Сергей Черемнов. Партийный хит сезона. Рассказ

1.

Они довольно быстро нашли дом номер семь дробь четыре на Кутузовском проспекте. Огромное длинное здание высотой этажей в десять из светлого кирпича, с просторными высокими квартирами, про архитектуру таких московских застроек говорят «сталинская».

Чтобы попасть во двор, надо миновать  препятствие в виде шлагбаума со стеклянной будкой, где мордаcтый охранник лениво потребовал у них документы, потом долго и придирчиво сравнивал фото на паспорте с оригиналами и только после этого спросил, кривя в сторону свои полные губы: «К кому?».

- Нам в корпункт газеты «Майнити», - кивнул внутрь двора Олег Иванов. – Кажется, первый подъезд, - добавил он неуверенно.

- Вас там ждут? – равнодушно уточнил сторож порядка.

- Да, конечно, у нас их визитка есть, - Олег достал из нагрудного кармана кусочек картона. – Вот, здесь их телефон есть, можете позвонить…

Охранник усмехнулся, вынул откуда-то из-под прилавка своей будки телефонную трубку на шнуре, нажал невидимые кнопки и сказал невидимому собеседнику: «К вам посетители, - вздохнул, окинул взглядом гостей. – Фамилии назовите? – и после того, как Олег и Александр представились, повторил в трубку, - Иванов и Сашин, - ещё послушал невидимый голос, спрятал трубку и кивнул, - проходите…

Из-за угла дома навстречу им уже шёл невысокий черноволосый парень в тёмных джинсах и светлой футболке. На вид ему было лет тридцать – тридцать пять. Его полноватое лицо озаряла широкая добродушная улыбка, отчего узкие глаза превратились в почти невидимые щелочки.

Примерно за три шага до гостей он остановился, опустил руки по швам и поклонился, потом приблизился.

- Зыдыраствуйте, Алек-сан, - радостно произнёс он и принялся трясти протянутую в ответ Олегом руку.

- Коничи ва, Танака-сан, - вспомнил Олег выученное в их прошлую встречу японское приветствие.

- Пиривет, пиривет, - радостно закивал в ответ Танака. А Олег выдал ещё:

- Огенки десу ка?

Японские глаза расширились от удивления, они оказались тёмно-лилового цвета, и тут же снова сузились от улыбки:

- Карашо! А как ваше задаровье, Алек-сан?

Тут Олег нахмурился, вспоминая нужные  слова, дурашливо хлопнув себя по лбу, воскликнул:

- Ли десу йo! – замер, напрягая мозги и добавил. – Аригато…

 - Карашо! – торжественно изрёк Танака. И повернулся, наконец, к Олегову спутнику, снова вытянув руки по швам и склонив голову.

- А это – Александр Сашин, - представил его Иванов. – Мой коллега и товарищ.

Александр, если и улыбнулся в ответ, то незаметно для окружающих, только одними глазами. С серьёзным выражением он взирал на этот диалог чуть с высоты своего роста, необычно прямо держа спину и развернув плечи. В его осанке угадывалась выправка профессионального танцора.

- Саша Сашин, как карашо! - восхитился на свой манер встречающий. - Зыдыраствуйте, - ещё более радостно повторил он. И с таким же энтузиазмом принялся трясти руку Сашину.

Так в один из жарких июльских дней 1990 года наши друзья оказались в просторных московских апартаментах одной из самых крупных в Японии газет «Майнити Симбунся».

Был выходной, и в работе явно затянувшегося съезда делегаты решили объявить перерыв. Поэтому сегодня не работал и пресс-центр этого грандиозного форума в Кремлёвском дворце съездов, где проводили все дни московской командировки наши герои. Следили со специального балкона для прессы за жаркими дискуссиями участников, заносили в блокноты цитаты спикера или очередного выступающего, снимали на видео пленарные заседания, записывали в перерывах комментарии и мнения людей, известных на весь Советский Союз.

2.

Эта командировка для руководителя пресс-службы обкома КПСС шахтёрского региона Олега Иванова стала внеплановой. Вообще-то в июле он собирался в очередной отпуск, который планировал провести с семьёй на морском берегу. Ему уже и заявление подписали. Но в один из летних дней его вызвали в управление делами обкома. Мудрый от многолетнего опыта работы управляющий делами Алексей Петрович, хитро прищурившись, сообщил:

- Оформляй командировку в Москву. На неделю. С отпуском придётся повременить…

- Зачем? – упавшим голосом начал уточнять Олег.

- Поедешь на партийный съезд! Представляешь?! Такая удача выпадает, может, раз в жизни, да и то не каждому! Кто-то мечтает, да не судьба, - торжественно произнёс Алексей Петрович. – Решение по тебе принял сам первый секретарь. Ты же знаешь, он от области делегацию возглавляет, и – немалую. А в ЦК есть мнение, что про этот съезд надо широко рассказывать людям, пусть знают, какие решения партия принимает. Там создают большой пресс-центр. Будешь оттуда для областной газеты и для телевидения репортажи делать. Так что иди, командировку выписывай, суточные получай… Словом, готовься.   

Спорить бесполезно, понял Иванов. Отпуск откладывается, но одному с задачей не справиться, прикинул он. Если брать с собой видеокамеру, надо при ней и помощника иметь.

- Так не пойдёт, Алексей Петрович, - побарабанил он пальцами по крышке стола управляющего делами.

- Ты что, поручение «первого» будешь саботировать?! – в голосе того зазвучали жёсткие нотки.

- Ни, Боже мой! – засмеялся Олег. – Наоборот, предлагаю, как лучше задачу решить.

- Ну-ну, и как? – снова прищурился управляющий.

- Чтобы всё сделать на «пять», мне помощник нужен. Вы же понимаете, я знаю, что говорю.

К этому времени Иванов уже сумел наработать авторитет среди местных партфункционеров. Журналист, бывший главный редактор известной городской газеты, он работал в обкоме уже пятый год. Когда его позвали в областной центр, предложили возглавить сектор печати в обкомовском идеологическом отделе, первые года три он часто мотался по городам и районам, улаживал конфликты, которые всё чаще возникали между горкомами и райкомами партии и коллективами местных газет, решал многочисленные проблемы редакций и журналистов региона.

Потом, когда в конце 1980-х в их области начались шахтёрские забастовки,  которые потрясли и едва не развалили огромное государство, поставив его на грань кризиса: экономика страны работала всё хуже, дефицит был буквально во всём, - Москва решила создать в обкомах пресс-службы. Хотели сделать более прозрачной работу партии, у которой как снежный ком нарастали серьёзные проблемы. Резко увеличили выпуск центральных газет: выросли тиражи «Правды», она стала выходить ещё на французском, испанском, немецком и других языках, «Комсомольской правды», «Труда», «Известий».

А в начале лета 1990-го вышел закон СССР «О печати и других средствах массовой информации», и новые издания стали появляться буквально ежедневно, как грибы после дождя. Многие из них заявили о своей независимости. Объявленные генсеком КПСС Горбачёвым «гласность», «перестройка», «демократия» и «ускорение» не просто пребывали на слуху, они стали главной надеждой ожидаемых людьми перемен. А инструментом этих перемен сделали официальную прессу. Использовали её по полной, чтобы «вбить» в головы граждан новые идеи.

Организовать в обкоме пресс-службу поручили Иванову. И скоро её сотрудники начали готовить статьи, комментарии партийных руководителей области для телевидения и радио, рассказывать людям о задачах «перестройки» и обновления. На областном гостелеканале даже передачу для обкомовского пресс-центра придумали со странным названием «Десять плюс двадцать». Чтобы сделать её еженедельной и интересной, Иванов позвал к себе на работу двух знакомых журналистов, одним из них и был Александр Сашин.

3.

…Олег с Александром прилетели в Москву в воскресенье 1 июля и поселились в уютном номере гостиницы «Россия» - самом большом отеле СССР. Это было удобно во всех отношениях: всего в двух шагах Красная площадь, а делегатам и аккредитованным журналистам разрешалось проходить во Дворец съездов через ворота Спасской башни Кремля. В многочисленных столовых, ресторанах и кафе «России» для делегатов и иже с ними организовали спецоблуживание, здесь можно было не только дёшево позавтракать и поужинать, но пообедать во время больших дневных перерывов. Это приводило в восторг наших героев, ведь еда в командировках часто была на последнем месте. А тут – на тебе!

