштабу был отнюдь не Кемерово (он плёлся третьим), а именно Прокопьевск. Лауреат, между прочим, звания самого благоустроенного города РСФСР 1939 года (во что сейчас, конечно, трудно поверить). И сталинцев это не могло не задевать.

И тогда, в 1954 году, на кульманы московских архитекторов А.И. Зайцева, С.П. Чалая и А.В. Ефимова из института “Гипротеатр” легли первые наброски грандиозного сооружения, объём зрительного зала которого, правда, был скорректирован в меньшую сторону. Попутно было оптимизировано и назначение театра – от оперы и балета, как увлечений явно столичных, следовало отказаться в пользу драмы.

То было непростое время для страны и народа, но самое счастливое – для зодчества. Эпоха торжества возрождённого классицизма, приумноженного на пафос победы и осознания величия своей страны. Архитекторы не стеснялись самых нарочитых “архитектурных излишеств”, откровенных и широких заимствований греческого и римского наследия.

Изначально планировалось увенчать коринфский ордер нашего театра массивным треугольным фронтоном по типу построенного в 1936 году “образцового” драмтеатра в Сочи, но зодчим пришла одна удачная мысль – применить композитный, то есть сборный, ордер, и вторая – уже гениальная: применить совершенно новый, прежде неизвестный приём – поставить на фриз не обычный, а усечённый, словно “ополовиненный” по горизонтали, треугольный фронтон, увенчав его при этом статуей богини. А по сторонам воздвигнуть акротерии в виде тумб со снопами пшеницы, что было приёмом дорического ордера. Замысел удался – мощь колонн и фриза удивительно удачно сочетается с лёгкостью фронтона, что выгодно отличает Новокузнецкий драмтеатр от его собратьев в Кемерове и Прокопьевске.

***

На основе-эутинерии, роль которого выполняет первый ряд ступеней, располагается массивный гранитный стереобат, на фронт которой выдвинуты гранитные же тумбы с изумительной красоты чугунными светильниками.

На стереобате – гранитная же площадка-стилобат.

Из него вырастают 20 массивных 18-метровых колонн, высота которых равна 20 модулям, а диаметр составляет десятую часть высоты. Восемь колонн по главному фасаду, пять – по каждой из сторон (в продолжение которых – по пилястре, повторяющей формы колонн) и ещё две — внутри огромного атриума. Последние поставлены настолько удачно, что у всякого находящегося в атриуме возникает ощущение двухрядности колонн, чем, кроме греко-римских храмов, могут похвастать немногие выдающиеся сооружения. Да и такого изобилия колонн зодчество уже давно не знало!

Для сравнения. Прокопьевский театр окружён 14 колоннами: восемь – по главному фасаду и по три – на боковых, роль дополнительных колонн играют стилизованные под колонны пилястры.  У Кемеровского же театра лишь 12 колонн: восемь по фасаду и лишь по две – сбоку.

Столь несложная, казалось бы, вещь, как база колонн, содержит весь набор элементов: плинт, вал, скоцию-выкружку и вал-торус. Поскольку ордер в целом коринфский, то архитекторы отказались от всякой обработки колонн: барабанами, ремешками, шейкой, гипотрехелием (как в дорическом ордере) и дорожками (как в ионическом), равно как и от энтазиса – оптического бочкообразного утолщения. Именно “пустые” колонны призваны оттенять роскошь завершения – капители: его круглая подушка-эхин несёт на себе так называемые “лилейки” - ионики, волютки, балюстры, цветки и розетки, а также главное – стилизованные листья аканта в два ряда: нижний ряд – восемь малых листьев, помещенных над астрагалом, верхний – восемь больших листьев, расположенных в промежутках между листьями нижнего ряда под завитками.

Через квадратные плиты-абаки колонны соединены с архитравом из нескольких полок-фасций и гуськом-тенией. Сама абака имеет вогнутые стороны, поддерживаемые четырьмя большими и четырьмя малыми завитками спиралеобразной формы. Это нижняя часть антамблемента. Над ним – фриз, но не скромный коринфский, а роскошный дорический: плоские короткие спаренные пилястры-триглифы чередуются с метопами. Но, опять же, если в классической дорике они пусты, то здесь заполнены сюжетами - барельефами. Завершается фриз решёткой из сухариков – гуттов, исходящих из мутулы. Над ними – карниз с выносом-слезником сверху, сопровождаемым по краям фасада модульонами. И, наконец, фронтон: в центре тимпана лавровый венок с пустой плашкой в центре, сверху – киматии, гейсон и сима. По бокам фронтона – слабокессонированный парапет. А венчает всё это великолепие фигура богини искусств.

