(Автор – Виктор Цыганков родился в 1955 году в Прокопьевске Кемеровской области в семье шахтера. Детство прошло в шахтерских поселках, на берегах черных от угольной пыли речушек.

Трудовую деятельность начал в 1971 году  учеником токаря. В 1972 году уехал во Владивосток, где поступил и в 1977 году успешно окончил судоводительский факультет  Дальневосточного высшего инженерного морского училища.

До 1982 года был  на освобожденной комсомольской работе. С должности первого секретаря Кемеровского горкома комсомола по решению бюро Кемеровского обкома  партии направлен на работу в органы госбезопасности. В 1988 году окончил заочный факультет закрытого высшего учебного заведения в Москве.

В 1991 году подал рапорт на увольнение  из органов. До 2003 года  занимался  предпринимательской деятельностью.

В апреле  2003 года по приглашению  главы Кемерова В.В. Михайлова перешел на работу в городскую администрацию, где занимал должности начальника управления промышленности, председателя Комитета по управлению муниципальным имуществом, первого заместителя главы города.

В 2015 году вышел на пенсию.

С 2017 года начинает заниматься творческой деятельностью.

Пишет первые рассказы – об учебе в морском  училище,  о морской юности  и дружбе курсантов 13 роты, которую они смогли  пронести через всю  жизнь.

Делает первые рисунки карандашом и акриловыми красками. Сегодня в его багаже более 200 работ, на которых портреты друзей, морские, лесные пейзажи, натюрморты.

В 2020 году отметил свое 65-летие новыми рассказами и работами. Познакомиться с изобразительным творчеством автора можно по ссылке: http://слово-сочетание.рф/albom/Vyrazitel'nye-obrazy-i-fantazii-Viktora-Cygankova).

 

Предисловие

Закончилась эра тех, кто воспитался в 1960 – 70-е годы, а в 80-е начинал строить взрослую жизнь. Мы, наверное, последнее поколение, которое помнит, как почти всю зиму ходили в валенках, как в домах топили печки, поэтому нужно было заботиться о дровах и угле; во дворах стояли сараи с амбарными замками; воду носили из колонок, обледенелых зимой; вечерами надолго отключался свет (поэтому у всех были припасены свечки), на целый квартал стояла одна телефонная будка…  

Сейчас другой социум. Во всяком случае, моё поколение ощущает этот временной «разрыв». Тем и ценно то, что содержит эта хроника-воспоминание: она позволяет почувствовать «дыхание» времени, увидеть, в каком контексте и как строилась конкретная человеческая судьба, как проходило становление мужчины, который не позволял «халтурить» по жизни ни в отношениях, ни в решении важных вопросов.

Мы застали «золотой век» (с этим не все согласятся), нам со временем повезло. Это период, когда было много фронтовиков, они по-другому «измеряли» жизненные ситуации. Причём это люди, которые формировали дух времени, тогда им (нашим родителям) было от 30 до 40 и чуть больше – это во все времена самое активное поколение.   

Жанр семейной хроники, к сожалению, практически не вошёл в советскую литературу, хотя был широко представлен в русской литературе девятнадцатого века. Вероятно, внимание к конкретной человеческой жизни, к индивидуальному её осознанию и осмыслению не особо официально приветствовалось. Но очень важно, чтобы это было.

Только память способна сопротивляться течению времени, только память даёт возможность чувствовать связь поколений. И это ценно не только для конкретной семьи. А для конкретной семьи они бесценны – это её кровная история, это её гордость.

 

90 минут. Повесть 

Анатолию Степовику,

однокурснику, смытому волной

и погибшему в Японском море,

посвящается

 

Для тех, кто с морем судьбу связал,

Не страшен и девятый вал!

Но, видно, в море не бывал, кто так сказал.

(слова из песни)

 

24.09.1983 года,00.30, где-то в Японском море 360 миль юго-западнее Находки

– Твою мать! – только и успел подумать Стопов, как его подхватил мощнейший водяной вал, и, потеряв под ногами твердую палубу яхты, он почувствовал, как темная ночная вода накрыла его. Едва появившись на поверхности и сделав вдох, был накрыт вторым валом и вновь под водой. В третий раз он успел сделать вдох и осмотреться. Корма яхты, медленно удалялась от него, идя носом навстречу новым водяным валам, от встречи с которыми из-под форштевня вылетало огромное количество водяных брызг и пены.

– Странно, почему меня не тащит яхта за страховочный линь? Опустив правую руку на пояс, он попытался нащупать карабин, к которому крепилась страховка. Но пальцы не нашли ни карабин, ни страховочный пояс. Вероятно, рывок был такой силы, что страховочный пояс не выдержал и лопнул!

– Как же так? – задал себе вопрос. Перед выходом в море все было проверено, такелаж, в прочности которого были сомнения, заменен. Он лично занимался этой работой, учитывая её важность. Вероятно, это тот случай один на тысячу, когда порыв ветра совпал с направлением удара волны и плюс масса его тела – страховка не выдержала!

– Спокойнее, без суеты и нытья! - сказал сам себе и попытался оценить ситуацию, в которой оказался. Через десять, максимум пятнадцать минут, когда волны начнут бить по бокам яхты, экипаж поймет – у руля никого нет. Через шестнадцать минут яхта встанет на циркуляцию, и за борт будет выброшен спасательный круг и сигнальный маячок. Ещё через тридцать минут, описав по циркуляции круг, яхта выйдет к сброшенному за борт сигнальному маячку. Итак, у него есть пятьдесят или чуть больше минут, чтобы, двигаясь в сторону ушедшей яхты, найти маячок, второе – продержаться все это время в воде при температуре плюс 9 градусов по Цельсию. Второе – самое трудное. Человек при такой температуре может находиться в воде максимум 90 минут. Значит у него и экипажа на все про все 90 минут. И он начал насколько возможно быстро двигаться в направлении ушедшей яхты. Комбинезон и спасательный жилет мешали, сковывали движения рук и ног, но бросать их нельзя – так он заметнее.

 

24.09.1983 г., 00-45, борт яхты «Паллада». Где-то в Японском море на 360 миль юго-западнее Находки

Александр Рогов, капитан крейсерской океанической парусной яхты «Паллада», почувствовал неладное через десять минут после ухода старпома на вахту. Было нормой - встречать шторм, а тем более в ночную штормовую смену, остаются у штурвала наиболее опытные члены экипажа. Анатолий, как и он, имел достаточно опыта плавания в самых трудных погодных условиях, вместе прошли по морям и океанам не одну тысячу миль, бывали в разных переделках, но всегда ощущали твердое и надежное плечо друг друга. И когда яхта стала встречать волну не носом, а разворачиваться к ней боком, интуиция подсказала, что-то идет не так.

– Что за ерунда? - захлопывая книгу, подумал он про себя и решил подняться наверх. В кают-компании подвахтенные играли в шашки. На верхней ступени трапа стало ясно, старпома на палубе нет, за штурвалом пусто!

– Аврал! Человек за бортом! – крикнул вниз, подхватив страховочный линь один, конец закрепил на поясе, а второй уже на палубе карабином за леера. Через считанные секунды вся команда была наверху.

– Сергеев! – стараясь перекричать шум ветра и волны, капитан отдавал команды, - за борт спасательный круг с сигнальным маячком! Миркачев, Ежов! Проверить леера по правому и левому бортам! Искать страховочный линь! Включить прожектора и ревун с интервалом три минуты! Остальным осмотреться с бортов, искать человека! Штурман, координаты радисту! Радист, радио в пароходство, сообщить о ЧП, передать координаты, через них просить помощь в организации поисково-спасательных работ у находящихся поблизости судов! Всем держаться – лево руля до упора!

«Паллада» как бы нехотя стала поворачивать влево на курс круговой циркуляции. Корпус дрожал, выдерживая натиск шторма с правого борта, резкий поворот привел яхту почти к критическому крену, но благодаря высокой устойчивости и великолепному килю она шла по дуге круга, стремясь вернуться в начальную точку циркуляции.

Каждый член экипажа знал, что старпому сейчас никто не поможет, кроме них, и что при такой погоде и температуре морской воды человек, как бы он не был тренирован, продержаться долго не сможет. Все команды выполнялись четко, быстро, без суеты. Ветер только усиливался, достигая в отдельные моменты скорости семнадцати метров в секунду, волнение четыре балла! Держись, старпом!!!

 

Для сведения

При получении сигнала «человек за бортом» вахтенный помощник капитана обязан поставить судно на циркуляцию, т.е. движение по кругу, повернув для этого штурвал в правую или левую сторону, смотря по судоходной обстановке, и выбросить в воду спасательный круг с сигнальным маячком. Циркуляция необходима в связи с тем, что теплоход, обладая огромной инерцией, может отойти слишком далеко от того места, где произошло происшествие. При движении по кругу через определенное время он окажется в точке начала циркуляции, где был выброшен за борт маячок. Чем крупнее судно, тем больше диаметр циркуляции, тем больше времени будет затрачено на этот разворот, но, в любом случае, если нет волнения, ветра и течения, создающих дрейф, судно вернется к изначальной точке. Тогда начинаются поисково-спасательные работы.

 

24.09.1983 г. 01.00. Находка, морское пароходство, управление безопасности мореплавания (УБМ)

Оперативный дежурный УМБ внимательно прочитал радиограмму с «Паллады» и сразу же пригласил всю смену.

– Наша задача– сказал он, после прочтения радио –организовать помощь в проведении поисково-спасательных работ. Первое, определиться с районом поиска, запросить метеосводку с прогнозом на ближайшие дни, подключить суда, находящиеся в непосредственной близости от района поиска, связаться с китайской, корейской, японской береговыми службами, проинформировать их о случившемся и просить принять участие в поиске человека их силами и средствами, возможно, находящимися поблизости! Информацию о ходе работ докладывать мне через каждые полчаса. Вопросы? За работу!

Оперативный дежурный, Артем Ерохин, хорошо знал Стопова, который на два года позже окончил морское училище и был направлен для работы в торговый порт. Встретились в пароходстве, оба любили ветер, парус и яхты, вместе занимались парусным спортом в яхт-клубе училища. От коротких походов по островам залива Петра Великого остались яркие воспоминания. Мечтали когда-нибудь под парусом обойти вокруг шарика. Но Стопов не просто любил яхты, он болел парусами, каждую свободную минуту проводил в яхт-клубе. А когда пароходство приобрело в Японии крейсерскую яхту, он не мыслил себя вне её команды. И по праву одного из опытнейших яхтсменов занял свое место в экипаже.

Несмотря на ночной час, Ерохин набрал телефон президента яхт-клуба.

– Иван Николаевич, здравствуйте! Это Ерохин, оперативный дежурный УМБ.

– Что-нибудь с «Палладой»? – без предисловия перебил Макаров. Опытный, отдавший много лет морю и парусу, он, выйдя на пенсию, возглавил яхтклуб, приступив к этой работе с такой энергией, что ему завидовали сверстники – откуда у человека в почтенном возрасте столько энергии и юношеского задора.