Олег ещё во Внуково заметил, как изменилась Москва. Его, провинциала, шокировало, как на выходящих из зала прилёта пассажиров нагло накинулась толпа таксистов, буквально сумки из рук вырывали, не боясь, как бывало в иные годы, ни милиции, ни ГАИ. В переходах метро и в многочисленных переулках открыто торговали всякой всячиной – шмотками, сувенирами, едой, напитками. Зато в продовольственных магазинах было либо совсем пусто, либо толпились длинные очереди.  

На афишах кинотеатра в их гостинице названия фильмов были как на подбор: «Взбесившийся автобус», «Волки в зоне», «Место убийцы вакантно», «Палач», «Сатана», «Семья вурдалаков», «Стервятники на дорогах», «Сукины дети»…

В первый же московский вечер Олег с Александром, прогуливаясь по Тверской, которая ещё в прошлый приезд – хорошо помнил Олег – называлась улицей Горького, обратили внимание на многочисленных совершенно недвусмысленных, симпатичных девушек в коротких юбочках.   

На экране нового московского городского телеканала не реже генсека партии в новостях «мелькал» такой же лысый, коренастый, словоохотливый исполняющий обязанности председателя Мосгорисполкома Юрий Лужков.

Но больше всего сибиряков поражал палаточный лагерь, разбитый непосредственно между Васильевским спуском и гостиницей «Россия». Кого только здесь не было, настоящая сборная солянка! И беженцы из Карабаха, и попрошайки, и диссиденты, и ходоки к Горбачеву. Не было единого лозунга, у всех висели собственные плакаты.

Когда Олег и Александр с кем-нибудь из делегатов проходили вдоль палаток – в Кремль или обратно – из палаток к ним тянулись руки с исписанными неровными почерком картонками: «Товарищи! Помогите ребёнку… Больному… Ветерану…». Жители этого живописного городка ели и спали тут же. Почти из каждой палатки выглядывали ноги в мятых штанах, или давно немытые и нечёсаные головы, лозунги гласили: «Требуем гласного расследования!», «Проспект террора КПСС», «Требую суда!», «Дайте правды!». «Палаточники» охотно вступали в разговор, но у каждого была своя тема. Они лежали или сидели на прогретом июльским солнцем асфальте, громко обсуждали с прохожими свои проблемы. Милицейские патрули не обращали внимания на палаточных обитателей.

А совсем рядом с Красной площадью был стихийный рынок. Чего только не продавали здесь с лотков и ящиков - кооперативные тапки и сумки, бананы, крупу, тряпки, сигареты, даже водку из-под полы.

Конечно, нашим сибирякам всё это казалось необычным. Хотя и на родине после шахтёрских забастовок творились иногда вещи и похлеще, и в магазинах тоже было пусто, казалось, что порядка в Сибири больше, чем в столице. Здесь даже в разгорячённом июльском воздухе витала какая-то напряжённость.  

4.

Перед отъездом делегацию сибиряков инструктировали не на шутку: чтобы сохранить страну и спокойствие, надо сохранить партию, поддержать на съезде генерального секретаря партии Михаила Сергеевича, которого, к тому же недавно избрали на съезде народных депутатов СССР первым президентом Советского Союза…

- Да, многие из нас им недовольны! Это он перестройку затеял, раскачал лодку, - напутствовал делегатов секретарь обкома. – «Вы давите «снизу», а мы – «сверху»,  - процитировал он любимое высказывание генсека. – Это же надо – партийные фракции создавать начали! По большому счёту, с него за это спросить надо…  Но, всему своё время, когда надо – спросим! А сейчас – поддержим…

Такие же накачки,  размышляли Олег с Александром, получили и другие делегации, но съезд, в работе которого участвовали 4683 делегата, с самого начала пошёл по иному сценарию.

Его открытие началось со скандала: один из делегатов – толи от демократической платформы партии, толи от марксистской, - взявши слово по вопросам повестки дня, предложил съезду немедленно отправить генсека в отставку. Это, конечно, вызвало шок у некоторых журналистов. Иванов видел, как с балкона прессы коллеги рванули к телефонам, чтобы первыми прокричать в трубку эту сенсацию.

У высокой трибуны буквально столпилась очередь из московских делегатов, повестку дня долго и нудно «обсасывали» со всех сторон так, что у Олега сложилось впечатление, что съезд не начнёт работать…

Наснимали они с Александром в этот день, конечно, воз и маленькую тележку. Особо гордились, что взяли комментарии у министра обороны СССР, у председателя Верховного Совета СССР. Раньше об этих людях только в газетах читали или по телевизору видели… А тут – живьём!

В перерыве председатель союзного парламента одиноко стоял в огромном холле первого этажа дворца съездов и о чём-то раздумывал. Мимо текли людские ручейки – в буфеты, на улицу. Наши парни тоже двигались в сторону выхода, чтобы глотнуть летнего московского воздуха. Заметив Лукьянова, Олег толкнул Александра в бок: «Подойдём?»

- Давай, - живо откликнулся напарник. – Только, чур, я снимаю, вопросы задаёшь ты.

Иванов на ходу передал ему камеру. Александр быстро включил её, кивнул: «Готов».

- Анатолий Иванович, - шагнул Олег к третьему лицу в государстве, - разрешите, – тот кивнул задумчиво, но  согласно. - Несколько вопросов от сибирского телевидения… Как вы оцениваете начало съезда с толкучкой у высокой трибуны?

- Нормально оцениваю, - пожал плечами спикер всесоюзного парламента. - Мой принцип таков: на форуме, тем более, на партийном съезде нужно столкновение умов, но не лбов. Мне было чертовски интересно следить за заседанием. Люди спорили, люди заводились. Без полемики нет нужного. Жалко, что у нас об этом забыли. А сейчас традиция возрождается. Конечно, важно с водой не выплеснуть ребёнка – о судьбе стране не забыть…  

Они подробно обсудили сенсационное начало съезда, немного поговорили о проблемах экономики, о требованиях шахтёрских забастовок, которые Лукьянов назвал справедливыми. А потом Олег вспомнил о творческом увлечении спикера и повернул разговор на личное:

- Анатолий Иванович, а вы стихи ещё пишете?

Тот усмехнулся, смущённо кивнул:

- Пишу, да…

- А прочтите нам что-нибудь из вашего! – Иванов тронул собеседника за рукав.

- Зачем это вашему телевидению? - заупрямился Лукьянов, его смугловатое лицо стало ещё смуглее.

- А вы прочтите, людям же интересно…

Анатолий Иванович на несколько секунд задумался, вздохнул:

- Ладно, вот одно из стихотворений, - и он начал монотонным, глуховатым голосом:

- Мне снятся голоса поэтов,

Которых нет уже в живых.

Неповторимые приметы,

Особый ритм, чеканный стих.

По этим голосам негромким

С пластинок старых и кассет

Узнают дальние потомки

Наш трудный век, приметы лет.

Мне снятся голоса поэтов,

Которых нет уже в живых.

Я слышу, слышу до рассвета

Неровное дыханье их.     

И просыпаюсь. Тихо в доме,

Упрямый дождь в окно стучит.

И в дробном капель перезвоне

Стиха мелодия звучит.

- Зачем тебе его стихи, - ворчал потом Александр. – Куда мы это вставим? Только человека зря смутил.

- Не знаю, накатило что-то, - оправдывался Олег. – Представил, как председатель Верховного Совета свои стихи с экрана читает!

5.

…Проблему оперативной пересылки отснятых материалов в редакцию региона помог решить управляющий делами обкома Алексей Петрович. «Надо к этому делу фельдсвязь подключить», - подал он идею в ответ на вопрос Иванова: как быть?

- Офицеры фельдсвязи квартируют прямо рядом с нашей гостиницей, - управляющий делами тоже был в эти дни в столице, выполнял бесконечные задания и поручения своего первого секретаря. – Выйдешь из «России», повернёшь направо, по улице Разина  пройдёшь мимо Китай-города. Выйдешь на Солянку. Снова свернёшь направо. Там в самом начале улицы увидишь большое здание фельдъегерской связи. Через дежурного вызови офицера, который наш город обслуживает. Всё ему объяснишь, кассету отдашь. Он сегодня вечером из Москвы вылетает к нам. И завтра утром твоя кассета уже в редакции…

Олег с Александром так и сделали. Вечером на тихой Солянке из мрачного на вид дома фельдсвязи, похожего больше на солдатскую казарму, к ним вышел заспанный молодой старший лейтенант с всклокоченной короткой армейской стрижкой.

