Поэт Олег Максимов. Легенды и правда

25 декабря 2019 года российский поэт, член союзов писателей СССР, России, Молдовы Олег Ефимович Максимов отметит 75-летие. Как проведёт он этот день – пока трудно судить. Вот, например, 26 декабря 2018 года, на следующий день после своего 74-го дня рождения Олег Максимов провёл свой творческий вечер в литературной  гостиной центральной библиотеки Таштагола – города, ставшего ему родным.

Он родился в 1944 года в Бессарбии. Пятилетним ребёнком департирован в Кемеровскую область как «сын врага народа». В 1958 году амнистирован, в 1989 реабилитирован.

Автор тысячи стихотворений и пятнадцати книг, среди которых - «Амнистия», «Бал Сатаны», «За журавлем», «Закат скифов», «Зона сердца», «Капкан», «Под знаком любви», «Солончак», «Плот судьбы», «Прощения слеза», выпускник литературного института имени Горького, уроженец Молдавии, считающий своей второй родиной Горную Шорию, автор гимна города Таштагола, журналист, работавший в различных изданиях от «Красной Шории» до «Комсомольской Правды», также работал в газетах «Молодежь Молдавии», «Вечерний Кишинев», «Красноярский рабочий».

Член редколлегии журнала «Огни Кузбасса». Дважды лауреат специальной премии Кузбасского литературного конкурса «Энергия творчества». Лауреат Всероссийской православной литературной премии имени Святого благоверного великого князя Александра Невского. Награжден медалями «За веру и добро», «За служение Кузбассу», «За развитие Таштагольского района» и «За служение Таштагольскому району» 2-х степеней, неоднократно отмечен Почетными грамотами администрации области и Общественной палаты.  

Однако, как оказалось, это очень неполные сведения об Олеге Максимове. Тем интереснее стал его рассказ…

«Свободы слова не бывает»

Лет 15 назад при его очередном приезде в Таштагол, Олега Максимова удивлённо спросили, чего же он, будучи столичным человеком ищет здесь, в глубинке?

-Я тогда не хотел говорить на эту тему — это была ещё кровоточащая рана. А было вот что. Настала свобода слова. Ведь как было раньше: написал кучу стихов, принёс рукопись в издательство, цензор её проверил: «Убери то и это, тогда издадим. А то книги не будет».

Бывало, что я, сорокалетний мужик, плакал над своей истерзанной книгой. И не верил, что придёт время, когда можно будет опубликовать всё, что пишешь. И вот она — свобода слова. Году в 1985-м или 1987-м я на деньги Фонда кино издал книгу стихов «Амнистия». Шумная была книжка. О ней много писали и говорили.

А потом стали приходить очень плохие «вести с полей» — всё шло не так. И меня позвали в гости на Вологодчину. Я проехал по своим любимым местам, и меня там обуял ужас. Когда-то большие посёлки, богатые совхозы-миллионеры — всё было приватизировано, развалено, люди ходили без денег и хлеба. Остался ночевать у одного человека и смотрю, вечером он куда-то собирается: «Сейчас, жену провожу на работу и вернусь». Пришёл, сидит, рассуждает, хорошо, мол, они живут — на трассе, а другим вообще нечем жить. Вот у него жена на трассе работает. Оказывается, проституткой она там работала среди дальнобойщиков! А он её провожает на работу — муж родной! Вот это было первое, что меня подкосило напрочь.

И ещё что-то не так было в этих посёлках. И я понял, что не так — собак не стало. Съели собак. И у меня пошли жутковатые стихи. А как по-другому?

…Плачет вьюга навзрыд безутешной вдовой на погосте,

Страх в оконце стучится, тоска сторожит у ворот,

А в державных палатах пируют заморские гости,

Хлебосольно встречают их наши борцы за народ.

Балыки, ананасы, икорка в серебряном блюде,

Суперзвёздный певец ублажает кремлёвский кабак.

А в российской глубинке больные, голодные люди

Доедают без хлеба больных и голодных собак.

- Складывалась книжка, которую я хотел назвать «Закат скифов» или «Бал сатаны». Вернулся в Москву и надеялся, что книжка прогремит. И вдруг при всей свободе слова ни одно издательство не берётся её печатать. Ни единое. В очередном издательстве редактор сказал мне прямо: «Олег, ты взбесился? Ельцина в своих стихах называешь Иродом бесноватым, дряхлеющим. В «Холопиаде» вообще от него места живого не оставил. Несёшь его по кочкам и хочешь, чтобы я тебя опубликовал? Да я жить хочу!» И я понял, что свободы слова в принципе не бывает. Потом, побывав в Америке, я убедился, что её точно нигде нет. Там немножко повольнее, просто за прессой стоят могучие люди, и если уж они её проплачивают, то их газета или канал лягнёт кого угодно, хоть президента. Но и там нет никакой свободной прессы. Кто платит, то и музыку заказывает.

- В общем, не получилось книжки, - подытоживает эту жизненную главу Олег Максимов. …Потом сборник «Закат скифов» выйдет частью одноимённой трилогии уже здесь, в Таштаголе.

«Больше вам не служу!»

В столице один из внезапно разбогатевших друзей Максимова зовёт его на работу, предлагая  создать информационное агентство. Зарплата три тысячи долларов, работа — по специальности, штаты — на свой выбор.