– Да. У них ЧП: с «Паллады» смыло волной Стопова. Экипаж ведет поиск. В этом районе штормит: ветер до семнадцати метров в секунду, волна четыре балла. Температура воды девять градусов. Занимаемся привлечением к поиску находящихся рядом судов.

– Артем, я сейчас подъеду!

– Хорошо, поднимайтесь сразу ко мне. Вся информация здесь.

 

24.09.1983 года,01.00. Где-то в Японском море юго-западнее Находки на расстоянии 360 миль

Анатолий боролся с волной и продолжал движение в направлении ушедшей яхты.

– Главное не отклониться от направления! – и каждый раз, когда волна поднимала его на гребень, осматривался. Но маячка не было видно.

Водонепроницаемые часы «SEIKO» с подсветкой показывали, что в воде он находиться тридцать одну минуту. Холод медленно, но упорно проникал в организм. Руки устали, он стал чаще отдыхать.

«SEIKO» – подарок Настеньки, жены, на тридцатилетний юбилей. Он гордился этим подарком! Где, как, у кого ей удалось их пробрести, оставалось для него тайной, но подарок был просто роскошный!

Настенька! Женушка! Они вместе учились в школе, дружили с девятого класса. После школы он поехал во Владивосток поступать в морское училище. Море не видел ни разу, но однажды в руки попал справочник по вязанию морских узлов. Это так увлекло его, что сначала были прочитаны все книги о море в школьной библиотеке, а потом в поселковой. После школы решил – только в морское училище. Родители поначалу противились, но, зная его характер, отпустили.

Первая попытка оказалась неудачной, не прошел по конкурсу. Вернулся и, получив повестку о призыве на службу в армию, признался Насте в любви, она ответила взаимностью, обещала ждать. Два года пролетели незаметно. Демобилизовался и на третий день привел Настю домой, сказав это моя невеста, будем играть свадьбу. Батя только улыбнулся и сказал:

– Хорошая девка! Ничего дурного о ней в поселке не слышал. Будем гулять!

Свадьбу справили отменно!

Но мысли о море не покидали. Договорились с молодой женой, что он едет поступать на подготовительное отделение, так будет надежнее, и, если поступит, найдет съемное жилье и заберет ее. В октябре встречал её на железнодорожном вокзале. Комнатка была маленькая, но полна счастья и радости!

Через шесть лет он получил диплом инженера-эксплуатационника и направление в торговый порт Находки. Она к этому времени окончила педучилище и стала воспитателем детского сада.

На новом месте долго не могли определиться с жильем, но с помощью родителей купили на тихой улочке частный дом, окна которого выходили на море, и приступили к обустройству своего гнездышка. Настя оказалась и прекрасной хозяйкой и чудесной женой...

Холод продолжал свою работу. Ноги становились деревянными и все хуже слушались, мысли текли медленно, как кисель. Часы показывали, что прошло сорок минут. Он продолжал делать взмахи руками, а глаза искали маячок.

 

24.09.1983 г., 01.15, борт яхты «Паллада». Где-то в Японском море на 360 миль юго-западнее Находки

– Нашел карабин! – прокричал Ежов с левого борта. Рогов подбежал к нему. В руках у матроса был страховочный линь, один конец которого карабином пристегнут к лееру, а на втором болтались остатки страховочного пояса Стопова.

Старпом за бортом минут сорок, а они еще не вышли на сигнальный маячок. Ветер бушевал с прежней силой, вода холодными брызгами заливала лицо, «Паллада» скрипела, но слушалась руля и упорно пробивалась к цели.

Из пароходства пришла радиограмма «Через полтора часа в зону поиска войдет танкер «Душанбе», еще через три часа сухогруз «Федор Шаляпин».

– Долго, очень долго! – думал Рогов, – Нет у него столько времени в запасе!

Почему-то вспомнилось, как провожали яхту. Приглашение в Корею в Пуссан на ежегодную регату в честь Дня города они получили полгода назад. Получив добро руководства пароходства, приступили к подготовке, работали много и упорно. Прежде всего определились с экипажем. Отобрали самых лучших, матросов-универсалов, каждый из которых владел несколькими специальностями. Смежные профессии на яхте - жизненная необходимость, где экипаж-то всего семь человек. Затем паруса, такелаж, ходовая часть, навигационные и радиопередающие приборы. Все было проверено на десятки раз. В море выходили при первой возможности, необходимо было отрабатывать слаженность в действиях экипажа при любых погодных условиях. На завершающем этапе покрасили корпус. Яхта стояла у пирса белоснежная, как невеста.

Провожали «Палладу» от причала яхт-клуба. Руководство пароходства, члены семей, яхтсмены и просто горожане, внимание которых привлекла белоснежная красавица, сказали в напутствие много хороших и теплых слов...

 

Для сведения

Крейсерская парусная океаническая яхтаможет достигать в длину до 50 футов (фут = 30.48 сантиметра) при этом совершать плавание на более чем 2,5 тысяч километров со скоростью до 18 узлов (узел – мера скорости движения судна). Экипаж до 9 человек проживает в достаточно комфортных условиях со всеми необходимыми удобствами: большой кокпит, ванная комната, кают-компания, кубрики и т.д.На яхте хорошая навигационная станция, радио и антенна, лебедка, карты, список маяков и портов на пути следования, медикаменты, запасной такелаж.

Обычно яхта несет две мачты: стаксель и грот, на которых крепятся два треугольных паруса соответственно. Основным элементом устройства парусной яхты является рангоут. Это система, которая в совокупности и создает каркас и основу крепления для парусов.

По-особому устроен киль яхт, его специально делают сильно выступающим вниз, чтобы лавировать против ветра. Сильно выдвинутый киль работает как «тормоз» для боковой ветровой нагрузки, тем самым яхта движется вперед, практически без сноса вбок.

 

24.09.1983 г., 01.30. Находка. Дом Стоповых

Насте в эту ночь не спалось. Вышла на крыльцо. Ветер не стихал, яростно гнал по небу рваные низкие облака, бросал в лицо холодную осеннюю морось, срывал оставшиеся желтые листья и уносил их куда-то прочь. В такую погоду хорошо сидеть дома у теплой печи. Сколько лет живет у моря, а так и не привыкла к резкой смене погоды, постоянной влажности, затяжным осенним дождям без грома и молнии, резкому запаху морских водорослей.

– Это здесь. А как там, в море? – она постоянно думала о муже, когда он уходил под парусом в море. В этот раз, провожая его, почему-то сжалось сердце, захотелось его обнять и не отпускать в эту Корею. Но разве его удержишь! Немного постояв, тихо вернулась в дом, дочери спали, разметавшись в своих кроватках. Легла, но мысли не покидали ее.

– Как они там?

 

24.09.1983 г.,01.25. Где-то в Японском море юго-западнее Находки на расстоянии 360 миль

Холод! Проклятый холод! Он незаметно сковывал руки, ноги, мысли, заставлял просто лечь на спину и закрыть глаза. НЕТ! Нужно найти сигнальный маячок, «Паллада» где-то рядом, еще чуть – чуть! Анатолий посмотрел на часы, в воде 55 минут.

Какой смысл смотреть на часы? Неумолимо бегущее время только раздражает! Подняв обе руки над водой, осторожно правой рукой расстегнул браслет, нажал кнопку остановки часового механизма, и положил часы в нагрудный карман спасательного жилета. Стало немного легче, бегущая секундная стрелка больше не раздражала.

Где же этот маячок, он постоянно осматривался, но ни маячка, ни прожекторов, ни звукового сигнала ревуна с яхты не находил. Кругом темнота, шум штормового моря и холодная соленая вода...

Он уже не представлял, в какую сторону ушла яхта, где север, где восток, на какие-то доли секунды сознание покидало его…

 

24.09.1983 г., 02.00, борт яхты «Паллада». Где-то в Японском море на 360 миль юго-западнее Находки

– Полтора часа, а мы еще не вышли на сигнальный маячок! – думал Рогов. Ветер и волнение усиливались, возможно, дрейф гораздо сильнее, чем он предполагал. Прожектора утюжили налетающие водяные валы с правого и левого бортов, через каждые три минуты «Паллада» посылала в ночную мглу громкий сигнал – ревун, но пока результат был не в пользу старпома.

 

24.09.1983 г., 02.30. Находка, морское пароходство, управление безопасности мореплавания (УБМ)

Информация, поступавшая из разных точек, была не утешительная. Макаров и Ерохин молча смотрели друг на друга, оба представляли, каково там сейчас ночью в шторм в холодной воде Стопову и все понимали. Два часа в воде с такой температурой очень много. Вопрос жизни и смерти решают считанные минуты. Но, что самое обидное, что-либо предпринять было уже не в их силах. Оставалось сидеть и ждать радио с «Паллады»…

24.09.1983 г.,02.00. Где- то в Японском море юго-западнее

Находки на расстоянии 360 миль.

Анатолий уже не помнил, сколько времени находится в воде. В полузабытье в его голове проносились картинки прошлой жизни…

Вот он учится вязать морские узлы, первый поцелуй с Настей, первый армейский наряд, свадьба, однокурсники по морскому училищу, первый раз в море под парусом, диплом, свой домик в Находке, рождение дочерей – все медленно проплывало у него в сознании, и отличить реальность от видений было невозможно! Сознание, как и тепло, медленно уплывало, ног он не чувствовал, но продолжал медленно работать руками…

 

24.09.1983 г., 03.00, борт яхты «Паллада». Где-то в Японском море на 360 миль юго-западнее Находки

Два с половиной часа, сто пятьдесят минут, идет поиск, но результата нет! Ветер срывал гребни волн и с размаху бросал их в лицо членам экипажа, как бы говоря:

– Ну что, поборемся! Свою добычу я не отпущу! Я здесь хозяин!

Корпус яхты от натиска ветра и волн дрожал, яхта ложилась в крен на запредельные углы, но борьба человека со стихией продолжалась.

 

24.09.1983 г.,03.15. Где-то в Японском море юго-западнее Находки на расстоянии 360 миль

Анатолий находился в бессознательном состоянии. Волны и ветер трепали, тормошили его тело, как бы говоря: – Борись! Борись! Но он уже ничего не чувствовал. В какой-то момент руки сделали непроизвольное движении, выскользнули из спасательного жилета, и темная морская пучина сомкнулась над его головой…

На поверхности одиноко, скатываясь с одной волны и взбираясь на другую, ярким оранжевым пятнышком выделялся спасательный жилет…

 

24.09.1983 г., 06-00, борт яхты «Паллада». Где-то в Японском море на 360 миль юго-западнее Находки

Ветер, как и обещали синоптики, к утру начал стихать. «Паллада» бороздила район поиска снова и снова.

