Пётр Шабрихин. Кайф его Величества

17 декабря 1974 года я ещё до обеда толкался в родной «Советской Киргизии», а уже наутро знакомился и оформлялся в «Кузбассе». Вечером предстояло поездом ехать на свою новую базовую точку – в Междуреченск. Оттуда я должен был регулярно совершать наезды на вершины незамкнутого четырехугольника, который закрепили за мной, – в Мыски, Осинники и Таштагол (самый крупный город в мире, как мне, не без лукавства, сообщили).

– Знаешь, чем собкор отличается от медведя? – спросил Анатолий Бельчик, первый замредактора «Кузбасса», и остро прищурился. – Медведь спит полгода, а его величество собкор – круглый год. На партучет лучше встать на добычном участке. Придёшься ко двору – горком не достанет.

Яснее ясного: критику и тогда не жаловали, хотя называли двигателем прогресса. Собкору давались квартира (в том числе для общественной приемной и телетайпа), служебный телефон, бесплатная подписка на «Кузбасс», право посещать все шахты, горкомы, а также разбирать все жалобы. Остальное зависело от тебя – открывать ногой высокие двери или нет.

Не успел я растасовать из контейнера деревяшки (во Фрунзе сменил пять частных квартир), как на приём пожаловал светловолосый гигант – под стать Добрыне Никитичу. Им оказался старший из пяти братьев Руслановых – водителей «БелАЗов» Томусинской автобазы. Их имена как передовиков уже начинали мелькать в прессе Кузбасса, но теперь они жаловались на руководство предприятия и горком, будто те умышленно не дают им развернуться для новых рекордов.

Константин Жмуровский, директор автобазы, напомнил мне Чапая. Изучающее глядя в глаза, рубанул:

– Я дам тебе полную возможность прошерстить всю автобазу. С кем хочешь – говори, куда хочешь – ходи, любые документы – требуй. Потом придешь ко мне. И выясним, в чём правда.

Три дня с утра до вечера «сканировал» я потроха этой крупнейшей технологической автобазы, обслуживающей самые могучие разрезы – «Красногорский» и «Томусинский». И выяснил, что официальные лозунги о ведущей роли рабочего класса в построении коммунизма вполне могут эксплуатироваться предприимчивыми водителями в собственных целях.

Попутно натолкнулся на «недогрузы» – очень серьезную производственно-социальную проблему. Разрез «Томусинский» искусственно занижал объемы перевозимой автобазой горной массы. Соответственно ощутимо недоплачивал. Сторону разреза занял Лев-большой – генеральный директор Всесоюзного производственного объединения «Кемеровоуголь» Лев Резников, который имел вес и в Москве.

Это была драматичная борьба – и публичная, и подковерная. Жмуровского даже отстраняли от должности. Потом – всем коллективом автобазы, с помощью Междуреченского горкома КПСС и публикаций в «Кузбассе» – восстанавливали. В итоге через пару лет обком КПСС поддержал выступления своей газеты против политики недогрузов, и коллективу Томусинской автобазы вернули часть умыкнутого.

В этой борьбе за кровные интересы горнотранспортников естественно сложилась наша дружба и появился новый приоритет – борьба за новые нагрузки на «БелАЗ». Возглавил движение миллионеров Виктор Дубинец – человек интеллигентный в общении и беспощадный в работе. С годами такое соревнование официально стало всекузбасским. А на подземной добыче возмутителем спокойствия выступал неизменно Владимир Девятко – Герой Социалистического Труда, бригадир шахты «Распадская».

Пять лет отработал он в миллионном режиме. Для него, бессребреника, дело всегда было дороже денег. Сам модернизировал действующее оборудование, сам добивался неразрывности очистного фронта, сам внушал элите угольной промышленности СССР свое видение её развития. С этим подлинно государственным человеком рос и собкор, доводя наверх – через «Кузбасс», «Труд» и «Советский шахтер» – оригинальные идеи талантливого шахтера и гражданина.