- Адрес написали? – зевая, перебил он педантичные инструкции Александра. Взял завернутую в газету видеокассету, внимательно прочёл адрес на приклеенном к ней листке. – Доставлю, не сомневайтесь, понимаю, съезд… Всё, идите, парни, дайте поспать! Мне скоро на самолёт.

А парни пошли ужинать. В огромном обеденном зале на втором этаже «России», где специально обслуживали только делегатов и гостей партийного съезда, свободных мест было немного. Строгого вида администратор придирчиво проверил у них карточки аккредитации, талоны на питание и провёл на свободные места. За накрытым на шесть персон столом три места уже были заняты. Молодые женщины что-то весело и энергично обсуждали, но сразу же притихли, когда к ним посадили наших сибиряков, с интересом поглядели на них.

- Добрый вечер всем! - объявил Олег. – Как сегодня ужин? Вкусный?

- Борщ был отменный! – нажимая на букву «о», протараторила в ответ полненькая брюнетка с высокой укладкой на симпатичной головке. – Ждём котлету по-киевски. А вам сейчас салатик овощной подадут…

Она переглянулась с худенькой блондинкой с длинными локонами и яркой, спортивного вида шатенкой, с короткой стрижкой и шаловливыми тёмными глазами. Соседки сдержанно захихикали.

Олег почувствовал, как Александр толкнул его ногой под столом. Он посмотрел на товарища, тот расправил плечи, приосанился, на серьёзном обычно лице заиграла приветливая улыбка.

- А вы, девушки, – делегаты? А из какого региона?

- Делегатки мы! – опять быстро ответила за всех брюнетка. – С Урала, а чо? А вы, мальчики, откуда?

- Мы журналисты, из Сибири, - улыбался Александр. – Как вам съезд? Интересно? За кого голосовать будете?

- А-а, - разочаровано протянула брюнетка. – Съезд, как съезд. Орут все… Не понять, чего хотят… Голосовать, сказали, за Михаила Сергеевича… А нам какая разница?! - она говорила быстрыми «очередями» коротких фраз. – Неинтересно пока…

Тут подошла официантка с большим подносом, и они замолчали. Парни принялись за салат из помидоров и огурцов, а делегатки – за котлеты, неловко орудуя столовыми приборами, прихлёбывая компот из высоких стаканов. Разговор явно не клеился. Александр не нашёлся, что ещё спросить, кроме как: «Чем будете заниматься вечером?»

- Хотим магазин в гостинице найти, - брюнетка не поднимала глаз от тарелки. - Там должно быть спецоблуживание для делегатов. Надо гостинцы домой взять. А чо? – она мельком глянула на соседей и снова уткнулась в котлету.

- Да, ни чо! – быстро встрял Олег и толкнул локтём товарища…

Когда их соседки быстро завершили ужин и торопливо вышли из-за стола, парни нахихикались вволю.

- Вот так, мы им неинтересны, товарищ журналист, - ехидничал Олег.

- Бог с ними! – согласился Александр.

6.

Первая неделя съезда пролетела в бурных дебатах, накал которых, казалось, не снизится до самого конца. Из президиума то и дело предлагали обсуждать новую программу КПСС, но большинство выступающих или «не слышали», или делали вид, что обсуждают документ, а сами…

Чего только не узнали о партии и о будущем страны наши сибирские посланцы. Чаще других под сводами дворца звучало слово «реформы». Олег и Александр узнали в лицо всех оппонентов генсека,  разобрались в предложениях «демократической платформы» партии, её «большевистского» крыла и даже отчасти – крыла «марксистского».  

Вечерами Алексей Петрович «разжёвывал» им, что партии сегодня выгодно, а что – нет. В этих разговорах с разбором ситуации «генеральному» доставалось по полной: «Раскачали страну, шахтёров с толку сбили. Вся экономика пошла кувырком! – досадовал партийный ветеран, подливая парням армянского коньяку. – В партии раскол. А всё он…»

- Но сейчас надо за него голосовать, а то придёт неизвестно кто. Конец партии наступит! А там и стране… – размышлял опытный функционер. – Противников у него много, и это сейчас на пользу. Ведь они сидят по платформам, слава Богу, объединиться не могут… А Михал Сергеич между ними лавирует. Да вот только для самой КПСС  тревожная ситуация… В любой момент может произойти…

Они подняли бокалы с ароматным янтарным напитком, молча чокнулись и выпили. Закусили тонкими ломтиками сервелата. Алексей Петрович снова взялся за бутылку.

- Про ректора Московской высшей партшколы Шостаковского слышали? – спросил он у парней.

- Так мы у Вячеслав Николаевича даже интервью взяли, - похвастался Александр. – Он про свою «демплатформу» рассказал и про то, что будут из КПСС  выходить и новую партию создадут…

- Не вздумайте это по телевизору показать! – встревоженно вскинулся Алексей Петрович. – Слышишь, Иванов? Иначе «первому» доложу про ваши художества!

- Да что вы, Алексей Петрович! – Олег незаметно показал кулак Сашину. – Это мы так… Конечно, не покажем!

7.

…Выходной надо было чем-то занять. И накануне этого дня Олег предложил созвониться со своими знакомыми из корпункта японской газеты «Майнити». Он порылся в своём тощем бумажнике и достал белую визитную карточку с золотистыми иероглифами на одной стороне и чёрным, строгим английским шрифтом – на другой. «Танака, собственный корреспондент в Москве», - прочитал он Александру.

Они стояли возле почтамта на Тверской улице.

- Ну что, звоним, просимся в гости? – спросил Иванов.

- Может, неудобно? – замялся Сашин.

- Брось, отличные ребята, я-то знаю…

Действительно, Олег знал, о чём говорил. Он познакомился с Танакой и его напарником – фотокорреспондентом, когда те прибыли в столицу Сибирского региона год назад, в начале осени 1989-го.

Шахтёрские забастовки уже сошли на нет. Каких только журналистов не перебывало в Сибирском регионе за время горняцких волнений – со всех концов света и со всех континентов – больше всех, конечно, было европейских и американских, приезжали даже из Австралии и из Африки. Само собой – из Азии. Всем хотелось узнать, что же произошло вдруг с недостроенным социализмом, тем более что Советский Союз распахнул для них двери «железного занавеса».

В те месяцы Иванову не раз приходилось ездить с зарубежными коллегами по шахтёрским городам, помогая собирать материал и осваивать азы советской жизни. Японские журналисты не были исключением в этом разноязыком сообществе.

Танака дозвонился до пресс-службы обкома КПСС по телефону и попросил, чтобы Олег встретил их в сибирском аэропорту непременно на микроавтобусе. «Для двух журналистов – и автобус?!» - удивился про себя Олег, но виду не подал. Но когда похожие, как два родных брата-брюнета, гости в несколько приёмов загрузили в белоснежную обкомовскую «Тойоту» несколько огромных пластиковых чемоданов, для троих пассажиров места осталось совсем немного.

Им предстояло проехать километров двести по гладкому, широкому шоссе – до одного из южных городов, который называли «угольной жемчужиной» региона, где шахтёры наиболее яростно отстаивали свои интересы.

Гости болтали на своём языке. Иногда Танака переводил Олегу, что его коллега восхищается сибирской природой. Напарник Танаки то и дело прикладывался к видоискателю своего чудо-«Никона» с огромным объективом и нажимал на спуск. Раздавалась короткая очередь щелчков, фотограф одобрительно цокал языком, с восторгом произносил пару отрывистых фраз, выцеливая новый кадр. Время от времени он извлекал из фотоаппарата кассету с отснятой плёнкой, укладывал её в пластиковую баночку, делал на ней пометку синим фломастером, прятал в свою сумку и вставлял в аппарат другую кассету.

Когда фотограф изрёк очередную замысловатую «порцию» восхищения, Олег снова спросил у Танаки:

- Что он сказал?

- Сказал, карашо! – заулыбался японский гость, его узкие сливовые глаза добродушно поблёскивали

- Да что хорошо-то? – уточнил Иванов.

- Всё-всё карашо! - радостно закивал Танака. Он растолковал, что Аки впервые приехал в Союз, ему здесь всё интересно.

Удивлённый Олег снова посмотрел в окно. Стояло тёплое, безветренное солнечное утро. За стеклом проплывал обычный пейзаж: вдоль дороги тянулись лесопосадки, которые то и дело прерывались, и тогда открывались бесконечные поля, дальние перелески, подступали к шоссе тронутые осенней желтизной берёзовые рощи. 