Может, кому-то покажется странным, но идеалом для архитектора всегда являлась простота. Простота не как примитивность хрущёвки, а как совершенство акрополя. И именно такой архитектурной простоты в своём исконном значении добились зодчие Новокузнецкого театра, блестяще справившись с самой сложной задачей. Идеально чёткий вид достигнут и применением самого, пожалуй, сложного приёма техники – курватуры, то есть: кривизны в переводе с латинского.

Чтобы колонны и промежутки между ними выглядели абсолютно одинаковыми, необходим их незначительный выгиб по горизонтали, разный уклон вертикали и увеличение интерколумниев – расстояния между колоннами, а также и утолщение колонн в углах здания.

Курватурам, начиная с античности, посвящены целые тома и, начиная с великого Витрувия, они трактуются как средство компенсации неизбежного провисания горизонталей в зрительном восприятии. Впервые курватуру применил Иктиний при строительстве храма Аполлона в Бассах. Выбор правильного интерколумния – всегда сложнейшая задача.

Самое главное, что ошибку в выборе интерколумния невозможно усмотреть ни на бумаге, ни даже на масштабном макете – она проявляет себя только по завершении строительства в натуре. Именно так получилось и с прокопьевским, и с кемеровским театрами: у первого колонны поставлены слишком плотно, а у второго – слишком редко. А вот здесь они – идеальны.

Барельефы фриза тоже особенные: поскольку смотреть на них приходится снизу, то они должны быть вытянутыми. А вот тут, надо сказать, маленько ошиблись: людей вылепили в натуральных пропорциях, и они кажутся чересчур коренастыми. А может быть, сделали это умышленно – ведь глубина Театральной площади и окружающих театр пространств по бокам столь велика, что в основном зрители смотрят на барельефы под небольшим углом.

К завершению проектирования драмтеатра в 1955 году в строительстве задули совсем иные ветра – вышло первое, а затем и второе постановление Пленума ЦК КПСС об устранении излишеств в архитектуре: зодчество было репрессировано и заменено на монтаж панелей. Всё недостроенное прямо по ходу упрощали (как Кемеровский драмтеатр), а заложенное – начисто лишали декора (как Кемеровский же музыкальный театр).

А Новокузнецкй драмтеатр, напоминаю, ещё даже не заложили, и судьба его была предопределена: ни о каких триглифах и гипотрахелиях отныне и речи быть не могло. Не могло, но стало. Вопреки всему сущему и воле партии. Ещё толком не завершилась “эпоха культа личности”, ещё не состоялся XX съезд, а против партии пошёл… секретарь Сталинского горкома партии Николай Сергеевич Паренченко, единственный из заводских парторгов страны кавалер ордена Ленина.

Выходец из КМК, где многие годы работал секретарем парткома, он добился строительства нового драматического театра с финансированием КМК в строжайшем соответствии с изначальным проектом.

Закладка театра состоялась летом 1956 года, и строительство шло долгих шесть с половиной лет, охватив почти в точности эпоху правления Хрущёва. Вся Советская страна за это время полностью перешла на типовое экономичное строительство, а в бывшем Сталинске упорно возводили гигантский театр, которому, вероятно, аплодировали бы сами “классики и основоположники” Ветрувий и Палладио. И есть все основания полагать, что наш театр – это вообще последнее в Советском Союзе полностью неоклассическое здание, возведённое по всем правилам ордера.

А учитывая то, что в остальном мире к тому времени уже давно царила “современная архитектура”, а последние отголоски неоклассицизма отзвучали ещё до Первой мировой войны (лишь отдельные здания появились в США и Германии в 1930-е), то Новокузнецкий театр, возможно, и последний в мире полноценный пример классицизма.

Да, сейчас ряд зодчих и у нас, и на Западе возрождают неоклассицизм, но происходит это именно заново – уже после его длительного забвения, а сталинский классицизм, одним из наивысших достижений которого стал наш театр, прямо и беспрерывно связан с русским неоклассицизмом начала XX века, через него – с палладианством начала XIX века, а оно, в свою очередь, восприняло все каноны греко-римского стиля, полностью очистив их от позднейших настроений.