Девятко получил Государственную премию, Дубинец – орден Ленина, а собкор стал неожиданным обладателем «Шахтерской славы» III степени.

Бывали и ежащие минуты. На один из партхозактивов главной шахты страны приехали министр Борис Братченко и хозяин Кузбасса Леонид Горшков.

– Шабрихин, собкор «Кузбасса», – представился я ему. Член ЦК КПСС долго смотрел на мою ладонь – то ли возвращаясь из глубин разговора с министром, то ли удивляясь наглости собственной прессы, и тогда я, не убирая руки, добавил:

– Будут какие-то особые пожелания по освещению этого актива, Леонид Александрович?

– Нет, особых не будет, – наконец усмехнулся он и пожал мне руку.

От сердца отлегло – задача упрощалась. Однако главное испытание ожидало впереди. Бригадир Колокольников с трибуны вдруг:

– Обидно, когда труд шахтера не ценят. Вот здесь сидит корреспондент Шабрихин – вчера он обозвал нас в «Кузбассе» скотниками.

Меня весь актив знал в лицо, включая теперь и Горшкова. А сидел я прямо перед трибуной – лицом к лицу с президиумом… Потом дома лихорадочно отыскал газету:

«Сегодня на сверхплановом счету скотников – 145 тысяч тонн коксующегося угля». «Каких скотников? – завопил я. – Скоростников!» Видимо, машинистка до меня принимала информацию о делах животноводов и машинально вставила только что забитых ей в голову «скотников». Но ведь! Эту фуфлыжную информацию вычитывали: корреспондент угольного отдела, заведующий, замредактора по экономике, дежурный редактор, «свежая голова» и корректоры.

А эта «рыбина» благополучно миновала все заградсети. Но на активе удар грома я и не подумал отводить: собкор – всегда полпред «Кузбасса»! Хвала и хула – всё твое.

Впрочем, уважение к пишущим собкорам было повсеместно неимоверное. Тираж газеты превышал четверть миллиона экземпляров, она входила в активные слои кузбассовцев шесть раз в неделю, служила понятным компасом.

Для полноты сбора информации мы крепили связь с городскими журналистами, давали им возможность хоть изредка, да печататься на областном уровне, утверждаться профессионально. Несмотря на раскиданность, мы, собкоры, дружили меж собой. Настоящий собкор – хозяин своей епархии. Особой основательностью отличались «деды» – мариинский Володя Карманов и юргинский Гриша Задорожный. Селяне, что скажешь… Карманов – тот вообще без дорог разъезжал по редколесью на своем «Москвиче», собирая грузди и белый гриб.

Интеллигентностью и эрудицией привлекал беловский Валера Локонов – член Союза кинематографистов СССР. В Ленинске-Кузнецком взмыл звездой городской газетчик Валера Лашкевич. Собранный, приветливый. Заглянул к нему в Ленинск. И вот же совпадения! Оба мы с 1941 года, отцы наши – Петры, а дома их отцов стояли рядом в деревне Колбинке Молчановского уезда Томской губернии – ещё от начала того века, когда украинцы и белорусы искали счастья в Сибири.

«Хочешь на пружинах ходить, земеля? – подзадоривал он меня при каждой встрече. – Бросай курить!» И я в конце концов бросил. Потом Валера стал редактором в Анжерке. А еще потом – предпринимателем-электрификатором. Такая вот независимость и неуемность.

Однако неизменно из нашей форпостовской толпы выделялся новокузнечанин Александр Антонов, перешедший в «Кузбасс» с поста первого заместителя редактора газеты «Кузнецкий рабочий». Саша поражал мудростью, умением проникать в глубины. Его ироничные афоризмы помнили годами:

– А Женя с Валерой до трех часов ночи состязались в умственной отсталости. Всего одна фраза, а всем уже предельно ясно, сколь горячо и душевно спецкор и собкор братались ещё в одном «Кузбассе» – гостинице на Весенней.

Обычно именно там поселяли нас, когда созывали в Кемерово на сходки, где мы обязательно получали «прочихпых», иногда премии и огромную порцию общения с журналистской братией столицы Кузбасса.