Потом вдали возникли железобетонные коробки городских кварталов, и снова последовали щелчки фотоспуска. Олег внимательнее пригляделся к ландшафту, и сразу понял, что в этот раз привлекло внимание фотографа. Над домами, словно указующий перст, возвышалась кирпичная труба котельной, чёрный дым из неё длинным вычурным хвостом уходил в высокое бледно-голубое небо…

В город они прибыли около полудня. Здесь водитель сбросил скорость, и автобус неторопливо повёз их мимо невзрачных деревянных домов частного сектора, мимо почерневших от времени одно- и двухэтажных бараков, мимо кирпичных и бетонных «хрущёвок.  Прокатили по немноголюдным для трёхсоттысячного города улицам, на которых машин тоже было «не густо».

- Народ на работе, - ответил Иванов на удивление Танаки.

С правой стороны промелькнули серый куб конторы, откуда управляли всеми городскими шахтами, красно-белые вагоны трамвая, слева –сквозь листву тополей блестели рельсы железной дороги, неторопливо вращались колёса на чёрных стволах шахты.

Японцы заахали, увидев благородное здание театра с колоннами, площадь перед которым украшали два высоких дома с красивыми башенками-беседками вместо крыш и острыми шпилями, увенчанными звёздами. Потом показался стадион с большими буквами названия – «Шахтёр» и пустыми трибунами.

8.

Фотограф не отрывался от своего «Никона» и без остановки лопотал, пока они не остановились у главной городской гостиницы с названием «Заря». 

Это был довольно внушительный восьмиэтажный прямоугольный параллелепипед, установленный на боковую грань и с четырёхэтажной пристройкой, в которой был ресторан и номера. Олег много раз бывал в этом городе, но ночевать здесь ни разу не приходилось.

В огромном мрачном холле первого этажа было неуютно и очень свежо. Стойка администратора располагалась на втором этаже. Хмурая женщина с полоской седины на неровном проборе неухоженной головы долго всматривалась в паспорта иностранцев.

- Мы вас предупреждали о наших гостях, - Олег протянул ей своё обкомовское удостоверение. – Их надо расселить по одному. Ну, и меня с водителем, соответственно…

- Вода только холодная, - сердито предупредила его неприветливая хозяйка. – Удобства только общие, в коридоре.

- Карашо! Аригато, сапасибо! – казалось, Танаку это сообщение только обрадовало. Он сказал что-то своему напарнику. Тот в ответ заулыбался и тоже произнёс: «Аригато» или японское «спасибо».

Следующие сорок минут они вчетвером, кряхтя и отдуваясь, перетаскивали тяжеленные японские чемоданы в номера на четвёртом этаже. Гости пытались отказаться от добровольной помощи, но Иванов настоял. Тем более, лифта в гостинице не было.

«Интересно, что у них там? - спросил Олега молодой водитель Серёга. - Не кирпичи же они с собой привезли?!

Олег лишь пожал плечами: «Откуда мне знать? Там видно будет…»

Когда он вкатил чемодан в номер Танаки, тот с любопытством изучал свою комнату. Правда, особо любоваться было нечем. Толстый слой краски на деревянном полу местами растрескался и облупился. У входа стоял ободранный шкаф для одежды, дверцы которого не думали закрываться и громко скрипели при каждом прикосновении. Две узкие деревянные кровати, застеленные пёстрыми покрывалами,  располагались вдоль стен напротив друг друга. Возле каждой кровати – потемневшие от времени тумбочки и стулья с матерчатыми засаленными сиденьями. У окна, завешенного застиранным тюлем и тёмными шторами, стоял широкий раздвижной стол с исцарапанной и потрескавшейся лакированной столешницей. На нём гордо возвышался чёрно-белый телевизор «Рекорд» с заляпанным экраном. От закрытого окна тянуло сквозняком, но даже он не мог перебить сложного запаха в номере, основу которого составлял запах сигарет, впитавшийся в серо-жёлтые бумажные обои стен.

Остальные номера мало чем отличались от этого.

...Олег открыл свой номер, оставил в нём скромный саквояж и снова пошёл к Танаке, предложил ему подумать о еде: пойти в ресторан или  поискать столовую в городе. Но Танака не согласился. Он открыл пару своих чемоданов и под изумлённым взглядом Иванова быстро стал извлекать оттуда и ставить на стол двухлитровые пластиковые бутылки с питьевой водой, ложки, вилки, тарелки, банки с консервами, упакованные в прозрачные контейнеры небольшие золотистые булки хлеба, который Танака назвал «Хоккайдо», и много другой снеди. Появилась на свет и бутылка белого вина.   

- Будем кушать еду ниппон, карашо? – улыбался Танака. – Другую кушать не будем.

Он достал из чемодана рулончики туалетной бумаги и бумажных полотенец, мыло, зубную пасту и щётку, сложил всё это в пакет, добавив в него бутылку с водой и пластиковый стакан, и пошёл искать умывальник. Олег двинулся за ним, с завистью думая, что к автономному проживанию эти парни подготовлены капитально.

Умывальную комнату они нашли в самом конце длинного коридора. Танака открыл входную дверь и так резко замер на пороге, что шагавший сзади Олег налетел на него и заглянул внутрь через его плечо. Пол в комнате по щиколотку был залит водой. От порога до стены с вереницей фаянсовых раковин и латунных кранов тянулась цепочка кирпичей.

Осторожно ступая по ним, Танака добрался до ближайшей раковины, кое-как пристроил на ней свои вещи, почистил зубы и умылся, поливая себе из стакана. Олег, конечно, обошёлся холодной водой из крана…

Потом в комнате у Танаки они переставили телевизор на окно, придвинули стол к кровати и основательно пообедали.

- Это Аки, - представил им Танака своего напарника.  

- Доузо ёрощику, ёкатта, – вытянув руки по швам, поклонился им фотограф.

- Рад познакомиться, карашо, - перевёл его слова Танака.

Олег в ответ представил им Серёгу

- Кампай – ваше здоровье! – поднял стакан Танака.

И они выпили за знакомство и за приезд.

Всю вторую половину дня гуляли по городу. Японцы тщательно обследовали тенистую улочку с памятником-солдатом, зашли на стадион, фотографировались на фоне театра…

9.

На следующий день пошли на шахту «Центральная». Журналисты спускались под землю, там взяли интервью у шахтеров.  Часа через четыре, уставшие от длинных поземных переходов, отмытые от угольной пыли,  пили чай в кабинете директора. Танака долго мучил дотошными вопросами директора шахты и председателя профсоюзного комитета.

Олег наблюдал за работой гостей со стороны, пытался их глазами взглянуть на работу и быт шахтёров, представить, какой материал в результате этой командировки выйдет в японской газете. По всему выходило, что ничего хорошего Танака не напишет.

Предприятие было сложное, как, пожалуй, и все шахты в этом районе – труд только ручной, немеханизированный, очень травмоопасный. Ведь пласты угля залегают почти под углом 90 градусов, и горное давление «выдавливает» из угольного забоя любую технику. На вопрос: стоит ли так рисковать жизнью людей? – директор, высокий полноватый мужчина лет пятидесяти, тщательно подбирая слова, разъяснял:

- Поймите, мы добываем коксующийся уголь, который высоко ценится в металлургии... А для безопасности придумали щитовую систему добычи. Устанавливаем над угольным забоем тяжёлый щит из брёвен в несколько накатов. Под него закладываем взрывчатку, взрываем, щит от взрыва опускается и выдавливает отбитый уголь. Он высыпается через специальные печи на нижнюю выработку, там грузим его в вагонетки и выдаём на-гора. Директор показывал на чертеже, как это происходит.

Не понимаю, почему не придумали технику, улыбался в ответ Танака, позовите наших специалистов, они механизируют…

- Да нет же, - горячился директор, откидывая пятернёй со лба седеющие русые волосы и ослабляя широкий галстук в бордовую полоску. – Нет в мире опыта механизации угледобычи на таком крутом падении пластов. Наша шахта – родина мировых рекордов добычи из-под щита. Потому что бригады у нас опытные, слаженные. Наш рекорд по сей день никем не побит!

- В шахте одному не справиться, - вторил директору низкорослый щуплый на вид лидер профсоюза. - Уголь не добудешь в одиночку, нужен сработанный коллектив. Люди притираются, знают, кто на что способен, поддерживают друг друга. И всё получается. А если каждый за себя – быть беде.

Расспрашивали японцы и о забастовках. Однако руководство говорило о них неохотно, кивало на забастовочный комитет, дескать, с ним пообщайтесь…

Директор вообще старался не произносить слово «забастовка», будто боялся сглазить. Сказал негромко, уставившись в столешницу своего внушительного стола:

- Мы с этими стачками едва шахту не потеряли…

Председателем шахтного комитета забастовщиков был молодой, коренастый, неулыбчивый парень. Его руки от запястий и выше покрывала ажурная синева наколок.