Рогов постарел за эту ночь лет на десять…

 

24.09.1983 г. 06-30. Находка, морское пароходство, управление безопасности мореплавания (УБМ)

– Артем, поеду к Стопову домой. Нужно сообщить Насте о случившемся, – сказал Макаров и тяжелой походкой пошел к выходу.

 

24.09.1983 г., 01.30. Находка. Дом Стоповых

В окно Настя увидела, как к дому подъехала машина. Из нее вышел Макаров в парадной форме капитана дальнего плавания со всеми регалиями на груди. Сердечко сжалось, она выскочила на улицу.

– Что-то с Анатолием?

– Анастасия Ивановна! Сегодня ночью в 00-30,в Японском море во время шторма Анатолий Григорьевич был смыт за борт волной! Поиски продолжаются, но пока результатов нет.

Настя медленно опустилась на крылечко, слезы текли из ее глаз.

 

Послесловие

Через три дня «Палладе» дали команду «Поиск прекратить и вернуться в порт».

Через пять дней после окончания поисковых работ, корейский рыболовецкий сейнер поднял из моря спасательный жилет с надписью «Паллада» в 25 милях от места происшествия. Жилет в установленном порядке был передан советской стороне.

Еще через два дня Макарова пригласили в кабинет начальника пароходства. Вскрыли пакет, в котором находился спасательный жилет, переданный из Кореи. В нагрудном кармане лежали часы «SEIKO», стрелки были остановлены в 01.27, 24 сентября 1983 года…

 

Ложечка.  Рассказ

(Основан на реальных событиях. По понятным причинам имена, фамилии изменены)

Мягко и осторожно, стараясь не расплескать ночную тьму, лайнер ТУ-134 на высоте девять тысяч метров стремительно двигался на восток, оставляя за собой в ночи города и села, реки и горы.

Одно слово – прогресс! Еще недавно перелет из Москвы в Кемерово занимал семь часов с промежуточными посадками. А вот теперь четыре часа и без посадок! Замечательно! Это особенно приятно, когда до нового 1982 года остается все два дня.

Двигатели, делая свою работу, напевали:

 – Скоро будем… Скоро будем… Скоро будем… - а пассажиры, еще неприученные к такому комфорту, коротали время как могли: кто-то читал, кто-то разгадывал кроссворды, кто-то дремал, кто-то просто смотрел в иллюминатор, пытаясь что-нибудь разглядеть внизу.

Во втором ряду в кресле у прохода сидел представительный мужчина, чуть больше сорока, в белой рубашке и галстуке. Виктор Иванович возвращался домой из трехдневной командировки в столицу. Прикрыв глаза, еще раз мысленно анализировал итоги московских встреч, результаты которых, на его взгляд, были многообещающими:

– Будет что доложить руководству и заодно порешать вопрос о премиях для сотрудников, – думал он под шум моторов.

Гарченко Виктор Иванович – один из руководителей городского спорткомитета, в прошлом прекрасный спортсмен-велогонщик, мастер спорта, призер чемпионата страны, вот уже много лет трудился на поприще развития спорта в отдельно взятом городе. Работа ему была по душе, единственное, что не устраивало, сидячий образ жизни. Заставить себя заниматься спортом в свободное от работы время ему не удавалось. Заниматься теоретически спортом на работе, а потом реально и вне работы – это уж слишком! А коньяк, а пиво, всегда стоявшие в кабинете в нижнем ящике сейфа?! Они могут и прокиснуть, да и ни одна печенка такого удара не выдержит – резко с этим делом завязывать нельзя! А пристрастие к наркотическим палочкам – сигаретам! Это совсем плохо для работника спорткомитета, но как после рюмочки армянского не затянуться болгарской сигаретой из голубой пачки «ТУ–134»! 

Это пристрастие тщательно скрывалось от общественности. Но время шло, появился животик, а с ним и лишние килограммы как следствие. Его сегодняшняя фигура мало напоминала фигуру красавца велогонщика, когда-то покорявшего женские сердца одним взглядом. А вот характер! Характер остался прежним – душа любой компании, балагур и весельчак, знающий массу анекдотов на любой вкус, всегда готовый над кем–либо пошутить и понимающий шутку.

В этот раз Москва его встречала и провожала дождем. Декабрь, а на улице то ли весна, то ли осень! Сыро, неуютно, пасмурно, это не его погода. Настоящему сибиряку, а он считал себя таковым, нужны зимой снега и морозы. А слякоть только сеет простуду и прочие нездоровые явления и, исключительно в целях профилактики, он позволял себе утром и в обед пропустить рюмочку коньяка. Ну, а вечером, вечером как уж получиться…

Провожали его в аэропорту Внуково старые приятели, душевно посидели в ресторанчике и позволили себе чуть больше, чем по рюмашке. Но вот незадача, уже на борту самолета организм Виктора Ивановича, считавшего себя крепким на алкоголь мужиком, испытывал какой–то дискомфорт внутри и подавал пока еще неясные сигналы.

– Клин клином вышибают! – решил он, пригласил к себе стюардессу и попросил коньячку граммов двести, лимончик, парочку конфет.

Все было исполнено за его счет быстро и достойно. На откидном столике появился коньячок, не спеша Виктор Иванович наполнил стаканчик, выпил, закусил. Дискомфорт на какое-то время покинул его, но затем снова дал о себе знать.

– Ну, погоди! Я тебе покажу, как портить мне предновогоднее настроение! – непонятно кому пригрозил он и с этими словами принял вторую рюмочку, боль резко усилилась, да так, что он не успел закусить лимончиком. В животе творилось что-то непонятное, его скрутило, выступил холодный пот, ноги, мощные, натренированные ноги стали ватными. Организм уже не просто подавал сигналы, он кричал, требуя лекарств и внимания!

Участливая соседка, видя такое дело, пригласила стюардессу, которая попыталась выяснить, в чем дело, но, увидев, что он не в состоянии дать какие-либо пояснения, обратилась к пассажирам, надеясь среди них найти врача. Увы, на борту среди пассажиров врача не оказалось. Ситуацию доложили командиру.

– Терпеть! Через 20 минут посадка в Кемерово! Более близкого аэропорта нет! Дать ему обезболивающее и терпеть, терпеть!

Второму пилоту было поручено связаться с аэропортом назначения и обеспечить прибытие неотложки к трапу самолета…

Как его выносили из самолета, как везли в неотложке по морозным, уже украшенным новогодними гирляндами улицам, как привезли в Кировскую больницу – все прошло мимо него. Только запомнились слова мужчины в белом халате:

– Аппендицит! Будем оперировать! Готовить к операции!

– А завтра Новый год, а премия сотрудникам, а московские подарки – в голове Виктора Ивановича зашевелился рой мыслей, но тут же был удален очередным приступом боли…

Новый год он встретил в палате один! Такой конфуз с ним приключился впервые. А душа требовала, нет, она настаивала – праздник, праздник!!!

…Семья Филатовых получила новую квартиру в Кировском районе полгода назад. У березовой рощи, рядом с больницей, раздельный санузел, три светлые комнаты, об этом они мечтали несколько лет! Радовалась вся семья: и хозяин – Василий Федотович, и его супруга Анна Петровна, и сын Алексей, и дочка Лизонька! После долгих лет жизни в бараке – это счастье!

Настроение у всех перед новым годом было приподнятое, приглашены родственники и друзья, закуплено все, что необходимо: шампанское, вино, рыбные и мясные деликатесы, стол должен ломиться от сибирского изобилия, так считала хозяйка. Хозяин же считал, что главное – достаточный запас «водедюлечки», как он её ласково величал, без которой и праздник не праздник, а изысканная закуска превращается в обыкновенную еду.

Эта «разгоравшаяся» любовь мужа беспокоила хозяйку в последнее время все больше и больше. Нет, он не был алкоголиком, господи прости, но любой маломальский повод не оставался незамеченным и он все чаще приходил домой «под мухой».

– Слушай, Вась, – начала она, строгая колбаску, когда он появился на кухне, – ты уж сегодня не того, не переборщи с водочкой!  Неудобно перед людьми, наприглашали, а хозяин спит, как на ноябрьские! Потерпи уж до завтра, никуда она не денется проклятущая, выпьешь, сколько душа просит.

– Не накаркай, я не маленький, все понимаю, – ответил муж, подхватывая из тарелки ароматный ломтик дефицитной колбаски.

На каком-то этапе он и сам начал понимать, что водка становиться несущим элементом в его жизненной конструкции.  Поднимая очередную рюмку, Василий ощущал, как сладкий водочный ручеек наполняет его организм, душа поет и просит еще, еще чуток. Только в декабре он трижды давал себе зарок – с завтрашнего дня ни капли, пусть Анна посмотрит, какая у него сила воли, но наступало завтра, друзья звали на очередной подвернувшийся повод, и она родимая сладким ручейком вновь проникала в его организм, заставляя врать и изворачиваться перед женой, перед самим собой. Он снова давал слово, но снова до очередного повода.

Ближе к двенадцати стали собираться гости. По традиции, каждый приносил свой вклад на общий стол: кто салатик, кто водочку, кто – заливную рыбку, кто – тортик. Стол, и без того весь заставленный тарелками, пришлось еще раз уплотнить, освобождая места для новых блюд.

Проводили уходящий год, встретили год новый, как всегда многообещающий в области улучшения материального благосостояния советского народа, кричали ура, и в какое-то время Анна упустила мужа из-под контроля – гостей много, хозяйке и без того хлопотно. А когда спохватилась, ее Василек уже значительно превысил допустимую дозу, ему глубоко безразлично, какой праздник сегодня, окаянная взяла свое, а по глазам было видно, что норма превышена значительно!

– Ну, я тебе устрою утром! Не накаркай, я все понимаю! – передразнила его слова… – Завтра все поймешь! Я тебе накаркаю месячник трезвости, алкаш! Будешь долго вспоминать этот новый год, зараза! Когда я просмотрела, когда он успел привыкнуть к ней, надо брать его в ежовые рукавицы, погулял и будет!..

Василий проснулся, но глаза не открывал, лежал тихо, не шевелясь, боясь сделать неосторожное движение. Надо оценить обстановку, обдумать линию поведения с женой. В квартире тихо, нагулявшийся народ еще спит. Во рту как в давно нечищеном общественном туалете, клапана горят, организм требует воды и пива, мочевой пузырь грозит немедленным опорожнением, руки дрожат, сердце бьется еле-еле. Сколько он вчера принял на грудь, голова не помнит, но судя по самочувствию – довольно изрядно. Последнее, что всплывало в памяти – его слова, сказанные тестю:

– Я сколько не пью, всегда себя контролирую. И норму знаю, захочу – и с завтрашнего дня ни капли!

– Нет, – сказал он себе, медленно вставая с постели. – С сегодняшнего не получится, с завтрашнего лучше.

Он поймал равновесие и сделал первый шаг в сторону кухни. Воды, организм требовал воды!