Н.С. Паренченко всей своей властью оберегал и продвигал строительство театра – на стройку были привлечены все лучшие мастера города, а директор треста “Кузнецкжилстрой” Владимир Гаврилович Мошинец, сам архитектор по профессии, лично руководил и строительством и отделкой.

Причём Паренченко и Мошинец не только защитили проект от сокращений в эпоху упрощения и удешевления, но и сделали всё для его улучшения и удорожания. Кузнецкому меткомбинату, как заказчику, пришлось увеличить сметную стоимость в два раза. Паренченко участвовал на всех планёрках и оперативках строителей, по ходу стройки подключал предприятия города для решения вопросов, обращался в самые высокие инстанции вплоть до ЦК КПСС для выделения дефицитных стройматериалов и театрального оборудования.

“Вот таких людей взрастила партия,” - сказал как-то товарищ Сталин о тех, кто не побоялся защитить свою верную позицию даже перед самим вождём народов, прекрасно понимая, что ставка – больше чем жизнь. И создатели нашего театра Паренченко и Мошинец – как раз такие люди. Построив классический шедевр в эпоху хрущёвок, они прямо и демонстративно шли наперекор партии, рискуя всем. И у партии хватило ума не изничтожить их за это, а наоборот – поднять на самый верх… Паренченко стал делегатом XXI, XXII и XXIII съездов КПСС.

Летом 1956 года закладка драмтеатра на тысячу зрителей состоялась, и ещё через полтора года, в январе 1958 года бригада строительного управления № 4 “Сталинскпромстроя” под руководством товарища Сыцко начала кирпичные работы, а это, между прочим, 6700 кубометров кирпичной кладки – стены метровые. Здесь не обошлось без проблем: по словам каменщика Гуселётова, кирпич был безобразного качества.

“Строительство идёт крайне медленно: за первые полтора года не закончен даже нулевой цикл”, - негодовала 12 февраля 1958 года городская газета “Кузнецкий рабочий”. Но не только негодовала – объявила во всеуслышание, что с этого момента берёт стройку под свой прямой контроль. Под точно такой же контроль, какой был взят над Запсибом.

Ни одному предприятию и ни одному объекту, кроме Запсиба и театра, ни до, ни после того не выделялась в городской газете персональная еженедельная рубрика “Ход стройки”. В ней горожане и увидели каким будет театр – у здания ещё не было стен, а эмблемой рубрики уже стал вид законченного театра, правда, без фигуры богини (но о ней чуть позже). Короче говоря, журналисты “включили счётчик” - руководителю СУ-4 “Кузнецкжилстроя” товарищу Гагарину пришлось под прицелами фотокамер набирать положенный темп. Вскоре к нему присоединились ещё 14 организаций, включая две московские.

Строители словно понимали, что театр – это и есть последняя настоящая архитектура, что возводится в городе. И они вложили в него все свои знания, опыт и мастерство. Здесь трудились лучшие в “Кузнецкжилстрое” каменщики, штукатуры, маляры, мозаичники, лепщики, плиточники, столяры, паркетчики.

Всю отделку вело строительное управление № 1 под руководством Петра Исаевича Явкина. Лучшая бригада штукатуров Ивана Дмитриевича Подпорина и особенно звено виртуоза сложной штукатурки Виктора Самуиловича Загумённого занимались отделкой карнизов и колонн, всех замысловатостей архитрава и фронтона.

И Пётр Исаевич с Виктором Самуиловичем поставили перед начальником снабжения треста Василием Степановичем Антоновичем непростой вопрос: раздобыть несколько десятков бочек пива и несколько сот ячеек яиц. Но вовсе не для поднятия настроения и выпивки с закуской на работе, а для изготовления самой качественной штукатурки.

Да, вот так на удивлённых глазах трезвенников и на возмущённых глазах алкоголиков декалитры свежего пива безжалостно (или, наоборот, заботливо) выливали в творила со строительным раствором. Тогда клея ПВА и прочих присадок ещё не было, и самым надёжным ингредиентом цементной штукатурки от усадки и растрескивания была болтушка из яиц с пивом. Та самая, на которой возведены и стены Кремля, и Нотр-Дама. Всё ли пиво с яйцами пошло в расход или, как и полагалось при социализме, “стройматериалы были сэкономлены”, но штукатурка последующие полвека не осыпалась.