- Юрий, - коротко представился он.

На вопросы Танаки отвечал охотно. Рассказал, как горняки шахты сразу присоединились к общей забастовке, поддержали единые требования угольщиков региона, выбрали комитет, который добавил свои предложения. Основные из них – ликвидировать в городе производственное угольное объединение, как ненужную надстройку, предоставить предприятию полную экономическую и юридическую самостоятельность.

Он был уверен, что шахте такой подход очень выгоден: сами будут продавать уголь на  рынках, сами получат и распределят выручку. И тогда горняки заживут лучше. А если шахтёрам установят продолжительность отпусков в 60 дней, а всем, кто трудится на поверхности шахты, – 45, то престиж профессии вырастет в разы…

Олег слушал Юрия с интересом: как же – настоящий забастовщик! Чего уже говорить о Танаке?! Тот всё записывал на миниатюрный диктофон, делал пометки в блокноте.

Ещё говорили о зарплате. Юрий доходчиво объяснил, что такое «копытные» – это, когда в заработок включают и время, которое горняки тратят, чтобы добраться до своего рабочего места.

- Шахтёру надо платить за все время пребывания в шахте, - был уверен забастовочный лидер.

Вечером за ужином в номере Танаки японцы всё удивлялись, почему же на шахте нет механизации? Крутые пласты – это не причина, а отговорки. Беды остаются, а люди рискуют здоровьем и даже жизнью. Техника шагнула вперёд, есть отличные комплексы, комбайны, системы безопасности. Если этого не хватает, пусть инженеры придумают что-то  ещё. В конце концов, такие опасные шахты надо просто закрыть!

Олег возражал, приводил аргументы в защиту здешних шахт. Улыбающиеся гости кивали, вроде соглашаясь с его доводами, но скорее всего, остались при своём мнении.

Когда через несколько дней Олег провожал гостей на московский рейс, Танака вручил ему визитку:

- В Москве будешь гостем «Майнити Симбунся», Алек-сан, - сказал он, пожимая ладонь Иванова. – Звони, дозо, вернее, пожалуйста.

А его напарник спросил у него что-то по-японски.

- Спрашивает, как выразить по-русски огромную благодарность? – перевёл Танака.

- Пусть скажет «большое спасибо»…

Со словом «спасибо» Аки справился. А вот словечко «большое» ему никак не давалось.

Олег пришёл на помощь:

- Можно смешать русский с английским, типа, «биг спасибо»…

Танака понимающе рассмеялся. Улыбающийся во весь белозубый рот, Аки повторял «биг сапасибо» даже тогда, когда они оказались уже по разную сторону паспортного контроля в аэропорту. Ему явно понравилось это двуязычное выражение.

10.

…Утром в день визита в корпункт Олег с Александром поспорили – какую выбрать форму одежды? Иванов предлагал одеть джинсы с футболками, но верх одержал Сашин: это же вроде как официальный визит. Решили, что оденутся так, как ходят на заседания съезда.

Вторая проблема – в гости с пустыми руками не ходят. Никаких сувениров в Москву они не привезли. Решили пройтись по магазинчикам и буфетам гостиницы. Сувениры отвергли сразу – цены кусаются, да и, наверняка, жившие в советской столице уже не первый год, японские журналисты сувениров уже набрали. Зато в буфете парни увидели бутылочное пиво «Ячменный колос»! У сибиряков аж слюнки потекли при виде дефицитного пенного московского напитка. Не сговариваясь, решили, что лучшего подарка не придумать. Взяли шесть штук по пол-литра прямо из холодильника. Вместе с пивом уложили в сумку и видеокамеру – вдруг коллеги согласятся дать им интервью.

По улице Разина они добрались до станции метро «Китай-город» и с пересадкой доехали до «Киевской». Нужный адрес на Кутузовском нашли быстро. И в начале пятого часа Танака представил их радостно улыбающемуся руководителю московского корпункта господину Сугио, высокому и стройному, с короткой иссиня-чёрной шевелюрой, который говорил по-русски почти без акцента.

Знакомство происходило в просторном холле. Хозяева, будто сговорившись, были в простых тёмно-синих джинсах и светлых футболках. Усадив гостей на большой кожаный диван, сами исчезли в глубине большого помещения. Смущенные радушным приёмом, парни сдержанно осматривались. Разглядывали выполненные тушью небольшие гравюры с изображением растений и рыб, развешенные на окрашенных светлым колером стенах.

На журнальном столике высилась стопка газет с непривычными столбцами иероглифов. Александр сдвинул их на край и выставил на стол запотевшие бутылки с пивом и видеокамеру. Тут же из коридора возник Танака, он взял одну бутылку, повертел в руках и поставил на место.

- Может, нашего пива хотите? – заулыбался он.

- Нет! - твёрдо ответил Олег. – Это вам, от нас…

- А камеру не надо. Карашо? Отдыхать будем, поговорим, покушаем.

Александр убрал камеру в сумку.

К Танаке присоединился Сугио, он нёс высокую узкую бутылку с красивой этикеткой и две рюмочки на тонких ножках.

- Аперитив, - он протянул бутылку гостям. – Надо выпить по рюмке для аппетита. Олег, Александр, прошу вас. Обед почти готов, скоро будем кушать, – и они опять ретировались внутрь апартаментов, откуда доносились вкусные запахи.

Олег наполнил рюмки и выпил свою, почувствовал горьковатый сложный вкус настоянных трав. Александр долго вертел рюмку в руке, принюхивался к содержимому.

- Слушай, а если они хотят нас споить? – кивнул он на бутылку.

- Не выдумывай, зачем им это!? – хмыкнул Иванов. – Какие секреты ты им можешь разболтать?

- Всё же, надо осторожнее, - предупредил Сашин.

- Не хочешь, не пей!

- Нет уж, - Александр тоже выпил и поморщился. – Зря пришли что ли…

Вскоре Танака по коридорам и переходам привёл их в просторную столовую, где большой обеденный стол ломился от непривычных сибирскому вкусу яств.

Светились прозрачной синевой тончайшие ломтики слабосолёной сельди, в разных видах зеленела морская капуста, свежие и обжаренные овощи возвышались горками на тарелках. Куски тунца перед обжаркой обваляли в чём-то желтовато-остром. Кучкой стояли на тарелке рисовые трубочки, начинённые красной икрой, кусочками красной рыбы или креветками. «Суши», - показал на них Танака. Рисовые шарики с начинкой из грибов Танака назвал «онигири». А серо-розовые, аккуратно выложенные на овальном блюде кругляши, напоминающие нарезанную докторскую колбасу, он представил как соевый продукт. Ко всему этому был целый набор сладких и острых соусов, зелёной горчицы, других специй и знакомые уже Олегу небольшие золотистые булки хлеба.

Гостей усадили спиной к стене, хозяева сели напротив, начали передвигать закуски. Ничего не евшие с утра, парни набрали в свои огромные тарелки всякой всячины и стали пробовать всё понемногу, споро орудуя столовыми приборами. Хозяева тоже ели по-европейски.   

Сугио на правах начальника руководил застольем.

- Предлагаю выпить саке – рисовой водки, - торжественно произнёс Сугио. Гости согласились, как откажешься при такой-то закуси…

Он кивнул Танаке, тот сорвался с места и принёс на небольшом подносе фарфоровую бутылочку и четыре фарфоровых стаканчика. Разлили японский напиток и выпили за встречу. Олегу саке показалось слишком тёплым, горьким и некрепким.

Зато Александр, прожевывая закуску,

вдруг в первый раз улыбнулся:

- Хочу ещё саке!

- Канешна, - обрадовался Танака и снова наполнил его фарфоровый стаканчик. – А тебе Алек-сан?

- Есть датская водка, скотч, - присоединился к нему Сугио, демонстрируя бутылки.

- Можно, водки? – кивнул Олег.

И они перешли на водку из Дании.

«Надо бы разговор начать», - уголком рта шепнул Олег напарнику, когда хозяева чуть отвлеклись. «Давай», - ответил тот.

- Как дела в вашей газете? – осторожно спросил Иванов.

- О, спасибо! Очень хорошо! – склонил голову Сугио. – Ежедневно выходит два выпуска.