Осторожно ступая ногами, чтобы никого не разбудить, держась то левой, то правой рукой за стену, добрел до кухни. В глаза сразу бросился стакан с ложечкой, стоящий на плите, и наполненный, вероятно, чаем. Подойдя ближе, левой рукой держась за край стола, правой взял стакан, поднес и попробовал на вкус. Так и есть! Холодный сладкий чай! Бесценная находка! И, запрокинув голову, одним залпом вылил всю жидкость себе в рот, чтобы немного погасить пламя, бушевавшее внутри.

Но… что-то пошло не так! С ужасом Василий понял, что вместе с чаем туда же отправилась и ложечка, находившаяся в стакане.  Он не просто понял, он ощутил её в своем желудке.

– Ой, твою мать! Как же это? Как ее теперь обратно?..

На всякий случай провел левой рукой по рубахе, ложечки под рубахой не было. Продолжая стоять с запрокинутой головой и поднесенной ко рту правой рукой со стаканом, он боялся пошевелиться, а вдруг её еще можно достать, как-нибудь подцепить, что ли! На ум пришел старый, испытанный годами и миллионами мужиков способ «два пальца в рот», но нет, начать надо с совета, с взгляда со стороны!

– Аня, Аннушка! – позвал жену.

– Ну что, дуралей, напился вчера! Потерпеть не мог, алкаш сраный! Я все понимаю, я не маленький! – с этими язвительными словами заспанная Аннушка вошла на кухню, сразу дав мужу понять, что спокойного праздника не будет, пьянству объявлен бой! Увидев супруга, стоящего с запрокинутой головой и поднятой правой рукой со стаканом, пару секунд наблюдала эту сцену, а потом последовал естественный вопрос: – Ты чего, это? А?

– Так, это, того, она… ложка… – пробормотал он.

– Что ложка? Какая ложка, пьянь беспросветная? – заводилась до нужной кондиции злости супруга.

– Да ложка, ложка там! – шепотом сказал он и пальцем левой руки ткнул в живот.

– Может, ее еще можно достать. Посмотри… – пробормотал он жалобно.

Жена смотрела на него недоуменным взглядом, не зная, то ли ругать, то ли жалеть. По инерции начала с первого.

–Ты что, совсем очумел? Как ты умудрился такое вытворить? Зачем тебе это, дуралей, понадобилось? У тебя с головой все впорядке, или там одна водка бултыхается? – пропела железным шепотом, не обещавшим ничего хорошего Василию. Забралась на табурет и сверху заглянула во все еще открытый рот.

– Не видно. Наверно, ты её прямиком в желудок отправил.

Жди, сейчас Катьку позову, – и пошла в комнату.

Екатерина, младшая сестра Анны, работала медсестрой в стоматологической клинике и считалась среди родственников непререкаемым авторитетом в любой области медицины.

– Чего тут произошло?– сонным голосом, протирая глаза спросила она.

– Не поняла, вот так взял и с чаем её проглотил? Дай посмотрю, – залезла на стул и посмотрела в раскрытый рот. Маловат роток, это не у крокодила - ни голову, ни руку не просунуть.

–Еёне видно, –после изучения полости рта, заявила она.

– Может, все-таки она под рубахой или в трусах, – и принялась его ощупывать. Ничего не найдя, она села на стул, задумалась. Было видно, что её мозговая деятельность еще не готова к выполнению таких задач после новогодней ночи.

– Надо идти в больницу! Как бы эта ложечка там чего-нибудь не натворила! – вынесла она вердикт и пошла обратно постель.

– Какая больница? Я не хочу в больницу! Сегодня первое января, там никого нет!

– В больницу ему очень не хотелось, он приводил все новые и новые доводы, а организм все настойчивее требовал либо воды, либо пива, но Анна пресекла его словесный понос, – Одевайся, идем в Кировскую. Это двести метров. Пусть там решают, что с тобой делать!

Светало. Первый день нового 1982 года город встречал тихим похрапыванием горожан. Солнце еще не взошло, но по розовой дымке на горизонте было ясно – день будет морозным и солнечным. Где-то вдали раздавалось: –  имел бы я златые горы…– для кого-то праздник продолжался.

Анна Петровна уверенно шла в сторону больницы, за ней, запинаясь и тихонько матерясь, шел с ложечкой в животе Василий Федотович.

Приемное отделение было закрыто изнутри, они долго стучали в дверь, пока сонный голос, явно принадлежавший женщине, пережившей Новогоднюю ночь в трудовом коллективе, не спросил:

– Чего вам? Мы сегодня не дежурные, езжайте в Кедровку, там дежурная больничка.

– Какая Кедровка! – Анна Петровна знала и умела отстаивать свои права и права близких в условиях развитого социализма.

– Человеку помирать что ли? Мы сегодня не дежурные. У нас сегодня Новый год! Пусть здесь на морозе лежит! Вы ему еще от имени Деда Мороза направление выпишите в Кедровку, он с ним в руках под вашей дверью и замерзнет. Какая к черту клятва Гиппократа! Да вас всех под суд надо! Что вы за врачи, если помощь по расписанию оказываете!

Доводы оказались убедительными, она их впустила в прохладный кабинет приемного отделения, взглядом указала на кушетку и голосом поющего павлина сказала:

– Что с гражданином? Да не шумите вы ради Бога! И без вас голова болит!

Выслушав вкратце новогоднюю историю и не проявив при этом

никаких чувств и не шевельнув ни одной мышцей на лице, как будто у них ежедневно глотают ложечки, пересохшими губами медсестра сказала:

– Ждите тут, – и гордо держа голову, чтобы еще чего не подумали, вышла исполнять свой долг в поиске дежурного врача…

Хирург Марк Абрамович опочивал после встречи нового года в своей ординаторской. Ему снилось, что его семья в новом году получила долгожданные путевки в санаторий в Евпаторию и наслаждалась теплым морем. Такие мысли ему нагонял «Ветерок», стоявший в прохладном кабинете у его изголовья и выдававший все новые порции горячего воздуха.

– Марк Абрамович, да проснитесь же вы!

– Что такое? Что случилось?– медленно приходил в себя доктор.

– В приемное отделение мужчину привели, говорят, сегодня с утра ложечку с чаем проглотил, – доложила сестра, – Смотреть будете?

– Через десять минут подойду.

Через полчаса проведенное обследование показало, что чайная ложечка действительно там и расположена чрезвычайно неудачно для нормального функционирования желудка.

– Господи! И почему все происходит именно в мои дежурства? Ни раньше, ни позже! – с сожалением подумал доктор, а вслух произнес: – Операция, готовьте к операции!

Больной попытался призвать его поискать другие варианты извлечения, на что получил ответ:

– Вы не на базаре! Хотите ждать, когда она выйдет через задний проход? Это может произойти завтра, через неделю, через месяц, да и захочет ли она туда идти, а что она натворит за это время, я не знаю, но уверен – ничего хорошего...

В палате, принявшей в свои медицинские объятия Виктора Ивановича, стояло четыре кровати и было значительно просторнее, чем в салоне ТУ–134, но от этого ему становилось еще безрадостнее. Он был один. Медперсонал не в счет, у них свой праздник. Тоска, одиночество, жалость к себе, все перемешалось в голове. Скука – не с кем обсудить текущие события в стране и за рубежом.  Информационный голод! Ну и, конечно, вместо коньяка жена с бульонами, на которые он смотрел с непередаваемым чувством пренебрежения.

Но природа не терпит пустоты. И вот на радость Виктору Ивановичу ближе к вечеру первого января в палату на каталке доставили послеоперационного товарища по несчастью.

Василий, а это был он, приходил в себя медленно, не отрывая взгляда от потолка и не реагируя на сигналы, подаваемые истосковавшимся по общению соседом по палате. Лишь на вторые сутки в его глазах появился блеск, и он стал проявлять интерес к окружающему миру. Как и положено по неписаному больничному кодексу пациентов, первые вопросы: чего ты тут? Как это тебя угораздило? Кто виноват?

Василий отвечал односложно, а судя по диалогам, скорее монологам его жены, которая с бульончиками приходила ежедневно, дома ему готовился серьезный разбор полетов. А тут еще доктор, Марк Абрамович, на второй день, зайдя в палату, молча, протянул ему ложечку и сказал:

– На память! У меня такой случай первый!

– Спасибо, доктор! У меня тоже, – сообщил Василий.

Виктор Иванович, которого душило мужское любопытство, пытался разговорить соседа, но тот держался стойко, причины своей новогодней госпитализации не называл.

Проговорилась медсестра Светлана. 

– Чего вы к нему пристаете? Человек ложечку проглотил после новогодней ночи, – ответила вместо него и улыбнулась.

Тут уже любопытство достигло верхней отметки. Виктор Иванович на правах соседа по несчастью просто настаивал на рассказе.

В общем, Василий сдался. Он поведал, как проснулся по утру, как шел на кухню, как и увидел и взял стакан, ну и как она туда нырнула! Виктор Иванович от души посмеялся такому рассказу, попросил:

– Покажи, как ты его взял-то?

– Чего взял?

– Ну, стакан!

– Вот так, –  Василий налил в граненый больничный стакан воды, опустил туда ложечку, возвращенную хирургом, взял стакан правой рукой, ложечка оказалась между большим и указательным пальцами, и… запрокинув голову, одним глотком выпил содержимое!

После этого он непонимающим взглядом посмотрел на стакан – ложечки в стакане не было!

Виктор Иванович замер, а затем последовал глубокий по смыслу вопрос:

– Ты чего, опять ее туда отправил? Нахрена? – удивление обоих переросло, с одной стороны, в ругательства на непереводимом диалекте, а с другой – в неудержимый смех.

Марк Абрамович, прибежавший по вызову медсестры, пустым взглядом посмотрел на Василия:

– Детский сад! Взрослый мужик, а ведешь себя … Понравилось на операционном столе лежать, так мы сейчас это быстренько повторим!

Василий сидел на кровати и отрешено смотрел в стену….

Через пару часов, его вновь на каталке доставили в операционную.

Виктор Иванович, насмеявшись от души, обнаружил на своей повязке кровь. Пригласил медсестру, она – вновь Марка Абрамовича, заключение которого его не обрадовало – послеоперационные швы разошлись, снова на операционный стол…

Больше в этот день Виктор Иванович не смеялся…

Выписывали их в один день. Три первых недели нового года, а это и Рождество, и старый Новый год, и Крещение, они провели в больнице, но в разных палатах. Врачи решили, что два захода в операционную достаточно, и поэтому лучше их держать раздельно. Похудевшие, осунувшиеся, они вышли на свежий морозный воздух, от избытка которого закружилась голова каждого.

– Ну, Василий, будь здоров! Ложечек берегись, как и всех особ женского пола, не позволяй им больше вот так запросто проникнуть внутрь! – с улыбкой сказал Виктор Иванович, глазами показывая на Анну.