Между прочим, благодаря такой вот хмельной технологии удалось создать и искусственный мрамор внутренних колонн театра, который вообще появился впервые в строительной практике, и эта имитация по долговечности и красоте ничуть не уступала естественному мрамору, имея насыщенность и матовую “глубину”, но при этом в отличие от натурального мрамора не создавала радиационного фона. К сожалению, в ходе последней реконструкции театра от него избавились.

Все малярные, плиточные работы – свыше 20 тысяч квадратных метров одной лишь покраски стен и потолков – выполнила бригада легендарного Филиппа Григорьевича Герцеску.

Две тысячи квадратных метров паркетных полов из дуба, клёна, бука и ясеня – их старательно выложили столярная бригада Павла Павловича Васильева. В ходе реконструкции последних лет весь паркет был заменён.

***

В театре много света и стекла: все окна имеют общую площадь в 1 тысячу квадратных метров, а поднимающихся по парадной лестнице встречало огромное зеркало – общая площадь двух зеркал в фойе и вестибюле – 60 квадратных метров. Их изготовил Новосибирский зеркальный завод. Ныне они были заменены.

Закруглённый зрительный зал с этажами партеров украшен богатой резкой и лепкой – дело рук А. Смолянинова. Но прежде ему пришлось сделать 300 моделей. Между прочим, эскизы мастера поныне хранятся в архиве театра. Мраморные украшения создал Я. Кузнецов.

В зале установили семь сотен элегантных кресел – Новокузнецкая мебельная фабрика изготовила их с обивкой из красного плюша с поролоновыми прокладками. Сейчас несколько пар таких кресел выставлено в музее театра. У них есть любопытная особенность – они неглубокие. Такая компактность была вызвана необходимостью уместить в полукруглом зале заданное число зрителей. Но вот сидеть на таких креслах человеку даже средней комплекции было тесно. Ныне установлены новые более удобные и просторные кресла, которые, между прочим, в перерывах между спектаклями заботливо укрывают большими чехлами.

Взгляд надолго останавливается на потолке – он и в зале, и в фойе расписан московским художником А. Орловским. Главное украшение зрительного зала – хрустальная люстра диаметром 5,5 метра. Ещё 15 люстр поменьше – в фойе, 200 бра, 1100 ртутно-кварцевых, прожекторных и других спецламп – все сделаны на Московском электроламповом заводе.

Все фасады и наружные колонны были покрыты терразитовой штукатуркой с кусочками слюды – мастер И. Подпорина постаралась так, что осыпаться они начали только через 40 лет. При нынешней реконструкции строители, к сожалению, не стали восстанавливать эту отражающую солнце штукатурку, а зашпаклевали театр совсем другой – блестящий (в прямом смысле слова) авторский замысел был затёрт (тоже в прямом смысле).

Гранитчики стройуправления № 89 Мосстроя выполнили гранитную облицовку, нарезали блоки для барельефов на фризе. Последние, в свою очередь, вырезали на Московском заводе художественного литья по эскизам Рабиновича, Шварца и Волкова.

На барельефах – 19 сюжетов: поскольку такого количества театральных жанров попросту нет, то их творчески дополнили художественной самодеятельностью и прочими увлечениями советских людей, включая балалайку и гармонь. Поэтому лишь на беглый взгляд барельефы могут показаться сюжетами из классических драм.

А вот теперь мы дошли до самого главного – до богов. А конкретно – до богини сцены Мельпомены, которая возвышается на три с половиной метра над фронтоном с книгой пьес.

Её скульптуру изготовил Московский скульптурно-производственный комбинат. Изначально в проекте её не было, но, с лёгкой руки секретаря горкома Паренченко, богиня появилась, хотя партия большевиков богов, как известно, не признавала.

Партсекретарь решил вознаградить по заслугам за труды главного инженера стройуправления № 1 Нину Владимировну Копытову. Но не обычной денежной премией, а подарком действительно в традициях античных времён – при жизни воздвигнуть ей памятник. Да такой, что выше всех и на века. Лучшего места, чем фронтон городского театра, и не сыскать. Скульптор как бы невзначай ходил на планёрки и незаметно для инженера делал эскизы и пластилиновые модели, и в итоге, когда из столицы пришла скульптура, все ахнули: в качестве Мельпомены “установили” Нину Владимировну. Наверное, ей было крайне приятно.

Всё в театре было с любовью создано не только для зрителей, но и для артистов – это 20 гримёрных комнат, репетиционный зал, душевые, мастерские и лифт.