Он начал рассказывать удивлённым гостям о работе. Японская национальная газета «Майнити» – одна из крупнейших в стране – появилась в начале 1872 года. Утренний тираж – четыре миллиона, вечерний – полтора.  Имеется более двадцати зарубежных бюро. А этот московский корпункт был первым и много лет единственным в СССР представительством иностранного средства массовой информации.

- У нас нет ярлыков в освещении новостей. Это девиз нашей редакции! - гордо отметил Сугио.

В это время Танака подал глубокие тарелки с чем-то вроде супа:

- Называется рамен, - сказал он, зачерпывая ложкой мясной бульон из курицы. В нём плавала широкая лапша, приправленная рублеными яйцами, зеленым луком и водорослями.

Бутылка водки подошла к концу. И под суп решили выпить виски. Сугио разлил его в широкие стаканы, добавил кубики льда из серебреного ведёрка и поинтересовался:

- Как дела у ваших шахтёров? – Олег тут же почувствовал, как Александр толкнул его ногу под столом.

- Сложно, но терпимо, - коротко ответил он. Потом добавил, – кто о рыночных отношениях мечтает. Кто критикует правительство. Но уголь добывают, куда без этого?

В это время Танака принёс и положил перед начальником стопку белых листов с мелким печатным текстом. Сугио начал быстро просматривать их, одновременно кивая Иванову.

- Телетайп? – предположил Александр, и Олег с удивлением уловил в его голосе нетрезвую интонацию.

- Телетайп у нас тоже есть, - пояснил Танака. – Но мы им давно не пользуемся. Новости получаем из интернета через компьютер.

- А нам пока не до этого… - Олег почесал затылок. – Всё обещают компьютеры купить…

Танака успевал раскладывать по тарелкам жареные кусочки говяжьей печени с рисовым гарниром и разными соусами и участвовать в разговоре о японской программе всеобщей компьютеризации семей.

- Каждая новая семья после свадьбы получает в подарок от государства компьютер, - Сугио не забывал подливать в стаканы гостей.

- И что молодые с ним д-делают? – голос Александра слегка заплетался.

- Как что? – улыбался Сугио. – Захочет жена курицу приготовить. Будет думать, где её купить? Магазинов много, цены разные, курицы  разные: одна хуже, другая лучше. Как выбрать? Пока магазины обойдёшь… Она сядет за компьютер, интернет включит и выберет то, что ей надо. Заказ может по интернету сделать, чтобы курицу прямо домой доставили.

- Чудеса! – восхитился Олег. – Когда-нибудь и мы доживём… - и снова получил толчок коленом от Александра.

Потом они долго разбирали проблемы школьного образования – японского и советского. Сошлись во мнении, что компьютеры и калькуляторы, конечно, хорошо. Только дети от этого знают и умеют всё меньше. «Правила учить не надо, - рассуждал Сугио. – Зашёл в интернет, нашёл подсказку». Танака с гостями согласно кивали.

- Наши дети считать не умеют, - приводил свои доводы начальник корпункта. – Калькулятор есть. Для них настоящим открытием нового закона математики станет, если узнают, что, оказывается, умножать, делить или складывать, вычитать  можно в столбик, на бумаге. Ваши-то дети это умеют! А наши…

Они выпили за детей. Потом выпили за дружбу и ещё за что-то. Олег потерял контроль над временем. Хозяева нравились ему всё больше, бесконечный разговор перескакивал с одной темы на другую. Говорили о перспективах Советского Союза, о том, чья экономика сильнее,  удержится или нет Михаил Сергеевич в кресле генсека…

Хозяева были бодры и веселы, Олег – тоже. Только Александр сидел молча и лишь понимающе улыбался.

За окнами давно уже стемнело. В одну из коротких пауз Сугио критически осмотрел стол и бросил короткую фразу своему напарнику.

- Я сичас, - откликнулся Танака и торопливо покинул столовую.

Он вернулся через пару минут и торжественно приблизил к Олегу деревянную разделочную доску, на которой поблёскивали влагой два довольно толстых, больших куска сырого красного мяса.

- Стейк… мраморный телятина…

И это – после того, как они уже столько съели! Однако Иванов не мог устоять перед таким предложением:

- Я – не прочь! Только его жарить надо целый час…– вид у Олега был слегка ошарашенный.

- Нет, всего пять минут, - обрадовался Танака.

- Прожарь хорошо! – напутствовал его начальник.

Не успели Олег с Сугио завести разговор о перспективах выборов генсека на съезде, Танака уже вернулся в столовую. В каждой руке у него было по тарелке с дымящимися тёмно-коричневыми кусками мяса и пиалами с ярко-красным соусом. Он поставил их перед гостями, разложил ножи и вилки.

- Предлагаю к мясу сухого красного вина, - Сугио вопросительно посмотрел на Олега.

- Нет возражений, - Иванов толкнул локтем Сашина. – Ты как?

Тот неопределённо хмыкнул.

- У нас есть хорошее вино из Германии. Покажи, - повернулся Сугио к Танаке.

- Пойдёт! – кивнул Олег, делая вид, что внимательно рассмотрел розово-белую этикетку.

Танака откупорил бутылку, наполнил высокие узкие фужеры.

Олег с удовольствием отрезал, обмакивал в соус и жевал маленькие кусочки вкусного, ароматного мяса.

- Не пойму, - наконец, оторвался он от блюда. – Как за пять минут можно приготовить такую вкуснятину? Или вы нас разыгрываете?

- Пайдём, пасмотрим, - потянул его за рукав Танака.

Они вышли в коридор, миновали две плотно закрытые двери, свернули в третью – приоткрытую. Яркая белизна кухни ослепила Олега. Здесь всё блестело под ярким неоновым светом – белый кафель, белые столы, белые шкафы с хромированными вставками на дверцах, никелированные краны и металлические раковины. Вдоль одной из стен стоял ряд двухдверных холодильников из матового металла.

- Это посудомойка, - Танака открыл дверцу под одной из двух раковин.

Олег заглянул внутрь, пытаясь понять принцип работы агрегата, который раньше не приходилось видеть.

- А вот, - показал Танака на средних размеров белый ящик на одном из столов. – Микровальнофка.

Он начал подробно объяснять, как радиоволны высокой частоты воздействуют на пищу, но его лекцию прервал спешно появившийся на кухне Сугио:

- Там Александр… - взволнованно произнёс он.

…Голова Александра лежала на столе возле тарелки с начатым стейком и пустым бокалом, руки беспомощно свешивались, почти касаясь пола. Олег встряхнул его за плечи, и Сашин в ответ громко всхрапнул. Иванов потряс его сильнее и позвал: «Вставай, Санёк! Ну, ты даёшь!» Александр приподнял голову, открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд.

- Пора идти? - пробормотал он тихо. – Хорошо посидели.

Хозяева радостно улыбались его словам.

Олег только сейчас обратил внимание на часы – шёл первый час ночи. «Метро-то до часа работает! - испуганно вспомнил он. – Надо торопиться». Он потянул товарища за руку из-за стола:

– Быстро выходим. Метро через полчаса закроется!

И, не обращая внимания на хозяев, они побрели к выходу. Сугио с Танакой шли за ними по коридору. В дверях случилась заминка: Александр долго не мог попасть ногами в свои штиблеты, а Танака всё рвался проводить их на улицу. Наконец, они обулись, Олегу удалось убедить японцев, что они не заблудятся.  

- Спасибо! – повернулся он к ним. – Большое спасибо, Сугио. Биг спасибо, Танака, помнишь? – тот усмехался во весь белозубый рот. Японцы вытянули руки по швам и кивали головами:

- Домо аригато, Алек-сан, - попрощался Танака.

- Бальшая сапасибо вам, - сказал Сугио.

- Всё было замечательно, - поблагодарил Олег. - Если что не так, вы уж извините. 

 - Сумимасэн… Нет нам прощения… - оправдывались хозяева.

11.

…Наутро Олег плохо помнил, как им удалось добраться до гостиницы. Память сохранила лишь, как он брёл по ночной, безлюдной улице, на одном плече висела сумка с камерой, о второе опирался Александр, едва переставляя ноги.

После душа Олег пришёл в себя. А Александру стало немного лучше только после кофе в буфете. От завтрака они решили отказаться…

А страсти на съезде продолжали кипеть всё сильнее. Слово «кризис» звучало здесь ещё чаще, чем слово «перестройка». От выступающих доставалось и Центральному комитету, и генеральному секретарю. Казалось, что консерваторы на съезде оказались в меньшинстве, а либералы требовали реформ и не хотели быть с КПСС.