Василий в ответ улыбнулся и достал из сумки сверток:

– Вот, Марк подарил на память! Сказал, что у него в практике было всего два таких случая и оба с одним и тем же человеком.

В руках он держал алюминиевую кружку, к которой на веревочке с помощью специально просверленной дырочки в ручке была крепко привязана известная теперь уже всей больнице ложечка.

 

Отпуск. Рассказ

А завтра отпуск…

Лето, легко перевалив середину июня, брало своё. Становилось все жарче, и при практически стопроцентной влажности создавалось у жителей и гостей Владивостока ощущение, что они находятся в предбаннике жарко истопленной бани. Пахло йодом и сохнувшей по берегам Амурского залива ламинарией, выброшенной морской волной на камни. 

У курсантов Дальневосточного высшего инженерного морского училища имени адмирала Г.И. Невельского начиналась пора отпусков. Сдавшие успешно сессию курсанты, ознакомившись с приказом начальника училища о переводе на следующий курс, получали отпускное свидетельство и с ним право на четыре недели отпуска! Рота за ротой они разлетались по городам и весям необъятного Союза от Камчатки до Калининграда и Тикелей, где их ждали родители, невесты и школьные друзья.

Раннее утро. В ротном помещении третьего курса судоводительского факультета тихо. Привычные слова: «Рота, подъем! Выходить на улицу строиться на физзарядку! Форма одежды – голый торс!», дневальный прокричит минут через десять. Можно немного поваляться в постели, всеми фибрами души ощущая приближающийся отпуск. В ротах останутся неудачники: либо провалившие экзамен, либо нахватавшие перед самым отпуском нарядов, которые необходимо либо сдать, либо отработать, и тогда заветный отпускной приятно согреет курсантскую душу.

Игорь Каверзин, среднего роста, худощавый, веселый и неунывающий молодой человек, относил себя к курсантам-середничкам. Вот и сейчас итог сессии – две оценки «хорошо» и трижды он «удовлетворил» преподавателей – его вполне устраивал. Взысканий серьезных не имел, команды и приказы командира роты и старшинского состава выполнял своевременно. Вроде бы все в норме, но негативной, по мнению старшины, чертой его характера был «длинный» язык, который он считал достоинством, а старшина излишней болтливостью.

– Сначала говоришь, а потом думаешь над тем, что сказал. Не даст тебе твой язык спокойной жизни, укороти его! – говаривал старшина.

Его любимой присказкой по делу без дела были слова «Дядя плавал, дядя знает!». Как следствие, курсанты, любители приклеивать прозвища всем и всякому по случаю и без случая, прозвали его «Дядей».

«Дядя» лежал в постели, а мысли были в родном Хабаровске. Матушка хлопочет по хозяйству, печет его любимые пирожки с картошкой. Ольга, с которой уже договорились на будущее лето о свадьбе, выбирает, стоя у зеркала, наряд, в котором завтра будет его встречать на вокзале….

Дневальный вместо «доброе утро» прокричал набившие за три года оскомину слова «рота подъем...», захлопали двери кубриков, курсантский народ побежал занимать места у гальюнов, а старшинский состав, поднятый дневальным на десять минут ранее, пошел зачищать кубрики, выгоняя курсантов на свежий воздух – физическую зарядку.

Начинался нудный, как осенняя морось, курсантский день. Но сегодня в воздухе витало праздничное настроение – завтра отпуск! Народ шутил, курил, матерился по поводу и просто для выражения особого предотпускного настроения. Пролетел подъем, физзарядка, приборка на закрепленных местах, завтрак, оставалось только ждать, когда начальник организационно-строевого отдела подполковник Пивоваров Константин Игнатьевич назначит строевой смотр.

Среди командиров рот и курсантов бытовало мнение, что, если смотр будет назначен до обеда – рота у руководства училища на хорошем счету, можно по итогам семестра ожидать и призовое место в межротном соцсоревновании, а если после обеда, да еще, не дай Бог, перед ужином, то пиши – пропало, роте следующие полгода покажутся несладкими…

В ожидании минуты тянулись медленно, как японская жвачка. Те, кто приобрел билеты на вторую половину дня, нервно курили, кто-то доводил до совершенства парадную форму, кто-то просто ходил из угла в угол.

«Рота! Построение на строевой смотр в 10.40! Форма одежды – парадная! Построение у ротного помещения!» – раздались волшебные, магические слова дневального, и все пришло в движение. Зашумело, забегало, заулыбалось, лед тронулся! Атмосфера счастья окутывала роту!

Рота построена, старшина командует:

– «Рота! Смирно! Равнение на середину!».

Из помещения выходит командир роты каптри Макухин Г.Ф. в парадном кителе с кортиком. Для него это тоже праздник! Немного отдохнуть от курсантских проблем, навести порядок в документации, чуть пораньше отчалить домой, где его ждали две очаровательные дочки. Приняв рапорт старшины, здоровается с курсантами и приказывает вести роту на строевой плац. Нарядно-парадная рота под свист и улюлюканье выглядывающих из окон других курсантов с левой ноги тронулась в сторону отпуска.

Ровно в 11.00 на плацу начальник ОРСо подполковник Пивоваров К.И. Незаурядная личность, пример для подражания! Образец морского офицера! Высокий, стройный, одет с иголочки, брюки, китель сидят великолепно, «корочки» начищены до блеска, снискавший любовь и уважение не одного поколения курсантов своей порядочностью, справедливостью.

Выполнив все положенные по такому случаю ритуалы, он обращается к курсантам:

– Товарищи курсанты! Вы славно потрудились в этом семестре и теперь вас ждут четыре недели заслуженного отпуска! Хочу напомнить, что и в отпуске вы остаетесь курсантами, лицом родного училища! Берегите свое лицо и лицо училища! По вашему поведению будут судить о всем коллективе, о степени культуры, дисциплины, чести и достоинстве! Помните об этом! Не совершайте неблаговидных поступков!

И еще: по поручению начальника училища обращаюсь с просьбой к тем, то еще не спланировал свой отпуск. Погодные условия этого года способствуют бурному росту травы. Вдоль периметра училища ее как никогда много. Есть ли желающие отложить свой отпуск на неделю с его последующим продлением и оказать помощь административно-хозяйственной части? Есть ли добровольцы косить? – с улыбкой спросил подполковник.

Рота молчала. И вдруг раздается чей-то голос:

– «А под кого косить?».

Рота замерла. Раздавшийся голос был узнаваем. 

– Ну и дурак! – подумал про себя ротный старшина.

– Этого еще не хватало! – подумал про себя ротный командир.

– Ну, «Дядя»! Ну, держись! – подумал про себя каждый курсант.

Этот необдуманный и очень глупый вопрос мог дорого стоить всем! Пивоваров медленно прошелся вдоль фронта:

– «Кто задал вопрос – выйти из строя!», - негромко приказал он.

«Дядя» замер. Фраза вылетела как бы сама по себе! Вот дурной язык! Рядом стоящий Алик толкнул в бок, иди, зараза, у меня билет на самолет в Калининград через 4 часа!

Мысли в «Дядиной» голове бешено искали выход: выйдешь из строя – нарядами резанут отпуск, не выйдешь – получишь трепку от роты…

Он коснулся правой рукой плеча впередистоящего курсанта, на ватных ногах вышел из строя на два шага, сделал поворот кругом и, стоя лицом к  роте, громко сказал: «Курсант Каверзин!».

– Курсант Каверзин, отвечаю на ваш вопрос, лично вы будете косить траву! За нарушение дисциплины строя объявляю два наряда вне очереди! Завтра в 8.00 на развод в Административно-хозяйственную часть!

– Есть два наряда вне очереди,– очень невесело ответил Каверзин.

– Встать в строй! Командиру роты аннулировать отпускное удостоверение курсанта Каверзина до особого распоряжения! Желаю хорошего отпуска, товарищи курсанты! Командир роты, ознакомьте курсантов с приказом начальника училища о переводе на четвертый курс, проводите строевой смотр и в отпуск! – и подполковник пошел в сторону главного корпуса.

– Курсант Каверзин, выйти из строя! – начал ротный, – Вернуться в расположение роты и находится там до особого распоряжения!».

Всю дорогу до роты «Дядя» ругал себя последними словами, но воробей улетел, теперь не поймаешь! Праздничного настроения как не бывало! И пирожков с картошкой завтра ему не видать как своих ушей. Надо сообщить родителям и Ольге, что задержусь на три дня. Это вечером, сейчас главное, что скажет командир. А отпуск был так близок!

Рота вернулась, курсанты в первую очередь наспех пришивали заранее заготовленные четыре лычки на левый рукав парадной формы. Все-таки четыре смотрятся гораздо солиднее, чем три. По нашитым лычкам опытным людям видно, что это еще не морские волки, но вполне взрослые волчата, уже многое повидавшие, умеющие постоять за себя! Четвертый курс – это вам не тяп-ляп. Через полчаса ротное помещение опустело...

Разговор с командиром роты был коротким:

– «Курсант Каверзин! Вы завтра с 8.00 поступаете в распоряжение АХЧ на два дня! После отработки нарядов будет рассмотрен вопрос о вашем отпуске!».

Грустно отужинав в курсантской столовой, дождавшись вечерних сумерек, «Дядя» пошел в «самоход» на почтамт к вокзалу, звонить по телефону родителям. Одел гражданскую рубаху для  конспирации и тайными тропинками, по которым уже не один год курсантское племя бегало в «самоволку», покинул расположение училища. 

Разговор не получился, сказать правду не посмел, а только бубнил матери, что задерживается на два дня, о причинах расскажет по приезду. Расстроенный, осторожно, теми же тайными тропинками вернулся на территорию училища и… Бац! При входе в ротное помещение сталкивается лоб в лоб с дежурным офицером!

– Твою мать! – пронеслось у курсанта в голове.

–  Товарищ курсант, вы откуда? Да еще с таким нарушением формы одежды? – строго спросил офицер.

Расскажу все как есть, что тут оправдываться! – решил «Дядя» и рассказал все, начиная со строевого смотра.

– Значит, так, – резюмировал дежурный. – О вашей самовольной отлучке промолчу, а вот о нарушении формы одежды утром доложить командиру роты. Пусть принимает решение о наказании!

Это уже становилось не смешно!

В ротном помещении вместе с Каверзиным оставалось шесть обиженных судьбой курсантов.  Около полуночи, насмотревшись телевизора, решили расписать «тысячу». Одну партейку. Вчетвером ушли в дальний кубрик и игра началась…

 

Первый день отпуска

В четыре утра, закончив не одну пульку, побрели по кубрикам спать. «Дяде» снилось, что они с Ольгой гуляют по Амурской набережной. Приятный сон не хотелось прерывать, но чисто автоматически он взглянул на часы.