Ну а на обратном пути из Кемерова мы, вдохновленные творческопроизводственными директивами, заезжали друг к другу в гости. И становились сами себе ещё понятней и дороже.

Одиннадцать собкоровских лет промчались паводком по красноталу. Ободранные прутья давно ожили и сменились свежими побегами, а вот нервы… Их только приглушает и приглушает санитарка – память. Но все равно – будто вчера всё было.

…Вот я настороженно брожу и беседую среди десятков людей в холодном полутемном фойе АБК ЦОФ «Сибирь». Интрига мучительна: сдадут сегодня, 30 декабря 1974 года, этот флагман углеобогащения СССР в эксплуатацию или нет? Это ожидаемое событие – гвоздь новогоднего номера и первый материал, доверенный мне, новоиспеченному собкору.

А 31 декабря в электричке с утра пишу репортаж и, не доезжая до Кемерова, прямо с далекой станции диктую в редакцию. Связь вводит в ужас. Стенографистка Ольга Полухина, чертыхаясь, зовёт Александра Ивачёва, заведующего строительным отделом, к наушникам. И эта светлейшая голова, золотое перо редакции начинает выступать четким толмачом между нами.

И вот назавтра, 1 января, в центре зеленоелочной страницы «Кузбасса» – свежайшая новость-репортаж:

«ЦОФ «Сибирь» – в строю!».

…Вот я, подправляя туманящиеся очки, двигаюсь, как Маугли, на четвереньках по первому пласту шахты «Томская». Его мощность, т.е. высота, – 0,9-1,1 метра. Вот он – комбайн К-52, тумбы индивидуальной крепи «Спутник», а за ними – кровля из песчаника мышиного цвета, жесткая, труднообрушаемая и потому зависшая фантастическим потолком без опор. Шахтеры там работали в наколенниках, вырезанных из покрышек трактора «Беларусь». Порой их и на месяц не хватало…

А на осинниковской шахте «Высокая» (ныне «Тайжина», где в 2004-м прогремел трагический взрыв) лазил по пласту мощностью… 45 сантиметров. С груди на спину там невозможно было перевернуться, а люди – шахтеры – не просто ползали по-пластунски, а добывали и скачивали уголёк – ценнейший: жирный. О том и живописали мы, газетчики.

…Вот я, Михаил Шевалье и ещё один известный турист — Юрий Ионов идём со станции Лужба 20-километровым маршрутом на ручей Высокогорный. Здесь вечно бродят стада любителей походов на Поднебесные Зубья. Сентябрьские дни в горах жаркие, а ночи – ледяные.

«Мы закопали 5532 банки» – так назывался наш репортаж в «Кузбассе». Все, дивясь, не верили: неужели столько закопали жестянок и склянок? Это был первый публичный толчок к санации дикой природы, неожиданное воззвание к разуму неряшливого гостя из города.

***

Гора катит на меня, завихряя гребень пенными барашками. Сзади – бетонный торец волнолома, с разбитой морем железной лесенкой. Главное – вовремя поднырнуть под надвигающуюся водяную гору – в самое её основание. Тогда не разобьёт в лепешку о бетон. Чудовищная динамика H2O прокатит высоко над головой, а ты окажешься в эпицентре водоворота. И полностью отдашься стихии, сам становясь ею.

Так мы купались в 3-5-балльные штормы под Туапсе со Славкой Савиловым – отличным ленинградцем. Дружеская переписка кончилась потом тем, что Славка прислал журнальную репродукцию с фламандками:

«Вот о ком думать надо». Разумеется, он прав. Но и его я никогда не забываю. Как и Бельчика, который в один секунд уговорил меня в 1976-м срочно слетать на Черноморье:

– Старик, да мы тебе и саму путевку дадим бесплатно.

Пётр ШАБРИХИН,

собственный корреспондент газеты «Кузбасс» по южным городам Кемеровской области в 1974-1985 годах

Источник: http://www.kuzbass85.ru