Иванов с Сашиным уже воткрытую обсуждали с коллегами из прессы, может ли партия уцелеть в такой обстановке, когда под одной партийной крышей были люди с противоположными взглядами.

Наши сибиряки «отрабатывали» заседания, что называется, по полной. Снимали разные, но чаще консервативные, комментарии. Пару раз подходили к своему первому секретарю, предлагали записать его мнение. «Ещё не время…», - охлаждал тот их рвение.   

Ежедневно фельдсвязью передавали домой очередную кассету. Но за пару дней до финала съезда произошла осечка.

В тот вечер они, как обычно, через дежурного по вахте вызвали фельдъегеря и прогуливались в ожидании возле мрачного центра на Солянке. Свёрток с кассетой Сашин держал в руках. Они громко обсуждали события прошедшего дня и не обратили внимания на невысокого полковника с тонким кожаным портфелем, который прошёл мимо и свернул к входу в здание. Заметили его только тогда, когда он круто развернулся, подошёл к ним, смерил каждого внимательным взглядом из-под козырька надвинутой на лоб фуражки:

- А что вы здесь делаете, молодые люди?

- Ждём, - отмахнулся от него Александр и снова обратился к Олегу…

- Кого? – не отставал офицер.

- Знакомого, - опять коротко ответил Сашин.

- Из какого региона? – после этого вопроса у Олега засосало под ложечкой от неприятного предчувствия.

- Да мы просто гуляем, - он подхватил Александра под локоть и потащил по улице подальше от места встречи.

Краем глаза он видел, как офицер ещё постоял, глядя им вслед, потом быстро вошёл в здание.

- Кажется, мы лоханулись, - Олег быстро повернул назад, Александр торопливо шёл следом.

Навстречу им из входной двери выскочил взъерошенный дежурный лейтенант:

- Уходите, парни! – замахал он руками. – У нас скандал, вашего егеря «вычислили». Им ведь запрещено брать чужие посылки. Уходите, может, обойдётся…

В общем, пришлось ехать в аэропорт и передавать отснятый материал с пассажирами самолёта, который ночью вылетал в столицу их региона.

12.

…Съезд близился к завершению. Делегаты приняли новый устав КПСС и начали формировать руководящие органы партии. Кандидатом в члены Центрального комитета предложили и Бориса Николаевича Ельцина.

Он уже был членом ЦК, где за ним закрепилась слава непредсказуемости. Его большой популярности тех дней можно было завидовать. Бывший «первый» в Свердловском обкоме и Московском горкоме приобрёл её разными путями. Одним нравился его необузданный характер и бесстрашная критика партийной верхушки за медленные темпы  перестройки, за зарождение «культа личности» Михаила Сергеевича. Он и здесь, на съезде раскритиковал и реформы, и Горбачева, и партию. Другим пришлось по душе его умение вовремя покаяться и признать свои ошибки. Многие слышали о «любви» к крепким напиткам, из-за которых он стал героем нескольких скандальных происшествий и которые в глазах простых людей только придавали авторитета.

Весной 1990 года народ избрал Ельцина депутатом РСФСР. А после этого уже сами депутаты выбрали его председателем Верховного Совета России.

- Ставлю рубль к пяти, что Михаил Сергеевич перестрахуется и не даст ему слова… - начал заводить коллег кто-то из московских журналистов. И будто подслушав его слова, Ельцин поднял руку, прося слова. А Михаил Сергеевич объявил: «Самоотвод, я вижу, у Бориса Николаевича или отвод, я не знаю… Пожалуйста, Борис Николаевич».

Зал зашумел. На галёрке прессы началось невероятное движение: операторы рванулись к камерам, газетчики схватились за блокноты и авторучки, радийщики придвинули диктофоны поближе к звуковым колонкам.

- Вставай за камеру, - приказал Сашину Олег, а сам приготовил карандаш и бумагу. Он сверху хорошо видел, как Ельцин, не торопясь, вышел на трибуну, оглядел зал, вынул из внутреннего кармана своего серого пиджака сложенный вчетверо лист. Его голос зазвучал над притихшим залом с расстановкой, твёрдо и уверенно:   

- Долго раздумывал я и пришёл к выводу. И о своём решении хотел заявить после 28 съезда партии. Но учитывая сегодняшнее выдвижение моей кандидатуры в состав Центрального комитета партии, я должен сделать следующее заявление. В связи с избранием меня председателем Верховного Совета РСФСР  и огромной ответственностью перед народами России, с учётом перехода общества на многопартийность, я и не могу выполнять только решения КПСС, - дословно выводил Олег в блокноте. -  Как глава высшей законодательной власти Республики, я должен подчиняться воле народа и его полномочных представителей. Поэтому я, в соответствии со своими обязательствами, данными в предвыборный период, заявляю о своём выходе из КПСС. Чтобы иметь больше возможностей эффективно влиять на деятельность Советов, готов сотрудничать со всеми  партиями и общественно-политическими  организациями Республики.

Что тут началось! Пока он, высокий, прямой, шёл по проходу на выход из зала, одни делегаты топали ногами, другие хлопали в ладоши, свистели, орали: «Предатель!» и «Молодец!».

Тут в ложе прессы объявили:

- Борис Николаевич прямо сейчас приглашает всех на пресс-конференцию в Дом советов, …

На это скандальное рандеву засобирались многие.

- Пойдём! – подхватился и Александр.

Олег попытался отговорить его, ведь опубликовать этот материал вряд ли удастся. Однако, подумав, согласился: может, и стоит сходить, когда ещё получишь такое приглашение.

Бегом они спустились на станцию метро «Библиотека имени Ленина», доехали до «Смоленской», перескакивая через две ступеньки эскалатора, выскочили на улицу и помчались на Набережную...

Белый дом горделиво возвышался над Москвой-рекой. Сибиряков удивило, что подход к нему был совершенно свободным, никакого  ограждения не было и в помине. По широкой лестнице они дошли до центрального входа, в огромном фойе здания было прохладно, тихо и безлюдно. «Мы на пресс-конференцию Ельцина», - сообщил Александр дежурному. Тот проверил их документы, содержимое сумки.

- С видеокамерой не пущу! - заявил он.- Телевидение пропускать не велено.

- Да мы – не телевидение, - начал доказывать Олег. – Мы – пресс-служба обкома.

Они препирались минут пять, клялись, что не будут доставать камеру из сумки.  

- С видеотехникой не велено, - твердил своё охранник.

Олег уже готов был отказаться от затеи, но Александр упорствовал:

- А давайте, мы сумку здесь у вас оставим? – предложил он.

Охранник неожиданно согласился, объяснил парням дорогу в зал. И они помчались по коридору.

Средних размеров зал, где шла пресс-конференция, имел форму амфитеатра, окруженного с трёх сторон галёркой с колоннами, и был полон журналистов. Сибиряки пристроились на галёрке. За столом президиума сидел Борис Николаевич и медленно ронял слова:

- Я глава высшей законодательной власти России, избранной народом. Поэтому обязан подчиняться воле народа и его депутатов. В ближайшее время у нас должна быть  сформирована многопартийность. Поэтому мне нельзя быть в какой-либо из партий. И я принял твёрдое решение о выходе из КПСС…  

- Думаете, многопартийность что-то изменит? – прозвучал вопрос из зала.

- Экономическая реформа буксует, потому что она создает угрозу полновластию партии, – размышлял Борис Николаевич. Как он полагал, что выход из кризиса - это переход к многопартийности. Он неизбежен в демократическом государстве. Различные политические партии в стране постепенно формируются. Не надо препятствовать этому процессу. Страной больше нельзя командовать. Её не усыпишь демагогией, не испугаешь угрозами…

- А что, по-вашему, делать с КПСС?

Её надо реформировать, был уверен спикер российского парламента. Партия должна освободить себя от любых государственных функций. Необходимо ликвидировать первичные парторганизации в армии, в органах госбезопасности, в госучреждениях. Это должна быть партия демократического социализма, партия парламентского типа...

Олегу трудно было понять, все ли в зале разделяют эти взгляды. «Вот ведь как, прозрел!» - думал он, внимательно слушая недавнего партийного функционера.     

А тот вдруг резко свернул пресс-конференцию, сказав, что, мол, хватит вопросов, что прямо сейчас попишет и подарит желающим свою книгу «Исповедь на заданную тему» и придвинул к себе стопку книг.

Александр рванул к столу президиума одним из первых, Олег – за ним. Они вскочили на возвышение и оказались с внешней стороны стола – прямо напротив сидящего Бориса Николаевича, которого журналисты уже обступали со всех сторон. Председатель парламента открывал обложку очередной книги, торопливо писал несколько слов и убирал с неё руки. Книга тут же переходила к счастливчику. И вся процедура повторялась снова.