8.05! Развод в АХЧ! Эта мысль выбросила его из-под теплого одеяла. Быстрее… быстрее…быстрее…

Но, как он не спешил, а на двадцать минут опоздал, развод уже прошел. Обратившись к начальнику АХЧ, попытался исправить положение, но в ответ услышал:

– Вы, товарищ курсант, опоздали на двадцать минут! О вашем отсутствии уже доложено начальнику ОРСо. Идите и там решайте свои вопросы, у меня и без вас проблем выше головы!

В ОРСо разговор был краток, на первый раз замечание и в АХЧ – косить траву.

Завскладом открыл нужную дверь, в углу стояло штук десять литовок, было сразу заметно, что давненько ими не пользовались.

– Выбирай! – сказал Нифёдыч и кивнул в сторону стоявших в углу кос.

– А как их выбирают?

– Ты никогда не косил?

– Нет. Я – парень  городской, в Хабаровске вырос.

– Вот эту возьми, она под твой рост, – Нифедыч подал ему одну.

«Дядя» взял косу и решительно направился к зарослям травы. Много раз видел в кино, как в деревнях мужики, женщины и даже дети ловко и легко косят траву, пшеницу. Размахнулся от души и чуть не упал – носок косы воткнулся в землю. Второй раз, то же самое. За час работы он скосил от силы метра два, но устал неимоверно. Коса явно не хотела работать. Нос постоянно норовил уткнуться в землю. Трава не срезалась, а после взмаха косы вставала вновь и вновь, скосы получались неровные то - ниже, то выше!

Решил идти к Нифёдычу менять косу.

– Почему не косит, это твои руки не косят, а коса она приложение к рукам. Бери другую, только думаю, ряд ли у тебя что-то изменится. Если и эта косить не будет, приходи, попробую научить.

Еще час работы – и результат тот же. Коса не косит!

– Нифёдыч, что за косы,– начал он. – Ни одна не косит.

Улыбнувшись и затянувшись «Беломором», завскладом  рассказал, что косу нужно сначала отбить, затем бруском пройтись – наточить, а уж потом косить. Да и косить нужно, держа косу по-особому: пяточку прижимать, а нос наоборот немного кверху. Отбив косу, показал на газоне, как это делается. Коса мягко шла и ровно косила! А ты говоришь не косит!

К концу первого дня отпуска у «Дяди» уже что–то получалось. Но руки в мозолях, спина болела, ноги еле передвигались. Да…, это не в кино!

Вернувшись после трудового дня в роту, доложил командиру о вчерашней встрече с дежурным офицером. Командир с усмешкой посмотрел на него:

– Я знаю о вашей встрече, читал суточный рапорт дежурного. Вы, курсант Каверзин, в отпуск не хотите? Ищите любой предлог, чтобы задержаться? Учтите, работы много, хватит на все четыре недели. А за нарушение формы одежды на территории училища объявляю вам наряд вне очереди!

Эту ночь он спал как убитый!

 

Второй день отпуска

Дневальный разбудил «Дядю», как и положено, в 6.50. Выбритый и готовый к новым подвигам в борьбе с травой, он уже в 7.50 находился в АХЧ. Настроение было не очень. Завтра предстоял еще один день отработки наряда, полученного вчера от командира  роты.

К 11.00 была скошена такая же площадь, как вчера за весь день.  Солнце жгло все сильнее, гордый за себя и за свой труд на благо родного училища, снял робу, закатал брюки выше колен и сел в тенечке под дубом на перекур. Молодой организм взял свое – через пару минут он уже видел себя дома рядом с Оленькой…

Однако, открыв глаза, он увидел рядом начальника училища, совершавшего традиционный обход территории с начальниками АХЧ, ОРСо и прочей свитой.

– Это что за явление? – спросил  тот недоуменно.

– Вы мне говорите, трава быстро растет, курсантов не хватает на работы, а тут под самыми окнами ОРСо лежбище отдыхающих от мирских дел курсантов! Разобраться и наказать моей властью! – дав поручение, пошел дальше.

Разбор полетов привел Дядю еще к четырем нарядам!

Перспектива отпуска стала далекой, как земля Санникова.

 

Третий день отпуска

Болело все тело. Руки, ноги, спина, но главное – голова! Что сказать домашним! Как объяснить по телефону про свой язык и про катастрофическое стечение обстоятельств! Одно слово «Форс мажор»! Решил пока домой не звонить.

В этот день он работал со всей курсантской яростью: косил траву косой, рвал руками, топтал ногами, вырывал с корнем!

Ночью ему снился кошмар. Он пытается дотянуться до своей Олечки, а между ними трава! Чем больше он ее рвет и косит, тем больше ее вырастает! Её все больше, она все плотнее, а его Оленька все дальше и недоступнее!...

 

Четвёртый день отпуска

Выйдя из столовой после завтрака, «Дядя» направился сразу вАХЧ. По дороге его догнал запыхавшийся дневальный: «Подожди! Дядя, тебя вызывает командир роты. Приказано сразу явиться к нему!». 

– Ну, блин, – «мягко» подумал Игорь. - Чего еще там?

– Дежурный по роте велел тебя хоть из-под земли достать и немедленно к командиру! Видно, чего-то ты снова накосячил! – сделал он заключение и пошел в сторону роты.

Постучав в дверь и услышав «Войдите!», Игорь зашел в ротную канцелярию и начал доклад:

– «Товарищ капитан 3 ранга, курсант Каверзин по вашему...», - осекся. В углу на стуле сидел отец!

– Батя, ты? – растерянно спросил он.

– Мать прислала на разведку! Узнать, что с сыном происходит – хмуро ответил отец.

– Батя, зачем!? Я же сказал – все дома объясню!

– Это ты матери объяснишь, а мне прикажешь тебя ремнем выпороть? Прямо здесь!

– Не горячитесь, – вмешался командир. – Курсант Каверзин, оставаться в роте до нашего возвращения. Ясно? Кругом, шагом марш!

Дядя вышел из канцелярии весь в поту.

–  Чего там? – спросил дневальный.

– Да еще пять штук прилетело! – ответил он.

– Ни хрена себе! Это-то за что же? – но Игорь уже не слышал.

Через час его вновь вызвал командир роты. Отец тоже находился в канцелярии.

– Значит, так! Вот вам отпускное удостоверение на 14 дней. Отпуск начинается с сегодняшнего дня. Отработку нарядов завершите после возвращения из отпуска! Ясно? Роту можете покинуть прямо сейчас вместе с отцом! Вопросы? Вы свободны! – завершил командир и протянул курсанту отпускной.

О том, как отец воспитывал его в поезде по дороге в Хабаровск; как встретила его мама и невеста Оленька; как он оправдывался перед ними, подпрыгивая как карась на сковороде; как наступило время примирения; как он профессионально работал по возвращению в училище, получив благодарность от начальника АХЧ,  - возможно, читатель узнает в следующем рассказе…

Отпуск подошел к концу, четвертый курс судоводителей возвращался в родные стены, а у парадной лестницы с косой в руках их встречал и приветствовал загоревший, окрепший, стройный, молчаливый, умудренный жизненным опытом курсант Каверзин!

 

Теория невероятностей. Рассказ

Проснувшись в пятницу поутру, Петрович первым делом выглянул в окно. Так и есть, синоптики не подвели, небо отливает ультрамарином, на горизонте ни облачка, солнце как блин на сковороде, одно слово – бабье лето!

Бабье лето! Значит, быть прекрасному солнечному дню, значит быть встрече с друзьями, а это уже предполагает рыбалку! От одних мыслей о рыбалке под ложечкой засосало, захотелось бежать в гараж, завести «Ниву» и в тайгу на быструю речку. Надо день продержаться, да ночь переспать, а поутру... Петрович улыбнулся, а поутру в тайгу с друзьями, снастями, и пусть рыбацкое счастье не отвернется от них.

Татьяна, вторая половинка Петровича, уже готовившая завтрак на кухне, увидев мужа, сделала смиренное лицо и спросила:

– Доброе утро, дорогой!  Ну, что ты все в окна поглядываешь? Судя по всему, на рыбалку потянуло, на бережку давно не сидели с бутылочкой? Оставить меня хочешь одну? Такова судьба жены рыбака!

– Погодка-то, погодка разыгралась! Бабье лето! Если не возражаешь, мы завтра с мужиками на рыбалку на Золотой Китат спозаранку. Давненько ушицы у костра не едал.

– Возражаю, возражаю я! Но когда мои возражения ты слушал? Водки давно на берегу с мужиками не пил! Знаю вашу рыбалку! Рыбу, небось, на обратном пути у деревенских купите! – съязвила жена, – Езжай, езжай, я найду себе занятие. Когда вернетесь?

–Завтра же поздно вечером. Ты, пожалуйста, чего-нибудь собери в дорогу.

– Хорошо соберу! А ты гарантируешь, что поздно вернетесь? – нарочито строгим голосом спросила она.

– Гарантирую, гарантирую!

– Ой, как здорово! Я уже решила, чем займусь. А Олег с тобой? Тогда мы с Люсей займемся… и она перевела томно – загадочный взгляд на потолок.

Людмила или Люся, как ее звали ласково друзья, давнишняя подруга Татьяны, по совместительству жена его друга Олега, была легка на подъем и с удовольствием поддерживала подругу во всех проделках, виновниками которых были их мужья.

На заре совместной жизни Татьяна предпринимала несколько попыток отвадить мужа от рыбалки, но, будучи женщиной умной, вскоре поняла бесперспективность этого занятия. Лучше рыбалка, чем с мужиками в гаражах с водкой бороться, решила она и прекратила сопротивляться судьбе жены рыбака, а его регулярное отсутствие дома активно использовала для общения с подругами.

Выходя из подъезда, Петрович заметил, как черный соседский кот перебежал ему дорогу. Первая мысль – обойти по другой стороне (он, как и все рыбаки, был чрезвычайно суеверным человеком), но в этот раз Петрович решительно пошел наперекор судьбе, не забыв три раза плюнуть через левое плечо.

По дороге Петрович с интересом наблюдал, как бабье лето, хоть и ненадолго, вступает в свои права. Бабье лето – это фантастическое время года! И только настоящие сибиряки, пережившие жаркое сибирское лето с его несметными полчищами кровососущих, просто грызущих, жалящих твое нежное тело козявок, понимают, что такое настоящее счастье! Все расцветает неимоверно яркими красками! Осень, как и положено свободному художнику, творит свои шедевры, зовущие на бережок или полянку охотников и рыболовов, где их ждут радостные, невероятные встречи и приключения, заставляющие переживать неповторимые минуты.

- Эх, рыбалка! - мечтательно думал Петрович и представлял…

Рыбаки, осторожно ступая и шепотом переговариваясь между собой, идут вдоль берега, подыскивая подходящее клевое в прямом и переносном смысле место.  

Первый заброс, первый поклев, первый пескарь, первые сто грамм…и эмоциональные разговоры на привале: а у меня вот такая сорвалась! А у меня…!