- И когда всё заработало, вдруг меня зовёт мой приятель-банкир и ставит задачу: «Надо топить Потапова». А Юрий Семёнович Потапов был учёным, честным, порядочным человеком, толковым изобретателем. Автор нашего знаменитого болотохода, который был создан в Советском Союзе и покорял все севера — как раз Ю.С. Потапов. Он со своим коллективом, идеями и наработками отделился от Академии наук. Эти ребята быстро создали своё предприятие, через 2-3 года уже работали с сорока городами СССР и несколькими странами. Среди прочего открыли автомобильный бизнес. То есть, поставки машин из-за рубежа, автосервисы и прочее. Но главным в этом бизнесе у нас тогда был тот самый банкир, у которого я работал. А тут – конкурент Потапов. Теперь его я и должен был «топить».

-Я говорю, ты с ума сошёл, это честнейший человек, я с ним дружу! Он даже книгу мою спонсировал. И многим молодым авторам помог. Нет, я не буду. «Ну, тогда, Олег, будем расставаться», — ответил банкир.

Расстались они мирно и вполне по-дружески. Но выводы Максимов сделал решающие:

-Я понял, что этому времени, этим людям и этому строю я служить не буду. И ушёл отовсюду — из всех редакций, где числился в штате или вне штата. От всего отрёкся. Мне говорили: «На что ты будешь жить?» «Не знаю, отвечал, но служить я им не желаю!»

У проданной дачи Пастернака

Знаменитый писательский посёлок Переделкино для поэтов и прозаиков как Мекка для мусульманина, как Храм гроба Господня — для христианина. То есть, святыня. Здесь жили и творили гении нашего времени, чьё творчество стало сокровищем и нашей, и мировой литературы. Но в 1990-х в Переделкино проникают банкиры и торговцы, все эти нувориши строят там свои дворцы и даже скупают бывшие дома классиков.

- Я очень любил Переделкино, и вдруг шумиха: умудрились продать дачу Пастернака! — вспоминает Олег Максимов. — Резня шла страшная. Москвичи и кавказцы начали выкупать литфонд, всё Переделкино собирались прибрать к рукам. Сейчас многие из них красуются по ТВ как демократы. И такой сегодня правильный Юрий Поляков бился чуть не насмерть за то, чтобы как можно больше «прихватизировать» в Переделкино. Всё это было отвратительно и гадко.

…И вот Олег Максимов едет в писательский посёлок, в печали стоит у проданной дачи Бориса Пастернака. И понимает: это предел. Тем более, что на очереди — продажа дачи Корнея Чуковского, где классик детской литературы жил долгие годы, и где часто гостили Есенин и Маяковский.

-Поэтому я собрался и поехал в Таштагол, где живу и до сих пор, пишу стихи, ем свой чёрный хлеб и никому не служу, — говорит О.Е. Максимов.

Обыскали и ушли —

От поэта что за прибыль.

Диссидентом нарекли,

Обрекая на погибель.

Не загнали на тот свет,

Не сгноили в одиночке.

Но за много-много лет

Не издал поэт ни строчки.

А когда подналегли

Перестроечные строки —

Демократом нарекли

И прорабом перестройки,

Подсказали много тем:

Напечатаем, отметим…

Не хотел служить он ТЕМ,

А теперь не служит ЭТИМ.

Злости нет, обиды нет,

Как цветок в чертополохе

Доживает век поэт,

Диссидент любой эпохи.

 Диссидент любой эпохи

- Как-то ещё в молодости я написал антисоветское стихотворение и показал своему отцу, — вспоминает Олег Максимов. — И он сказал то, что я запомнил на всю жизнь: «Сынок, не злобись, во-первых, злость — не лучший попутчик, а во-вторых, на всё надо смотреть объективно. По сути своей, что может быть прекраснее социализма? Да ничего. Это самое гуманное, что может быть. Другое дело, что строят его живые люди. Что получилось, то и получилось».

Он был убеждён, что капитализм — это гниль. Все хихикают, что очень уж долго он загнивает. А зря хихикают — он загнивает напрочь. Я уверен, он погибнет. Думаю, что лет через двадцать пять — тридцать не будет и Америки в том виде, какая она сейчас. Молодые до этого ещё доживут. Я проехал почти все развитые страны Европы, кроме Англии. Побывал в Америке. И смею заверить, что ничего отвратительнее капитализма нет. И вообще я убеждён, что если человечество и выживет, то только коммунизмом…

Заметим, это говорит репрессированный сын «врага народа», выросший в лагерных посёлках ГоршорЛАГа. Человек, заставший разные эпохи, разную власть, порой даже очень недобрую.

Во время путча 1991 года он заступился перед Ельциным за оболганного центральной прессой Тулеева и получил совет «не соваться не в свои дела». А потом в суверенной Молдове, где вытравливали всё русское, ему, «оккупанту», предлагали стать членом правительства. Уже в Приднестровье Максимов пишет для «Комсомольской правды» материал об остановившем войну генерале Александре Лебеде, и тот пригласит его потом возглавить свою пресс-службу.

Но от всех этих предложений Максимов отказывается. «Диссидент любой эпохи» — это и про него тоже.

Записал

Кирилл САЗАНОВ,

фото автора.

Источник: http://t-kurer.ru/novosti/oleg-maksimov-legendy-i-pravda.html