Пока Александр пытался стать обладателем подарка, Олег во все глаза рассматривал политика. Его здоровая фигура нависала над столом, крупную голову украшали аккуратная грива седых волос, светлые брови, голубые глаза. Но особенно выделялись большие руки – в правой он держал авторучку с серебристым пером, а левой придерживал раскрытую книгу. И тут Олег заметил, что у Бориса Николаевича не было большого и указательного пальцев на левой руке. Эта картинка была так неожиданна, он так тщательно её рассматривал, что упустил момент, когда книги у Ельцина кончились, и он быстро встал со стула, начал прощаться. Тут возле него возник Александр:

- Борис Николаевич, пожалуйста, подпишите вашу книгу для наших шахтёров-сибиряков!

- Хорошо, - сказал политик. – Если подождёте здесь, книгу вам вынесут, – и он быстро скрылся за дверью в задней части зала. Следом за ним вышли и два больших, крепких, коротко стриженных молодца в одинаковых чёрных пиджаках.

Зал постепенно опустел. Наши парни терпеливо ждали пять, десять, пятнадцать минут - никакого движения из заветной двери не было.

- Пойдём, забыли про нас, - позвал Олег.

- Не может быть… - не поверил Сашин. – Он же обещал. Давай войдём туда, спросим, - он толкнул дверь, та открылась, пропуская их в неширокий длинный коридор.

Они успели сделать несколько несмелых шагов, как в конце коридора показался один из молодцев в чёрном пиджаке. Он подозрительно смотрел на незваных гостей, из-за его спины выглядывал второй.

- Вам чего? – строго спросил их первый.

- Нам… Борис Николаевич… книгу обещал передать… - выдохнул Александр. – Мы вот ждём…

- Не ждите! - коротко отрезал охранник. – Идите по своим делам, - второй ядовито улыбался и согласно кивал головой.

- Он же пообещал, - настаивал Сашин.

- Кажется, я ясно сказал, идите по своим делам, - приближаясь к ним, повторил стриженный.

- Поняли, уходим, - Олег потянул Александра за рукав к выходу…

13.

…На съезде с грехом пополам утвердили членов ЦК КПСС. Пришло время прямых выборов генерального секретаря.

Конечно, сразу предложили кандидатуру Михаила Сергеевича. Олег считал, что на этом список претендентов и завершится. Но не тут-то было. Интрига образовалась не то чтобы внезапно, но элемент неожиданности в ней явно присутствовал. Именно в их сибирской делегации «родился» второй кандидат в генсеки – оппонент Михаила Сергеевича – Теймураз Авалиани. Наши парни его знали. И когда коллеги начали их расспрашивать про нового кандидата, Иванов с Сашиным охотно вспоминали:

- Первый секретарь городского комитета КПСС...

- Народный депутат СССР…

- Был председателем областного забастовочного комитета…

- Из шахтёров он… C рядовых горняцких профессий поднялся до руководителя производственного объединения…

- Он на съезде депутатов СССР, когда Михал Сергееича президентом Союза выбирали, выступил против, - напомнил Олег.

В ложе прессы начали гадать, кто победит в этих выборах? Большинство сошлось на том, что чудес не бывает…

В результате, Михаил Сергеевич набрал в семь раз больше голосов и продолжил руководить и компартией, да и всей страной.

Уставшие за две недели непрерывных дебатов, делегаты закрыли съезд под пение «Интернационала».

- Пресс-конференции не будет – я узнавал в пресс-центре, - громко, чтобы слышали коллеги, объявил Александр. А Олегу тихо шепнул: «Пойдём на улицу, говорят, там Михаил Сергеевич к камерам подойдёт…» Он схватил микрофон, Иванов подхватил камеру и выскользнул из зала следом за Сашиным.

Но об этом секрете, вероятно, знали не они одни. По огромному холлу дворца торопливо сновали съемочные группы, сотрудники службы охраны придерживали на выходе из дворца наиболее ретивых журналистов. Здесь образовался небольшой затор из людских разноязыких тел. Поэтому, когда сибиряки выбрались на площадку перед дворцом, генсек уже был здесь, толпа вокруг него продолжала расти.

Александр воткнул штекер микрофона в гнездо видеокамеры.

- Включай камеру и не отставай, - решительно бросил он Иванову и ввинтился в толпу, расталкивая коллег.

Олег успел на ходу пристроить на плечо и включить камеру, подсоединить к ней небольшие наушники, чтобы контролировать звук.  

Они приближались к центру этой оравы. Олег видел, что отовсюду торчали длинные «удочки» с микрофонами. Операторы стояли на специальных лесенках, заботливо поддерживаемые помощниками. У Олега же свернули на сторону видоискатель, который теперь болтался на проводках, поэтому картинку он уже не мог видеть, шнур микрофона мотался где-то у ног, но звук выдавал исправно, Иванов слышал его через наушники, значит, аппаратура работала.

Наконец, они уткнулись в стену из спин охраны. За ней была небольшая свободная площадка, где Михаил Сергеевич, отвечая на вопрос корреспондента главного канала страны, подводил итоги: «Тот, кто рассчитывал, что это последний съезд и на нем состоятся похороны КПСС, он опять просчитался. КПСС жива и будет жить…». Он ответил ещё на несколько вопросов и на этом завершил общение с прессой. Толпа загалдела, зашевелилась, спины охранников пришли в движение. Снять сибирякам ничего не удалось…

И тут Олег услышал перекрывающий гул толпы, срывающийся на фальцет крик Александра:

- Михаил Сергеевич, шахтёры, Сибирь!

- Ну-ка, пропустите сюда сибиряков, - тут же среагировал генеральный.

Охрана перед Сашиным и Ивановым расступилась, и они оказались нос к носу с лидером страны.

Александр оглянулся на Иванова: готов? Олег «вслепую» направил объектив камеры на Михаила Сергеевича и кивнул Сашину – давай…

Севшим от волнения голосом Александр спросил, как Михаил Сергеевич оценивает выполнение требований шахтёров, которые они выдвинули в ходе забастовок летом прошлого года. Экономические требования были справедливыми, ответил руководитель КПСС и СССР, правительство страны сделало немало, чтобы выполнить их. Ещё он немного поразмышлял о шахтерском труде, об усилении роли угольной отрасли в экономических реформах.

- Михаил Сергеевич, - уже нормальным голосом спросил Александр. – А у вас нет планов побывать в нашем регионе?

- Передайте шахтёрам, я обязательно к ним приеду, - ответил тот и, повернувшись, в окружении охраны и толпы двинулся в сторону Троицких ворот.

- Какая удача! – восхищался Сашин. – Ну?! – начал наседать он на Олега. – Ты всё записал?

- Погоди, дай проверю картинку, – Иванов включил встроенный в камеру магнитофон.

Но Александр нетерпеливо забрал у него камеру и наушники и сам стал отсматривать запись на крохотном экране магнитофона…

- Уф! – выдохнул, наконец, он. – Всё записалось. Вот удача! Вот жирная точка в нашей работе! Не зря мы в Москву съездили! Предлагаю обмыть мой успех…

Так они и сделали. Ведь сегодня не надо вести кассету в аэропорт. Вечерним рейсом они сами возвращались домой.

- Надо предупредить наше начальство, чтобы готовились к визиту Горбачёва, - размышлял Александр, сидя в небольшом кафе-столовой в Никольском переулке, где они заказали графинчик водки и по овощному салату. – А то приедет неожиданно, как нег на голову.

- Думаешь, приедет? – недоверчиво спрашивал Олег.

- Так пообещал же! На камеру сказал! Я за язык не тянул…

- Обещанного, сам знаешь… - развёл руками Иванов и разлил остатки напитка по гранёным стаканам.

А через раскрытое окно с улицы доносилась хит этого лета - разухабистая песня от новой группы под названием «Любэ»:

«Расцвела буйным цветом малина,

Разухабилась разная тварь.

Хлеба нет, а полно гуталина,

Да глумится горбатый главарь.

Атас, веселей рабочий класс.

Атас, танцуйте мальчики, любите девочек.

Атас, пускай запомнят нынче нас.

Малина ягода, атас!» 

- Атас!  - громко орали на улице пьяные голоса, подпевая магнитофону.

- Атас, атас, атас! – негромко начали вторить им Иванов с Сашиным…

 Сергей Черемнов,

г. Владимир,

июнь 2018г.