Из кабинета первым делом набрал телефоны друзей – Юры и Олега:

–Так и будем сидеть на печи, ждать милости от природы! Застоялись в стойлах, спокойной жизни захотелось?! Есть предложение – завтра на воздух, на рыбалку, на перекаты Золотого Китата за сорожкой, пескарями и ершами! Старт в пять утра из гаража, обратно по настроению, улову и удаче!

Предложение было поддержано с восторгом. Обговорив все тонкости подготовки – от толщины лески и размера крючков до сколько на одного – договорились встретиться в пять у гаражей. За рулем Петрович на своей многократно проверенной «Ниве».

Рыбалка… Женщине не понять, что мужчину зовет и манит не сама рыбалка, а духовное воссоединение с природой-матушкой, заботливой кормилицей и требовательной тещей, никогда не раскрывающей и не афиширующей все благие и неблагие дела и помыслы рыбаков.

Дружили Петрович, Олег и Юрка давно. За это время Петрович сумел привить друзьям любовь к рыбалке, являясь старшим по возрасту и рыболовному стажу. Олег и Юрий были абсолютно разными по характеру и отношению к жизни. Олег, юрист, неторопливый в словах и во взглядах, любил рыбалку не как рыбий промысел, а как возможность общения с друзьями у костра, но и возможности забросить спиннинг никогда не упускал. Юрий выделялся в их компании тем, что рыбалку как процесс ужения не понимал и не воспринимал. Выезжая с друзьями, он редко доставал снасти, а своим делом считал обустройство стоянки, создание минимальных удобств рыбакам, и, самое главное, готовку горячего обеда. У него всегда на костре томилось в котле что-то такое аппетитное, душистое, вкусное, называемое одним словом «хлёбово», учуяв запах которого, рыбаки немедленно выдвигались на обед. Но однажды из-за своего отношения к рыбной ловле Юрий попал в неприятную ситуацию. Теща, зная, что он регулярно выезжает порыбачить, на день рождения подарила ему дорогущий набор цветных воблеров. Он горячо поблагодарил, долго рассматривал их, а потом осторожно спросил:

– Мама, а что это за червячки? – Связать их с рыбалкой он даже и не подумал!

Реакция тещи, змеюки, и жены, ее дочери, была мощной и однозначной! Сглаживать последствия глупого вопроса пришлось несколько месяцев.

В назначенное время «нива» с рыболовами-любителями выехала из ворот гаражного кооператива и взяла курс на север.

В машине царило радостное настроение мужчин, вырвавшихся на лоно природы. День обещал быть чудесным. Удачной ли будет рыбалка – это второй вопрос, главное - они на целый день вырвались из цепких объятий семейного быта!

Не проехав и пятидесяти метров, Юрий вспомнил, что оставил у гаража треногу для котелка, а без нее хлебово под вопросом:

– Петрович, притормози, я мигом, – попросил он.

– Беги, только на обратном пути не забудь взглянуть на себя в зеркало, а то хлебово подгорит, – засмеялся Олег.

– Так вот, – продолжил он ранее начатый разговор с Петровичем, – я пацаном был, мы прутик брали, полтора метра лески, пробку, крючок и дробинку для грузила, и снасть готова! А сейчас! И леска на любой вкус, и крючки отечественные и импортные любых размеров и форм, удилище из углепластика, спиннинги всех сортов, катушки инерционные и безынерционные, а пескарь как был вот таким пескарем, таким и остался. Не выловили всех, хотя рыбаков пруд пруди. А что это значит? Это значит, что природа сама регулирует чего, где и сколько, а жалкий «хомо сапиенс» лишь один из объектов регулирования.

– Тут как посмотреть, – возразил Петрович, – я тоже был, видишь ли, маленьким!

– Не спорю, – парировал Олег.

– Мы жили всей семьей в деревне. В долгие зимние вечера собирались в общей комнате за большим столом, покрытым клеенкой, бабушка насыпала на стол жаренных семечек, и мы всей семьей слушали радиоточку. Один канал – проводная «воздушка», все подряд: сказки, постановки, концерты, спектакли. И были рады. А если ты в школе наломал дров, то будь добр, дорогой, в другую комнату – и занимайся уроками.

Сейчас все то же самое. Стол, семечки или вместо них поп-корн, семья, но каждый со своим: либо слушает аудиокнигу, либо смотрит в свой гаджет. Ты представляешь, как шагнула цивилизация за эти пятьдесят лет? А что будет еще через пятьдесят?! Представить трудно! А человечество продолжает все обустраивать под себя, и конца этому переделу природы не видно.

– Ну вот и я, – садясь в машину сказал Юрий, – теперь веред!

– В зеркало-то глянул?

– А то? Все чин-чинарём, как положено!

– Смотри, еже ли чего, за базар ответишь, – засмеялись друзья, и машина устремилась навстречу хорошему дню!

… У старшего инспектора дорожно-постовой службы капитана Ильина вторую неделю дома шла тайная война. Жена настаивала, требовала купить прекрасные, по ее мнению, демисезонные итальянские сапоги, отложенные в бутике на пару дней, а у него кассовый разрыв с наличными. На дежурство их с напарником ставят на такие участки, где «сена накосить для нашей коровки» невозможно. Хоть через голову перепрыгни, но клиента нет. Такое ощущение, что водители-дальнобойщики специально объезжают места их дислокации.

С утра жена вновь затеяла разговор о сапогах, испортив и без того отвратительное настроение капитана. С явно выраженной ухмылкой спросила:

– Капитан, сегодня-то возможность будет съездить за сапогами или как?

– Ты же знаешь, не от меня то зависит, черт побери! После развода скажу. Я помню, помню про твои сапоги! – ответил он жене и подумал, закрывая за собой входную дверь:– Какое счастье, что у женщин только две ноги!

…Деревня Морковкино располагалась в трех километрах от трассы на склонах быстрой речушки у кромки сибирской тайги, богатой всеми мыслимыми и немыслимыми дарами. Еще через пять километров сплошного бездорожья и взору смельчаков открывался изумительный вид на Золотой Китат, по берегам которого в давние времена проживали суровые сибиряки-старатели, мывшие золотишко при любой власти. Золото – оно всегда оставалось золотом!

В центре деревни на возвышении стоял крепкий дом Щегловых, один вид которого говорил, что хозяин достойный продолжатель дела своих предков, дело знает, деревенской работы не гнушается, умеет и выпить с устатку в меру и отдохнуть под печальные напевы деревенского гармониста.

Иван Иванович, хозяин, всю жизнь прожил в Морковкино. Здесь женился, воспитал трех сыновей, двое старших уехали в город, а младший жил с ними.  

Вставал с зорькой. Работы в своем доме всегда хоть отбавляй, поэтому день в деревне длинный, вот и в эту субботу, встав в пять утра, уже переделал кучу дел. Сегодня нужно поспешать – куму, живущему через дорогу, шестьдесят. На неделе они с Иваном сколотили во дворе длиннющий стол, скамейки, разлили самогон по бутылкам. Кум, который ждал гостей и из города, попросил Ивана истопить для горожан баньку. Сам он никак не успевал. Памятуя его просьбу, Иван первым делом с утра в субботу затопил баню, затем навел порядок во дворе, расставил под березой, что росла у бани, летний набор пластмассовой мебели: стол, четыре стула, цветной зонт. Как в кино у городских! Вся эта красота была куплена в городе сыновьями и подарена ему на 50-летие со словами, чтобы они с матерью здесь почаще отдыхали.  Но все как-то не получалось. Первый и последний раз они сидели в этих креслах под березкой на следующий день после юбилея. И вот все было вновь извлечено и установлено. Красота!

Полюбовавшись на созданное им место отдыха или релаксации, как сейчас модно называть,–с трудом вспомнил это слово –он прошел в гараж. Там, в полумраке стояла его гордость и любовь –«Жигули» шестерка. Купив машину почти семь лет назад, он за эти годы наездил всего лишь полторы тысячи километров. Берег ее, голубушку, чистил, мыл, ухаживал, выезжал только в сухую погоду.

– Сотворил себе идола, – ворчала жена, получив в очередной раз отказ отвезти ее в город к внукам.

– На кой черт она нужна, если все время стоит в гараже? За мной бы так ухаживал, как за ней!

Петрович критику пропускал мимо ушей, что женщина понимает? Машина, «Жигули», как долго он мечтал об этой покупке, а тут как грязь, так обязательно куда-то надо ехать. Ножками, ножками, и здоровью лучше, и машина цела….

Готовясь к юбилею кума, вчера за завтраком Иван сказал жене:

– Наверное, курочку ощипи да бульон приготовь на воскресенье на утро. От кума просто так не уйдешь, он мастак влить в каждого столько самогона, что с утра голова чужая. И бульон с утра будет в самый раз! Только не из магазинной, свою. И Петьке скажу, чтобы пока погода отличная, съездил на перекаты, наловил ершов для ушицы, тоже лишним не будет.

Немногословная супруга Зоя Александровна в знак согласия молча кивнула головой, а про себя подумала: – Ага, вливает! Черт вам рыжий ее вливает! Будто руки у вас связанные, а ее все кто-то льет и льет. Сами рот открываете, сами и глотаете. А потом бульончик, ушица! Пить надо меньше!

…Вот и поворот на Морковкино. «Нива», легко пробежала почти восемьдесят километров и повернула с трассы направо.

– Разомнемся у нашего кедра минут через сорок? – предложил Петрович, сбавив скорость, – дотерпят мочевые пузырьки?

–Йес оф кос! – ответил Юрий, а Олег кивнул в знак согласия.

Деревня уже проснулась и двигалась навстречу восходящему дню.  Проезжая мимо дома Щегловых, Петрович притормозил, увидев во дворе хозяина.

– Иван Иванович! Крепкого здоровья и долгих лет! Рад тебя видеть в добром здравии!

– Какие люди! Петрович, какими судьбами в нашу глухомань? Догадываюсь, рыбки захотелось? Проходите во двор.

– Нет, проходить не будем, торопимся на перекаты! Давненько не брали в руки снасти! Да и погода сегодня изумительная! Может, на обратном пути забежим.

– Про обратный путь не знаю. У кума сегодня день рождения – 60 лет, дом напротив – заходите, тем более вы знакомы. Будет рад!

– Посмотрим, не загадучи! – улыбнулся Петрович, и «Нива», урча мотором, двинулась в сторону темнеющей тайги.

Проводив их взглядом, Иван позвал младшего Петруху.

– Ты давай с женой собирайся да езжай на перекаты, рыбки привези. Мать завтра ушицы сварит с утра да бульончик из потрошков, глядишь к обеду и в норму придем.

– Что значит езжай? На чем? Моя лохматина стоит, на ней только в магазин за хлебом, а ты свою не даешь, – парировал сын.