Театр всегда обладал полноценным оснащением. Ширина архитектурного портала сцены – 20 метров, самой сцены – 22 метра, в том числе рабочая – 12,36 метра. Её глубина от красной линии до задней стены – 17 метров, в том числе рабочая – 13,6 метра, а высота – 19 метров.

4 уровня рабочих галерей, 7 переходных мостиков, карманы с обеих сторон сцены шириной по 6,14 метра, длиной по 12,13 метра, высотой 7,9 метра и площадью 74,4 квадратных метра. Правда, позади сцены кармана нет, но зато есть трюм глубиной 2,6 метра. Авансцена шириной 12,36 метра и глубиной от края сцены до красной линии – 2,66 метра. Правда, нет арьерсцены, но никакой трагедии в этом нет, так как для драмы она не обязательна.

Оркестровая яма шириной 12,3 метра, глубиной 2,6 метра и площадью 31,4 квадратных метра. Антрактно-раздвижной и пожарный занавесы. Круг диаметром 11,94 метра с изменяемой скоростью. Две подъёмно-опускные площадки, 40 люков-провалов, 39 штанкетных подъемов сцены, 5 софитов, 10 штанкетных лебёдок, 5 софитных и одна – на выносной софит.

***

И вот 7 января 1963 года крупнейший в Кузбассе театр был торжественно открыт.

Поразительно, что такое сооружение вообще могло появиться в городе и в стране, где стремление к “экономии” и “рациональности” считается добродетелью, а точное следование проекту, как минимум, странностью. Да ещё и в эпоху набиравшего обороты претворения в жизнь “исторических” решений Пленума ЦК октября 1955 года о борьбе с архитектурными излишествами.

В те годы мало у кого хватало смелости просто завершить почти готовое, а тут… в условиях запрета на всё иное, нежели крупные панели, умудрились построить почти с нулевого цикла огромный театр, который уже сам по себе – сплошное “излишество”. И педантично претворили задуманное в каждой детальке, не пойдя ни на какой компромисс с целесообразностью.

Строго по проекту исполнены даже тяжёлые дубовые двери с замысловатыми филенками и бронзовыми ручками. Вот в Кемерове строители сломались. Уже почти достроив (в отличие от новокузнечан) свой драмтеатр, позорно капитулировали, тупо исполнив волю чиновников, и, отказавшись от “излишеств” и классических фронтонов, они просто лишили себя красоты.

В конце 1985 года драмтеатр подвергся первой реконструкции: обновили отопление и освещение, вставили в главную люстру выбитые хулиганами из рогаток хрусталины (их закупили в Гусь-Хрустальном), заменили паркет на втором этаже и добавили режиссёрскую кабину в сам зал.

Вместе с театром была создана и Театральная площадь – её замостили 28 тысячами бетонных плиток, сделанных “Стройиндустрией”, а посредине запустили фонтан. Это единственное сооружение комплекса, которое было переиначено в соответствии с новой политикой ликвидации архитектурных излишеств: помпезный многоуровневый фонтан – в стиле “Дружбы народов”, что на ВДНХ – пришлось заменить на скромную чашу, украшенную подчёркнуто лаконичными насечками в стиле 1960-х. От первоначального проекта остался лишь огромный круглый бассейн. Правда, этот фонтан особо почитаем городскими адептами восточных культов, Рериха и Блаватской – они усмотрели в нём саму чашу Грааля и некое мистическое свечение.

По ходу строительства среди горожан разгорелась дискуссия о будущей городской площади. 7 марта 1958 года со статьёй “Сталинску нужна центральная площадь” выступили архитекторы П. Отурин и В. Подольский. Они раскритиковали якобы страдающий гигантоманией генпроект Гипрогора, предусматривавший создать такую площадь на Моховом болоте (перед нынешним ЗАГСом) и предложили построить городскую площадь за строившимся драмтетром. Вместе с Театральной эта площадь заняла бы 4 гектара, а окружать её должны были здание стройтрестов, проектные институты, гостиница, дом Советов и горком. На статью откликнулись читатели и специалисты. Зодчим указали, что центральная площадь – слишком ответственное место, чтобы создавать её на задворках, пусть даже театра, и никакой необходимости строить её именно в ближайшие годы нет – горожане могут и подождать.

Горожане, надо сказать, ждут уже больше полвека. Настоящей городской площади так и не появилось – назвать таковой заасфальтированные площадь-времянку Луна-парка (почившую в бозе) и Площадь общественных мероприятий язык не поворачивается. И эту роль волей-неволей пришлось играть Театральной, деля её отчасти с площадью Маяковского.

В 1999 - 2000 годах Театральная площадь была полностью реконструирована по проекту Кузбассгражданпроекта. По замыслу современных зодчих, здесь появилось шесть колонн (на них планировалось водрузить богинь искусства), две беседки-ротонды (одна – замаскированная насосная) и цветники, замостили же площадь фигурной брусчаткой малинового цвета. Цветомузыкальный фонтан теперь взметнул на 15-метровую высоту свои тугие струи. К слову сказать, по их числу фонтан не знает себе равных в Кузбассе: 284 струи по окружности и 160 внутри чаши, а кроме него появились и два фонтана-бассейна по 60 струй каждый.

Реконструкция вызвала разные мнения – от одобрения до полного неприятия. По мнению критиков, прежняя пустая площадь тем и была ценна, что показывала на проспекте Металлургов главное – сам театр, ныне же перед ним мельтешит целый лес сомнительных построек, архитектурное качество которых на порядок ниже театра. Обоснованность такого взгляда покажет время. Действительно строгий и геометричный классический стиль, “квадратура” площади оказались разбавлены фигурными закруглениями газонов, хороводами колонн и тридцати фонарей. Монотонный плац, расчерченный квадратами серых плиток, превратился в чуть легкомысленную череду ступеней и барочных изгибов газонов, а фигурная брусчатка-соты окончательно устранила даже намёк на “прямизну”.

Но одно можно сказать точно: уступившая было статус главного в Новокузнецке места притяжения горожан тёплыми летними вечерами, Театральная площадь, преобразившись, вновь обрела свой смысл и завораживает своим антуражем и цветным фонтаном сотни людей. А вот что не нравится, наверное, никому, так это завешивание фасада театра огромными афишами – едва ли это украшает лучшее здание города и Кузбасса.

С 2007 по 2010 год была проведена реконструкция театра по проекту архитектора Е.Г. Тоскина, причём всё это время театр продолжал играть спектакли в декорационном зале, вмещающем 120 зрителей.

В целях максимального комфорта количество мест в зрительном зале уменьшено до 658. Они образуют теперь восемь рядов партера, семь – амфитеатра, два коротких ряда (13 мест) ВИП-ложи и два яруса. Обновлён интерьер, гардеробные перенесены в подвал, который, в свою очередь, преобразили в полноценный мраморный зал. Радует то, что удалось избежать применения так называемых “современных стройматериалов”: пластика, гипсокартона и всяких натяжных потолков. Ведь, оказывается, можно избежать этого ширпотреба! Радует и то, что всё это великолепие силами трудового коллектива поддерживается в идеальном состоянии.

Правда, не обошлось и без отдельных утрат: так, с боковых внешних лестниц для перемещения реквизита исчезли огромные бетонные шары, изрядно повреждённые вандалами, а ведь умение сделать шар с античных времён было своего рода экзаменом на высшую квалификацию.

Явной ошибкой стало и то, что в пустовавшую полвека плашку в лавровом венке на фронтоне вмонтировали объёмные, выкрашенные кузбасслаком, цифры “1963”. Если даже сами строители театра воздержались помещать сюда год ввода в эксплуатацию, то едва ли это следовало делать сейчас. Тем более вводить в архитектуру театра чёрный цвет, которого больше нигде на фасадах нет. И уж совсем нелеп выбранный для классического фронтона угловатый рублёный шрифт, уместный разве что на конструктивистском предшественнике театра 1933 года. Ну и, наконец, если уж кто-то додумался поместить в качестве центрального изображения фасада цифры, то уместно было бы сделать их не арабскими, а римскими.

Новокузнецкий театр, как, вероятно, последнее в мировой архитектуре классическое сооружение такого масштаба, достоин благоговейного отношения. Это настоящая святыня культуры и действительно выдающийся памятник совсем не городского даже масштаба. Не случайно этот драмтеатр включён в национальный реестр “Ведущие учреждения культуры России”.

Вячеслав Паничкин.

Фото из архива.

Источник: https://kuzrab.ru/rubriki/obshestvo/dramteatr-triumf-klassiki-i-eye-lebedinaya-pesnya2/