– А кто её до такого состояния довел, что только в магазин и можно съездить, да еще и до нужника? Я что ли? За машиной, как за женой, нужно ухаживать, даже лучше! Я в твои годы и о такой лохматине не мечтал! Заелись! Все новенькое подавай! – отчитывал сына Иван.

– Ты чё завелся? Правильно сын говорит. Свою то, небось, жалко! –  вмешалась в разговор жена.

– Ох ты, курица, раскудахталась! Иди за плитой смотри, а тут мы как-нибудь разберемся.

И уже Петру: – Ладно, езжай на моей, но смотри, ежели чего, башкой ответишь!

– Батя, спасибо, через час будем готовы! – и побежал в дом собираться.

…В большом зале управления госавтоинспекции завершался развод. Ориентировки озвучены, оперативная информация об угонах и разыскиваемых лицах доведена до сведения личного состава, информация дорожной службы о состоянии автомобильных дорог зачитана. Дана команда экипажам по постам, и сотрудники стали расходиться.

Капитан Ильин вышел с развода в скверном настроении. Место его экипажа не позволяло надеяться, что сегодня вопрос с сапогами будет решен. Трасса на Яшкино! На ней и в рабочие дни ловить нечего, а в субботу тем более. 

Он набрал телефон жены:

– Развод окончен. Я выезжаю на дежурство. Вроде бы, все нормально, – соврал жене, чтобы хоть какое-то время не донимала звонками.

– Часа через три перезвоню, – и отключил телефон.

В это времяТатьяна, жена Петровича, уже проснулась, приняла душ и с чувством глубокого удовлетворения пила на кухне свежеприготовленный кофе, смотрела свой любимый сериал, ожидая прихода подруги, чтобы вместе начать колдовать над ранеточным компотом.

…«Нива» выскочила из тайги на взгорок, с которого открывался прекрасный вид на Золотой Китат. Дорога была неважная из-за прошедших на неделе дождей, машину постоянно заносило на скользкой поверхности, она шла юзом и норовила уйти из-под контроля водителя:

– Красота! Сколько раз здесь был, а налюбоваться этой картинкой не могу! Каждый раз завораживает! Ну, что? Здесь у нашего кедрача и позавтракаем, не будем нарушать установленные традиции, – сказал Петрович, подъезжая к еще относительно молодому кедру, росшему одиноко на косогоре чуть вдали от основного бора.

Выйдя из машины, несколько минут наслаждались сибирcкой красотой и вдыхали всей грудью  таежный  осенний воздух.

Олег подняв голову, удивленно заметил:

– Мужики, смотрите, наш кедрёнок повзрослел! Шишок, шишок нам нем сколько! Есть предложение заняться их сбором! – потирая руки он не отводил взгляда от вершины кедрача.

Они ждали этого момента много лет. Приезжая, всегда останавливались у молодого кедра, но шишки на нем появились первый год.

Петрович подошел к дереву, потрогал ствол:

– Кора сырая, с такой сорваться дважды два! Но сначала завтрак.

На капот поставили нехитрую снедь: хлеб, сало, яйца, огурчики солененькие, бутылку водки. Пока Петрович резал закуску, Юра отошел по малой нужде чуть в сторону.

– Да здесь чудеса творятся, здесь леший ходит и грибы разводит! – послышался оттуда его голос. Вернувшись к машине, он показал пригоршню молоденьких, свеженьких опят.

– За кустами пара пней усыпана ими! Грех оставлять такое богатство, – высказал Юрий свою точку зрения.

– Значит так, – Петрович взял инициативу в свои руки – Вы вдвоем после перекуса пойдете по грибы, а я вот из этого упавшего дерева сделаю таран,– он показал на лежавший ствол, – на вид, он еще ничего, сгодится. Мы им по стволу кедра будем наносить удары, шишки попадают, нам останется только собрать их.

Сказано – сделано! Выпив водочки, плотно перекусили на свежем воздухе и принялись за дело.

Через полчаса работы топором и ножовкой таран был готов.

– Не тяжеловат ли? – Петрович поднял с одного края, – тяжело! Но втроем два метра пронесем. Чем тяжелее таран, тем сильнее энергия удара и вероятность дождя из шишек достаточно высока.

Вернулись грибники. Набранные опята были восхитительны!

Все складывается очень удачно, подумал Петрович, почему-то вспоминая вчерашнюю встречу с черным котом.

Оставив грибы у машины, подошли к тарану.

– Поднимаем. Правая рука сверху, левая снизу. Тяжело, не спорю, но здесь перышком ничего не сделать. И по моей команде с левой ноги начинаем движение вперед. Я – первый, Олег – второй, Юрась, – ты завершаешь. Ударяем по стволу, принимаем отдачу на руки, и не опуская бревно, ударяем повторно, – объяснил Петрович.

Где-то за поворотом послышался шум работающего двигателя, кто-то еще ехал за рыбкой.

– Начнем, а то желающие все прибывают и прибывают! – они втроем встали у бревна, по команде наклонились, приподняли. Тяжеловато, но ничего, пару ударов они нанесут.

По команде Петровича с левой ноги с тараном на перевес начали движение на ствол кедра. Но в последний момент нога Петровича поскользнулась на мокрой траве, его потянуло влево, таран прошел совсем рядом со стволом, но мимо, и начал неконтролируемое движение вниз по косогору. Бросить нельзя, попадешь под это бревно сам – руки, ноги переломает! Остановиться не позволяет инерция! И тут Петрович, бегущий первым, видит, как из-за куста выезжает «жигуль», двигающийся им наперерез.

– Отъезжай, мать твою, отъезжай! Не видишь – мы бежим! – кричал что было сил Петрович, продолжая бежать с тараном, явно целясь в машину.

– Только не в жигули! Только не в жигули! А куда дальше-то, там откос по круче, с десяток метров! – думал, задыхаясь от бега с препятствиями, Петрович.

– А это нанесение ущерба чужому имуществу, – пронеслось в голове Олега.

– В зеркало нужно было смотреть, в зеркало, – вспомнил Юрий утро.

Петруха растерялся от неожиданности. Это был он на батиной машине. Из-за кустов на него летел таран, держась за который бежали рядом три крепких мужика и намерения у них были нешуточными. Они что-то орали при этом, как ему казалось, норовили попасть в машину. Он только успел крикнуть жене, сидевшей на заднем сидении, – «Берегись!». Сам выскочил в переднюю дверь и упал лицом вниз!

В этот раз Петрович не промахнулся, таран попал точно в цель – в стекло правой передней дверки! Пробив его насквозь вышел из машины слева, через открытую Петрухой при прыжке дверь. Сопровождавших таран мужиков та же сила инерции прижала одного за другим к правой стойке. Первый – Петрович, второй – Олег, и затем – Юрий. Машина юзом проехала еще метра два и заглохла.

Наступила полная тишина! Было слышно, как внизу журчит ручей, бегущий навстречу с Золотым Китатом. Отдышавшись, каждый старался осознать масштаб произошедшего.

…А в это время Татьяна, жена Петровича, поставив на плиту кипятить воду для сиропа, с подругой Люсей приступили к чистке ранеток, из которых планировали приготовить компот на зиму. По телевизору транслировали уже другой сериал.

…Первым пришел в себя Петруха.

– Мужики! Что это было? А? – спросил он, показывая на торчащий из машины таран. – Твою м…ть! Я не понял, что это было! Кто-нибудь может объяснить, откуда здесь этот хрен моржовый? Зачем вы машину на таран, а? А бате, бате, что я скажу! – и тут до него стало доходить, что машина отца, которую ему дали с таким трудом, стоит посреди тайги в пяти километрах от деревни и из салона торчит ствол сосны. Жена его молча сидела на заднем сидении и все еще как заколдованная разглядывала находящийся в полуметре от ее носа ствол.

– Петя, это что такое? – выдавила она из себя и попыталась выйти из машины. – Зачем ты это сделал? А как мы ее теперь домой? С тобой все в порядке? – увидев мужа, сидевшего на земле, спросила она.

Петрович ходил вокруг машины, в голове Эдита Пьеха напевала «жил да был за углом черный кот…», Олег стоял чуть в стороне и пытался разобраться в юридической коллизии: это форс мажор или данный случай к обстоятельствам непреодолимой силы не имеет никакого отношения. Юрий думал, что все-таки он зря не послушался друзей и не посмотрел в зеркало в гараже, что грибы можно было и не собирать, тогда бы они разъехались на этой таежной дороге без проблем. А кедровый орех и в городе на базаре продают не так уж и дорого!

Через полчаса все немного остыли, выговорились. Один Петруха находился в явно отрешенном состоянии, предвидя объяснения с отцом. Надо выбираться.

Сорожка, пескари, ерши могли и дальше беззаботно наслаждаться речной жизнью.

«Шестерка» не завелась, ее взяла на буксир «Нива» и они медленно и печально тронулись в обратный путь.

…А в это время Татьяна и Люся продолжали чистить ранетки, перемывая косточки рыбакам и наблюдая за развитием сюжета сериала.

…Ближе к полудню Иван решил ополоснуться в баньке, а затем уж одеться в парадное и на юбилей. Баня встретила приятным жаром, ароматом березовых веников, луговых трав, пучки которых висели вдоль стен.

Он неспеша поднялся на полог, лег и ощутил, как тепло еще сухой баньки разбегается по телу… Задремал…

Послышалось что ли? Что за шум во дворе? Выглянул из предбанника в окно.

– Боже ты мой! – только и смог сказать от увиденного. Во двор закатывали его шестерку! Набросив нательную рубаху, калоши, он, не замечая, что без труселей выскочил на улицу и, окончательно убедившись, что это его «ласточка», с размаху опустился на пластмассовое кресло, стоящее рядом под березой.

– Петруха, зараза! Что случилось? Это кто ее так? – сдавленным голосом произнес Иван Иванович.

Он попытался встать с кресла, подойти к своей ласточке, но что-то его не пускало, такое было ощущение, что за мошонку снизу держат. Еще одна попытка, еще… Становилось больно и стыдно стоять перед мужиками вот так, а кресло его не отпускало. Не зная, как правильно поступить, он позвал сына:

– Петька, посмотри, что у меня там!

– Батя, яички в отверстии застряли! Как ты так? Погоди, счас попробую чего-нибудь…

У Петра ничего не получилось. Позвали Петровича. Осмотрев и потрогав кресло и положение застрявших гениталий, Петрович пришел к заключению – отверстие надобно расширить. Иначе не освободить без  нанесения мелкого, но очень болезненного  телесного повреждения. Но как? Нужен консилиум. Мужики обступили Ивана, стоявшего на четвереньках, и Петра, державшего кресло…

– Вы там, этого, руками не очень-то трогайте, лучше перчатки наденьте! Да, аккуратнее, аккуратнее! Не у кабана же  трогаете! набросьте на спину что-нибудь, чтоб задницу прикрыть, а то уже полдеревни собралось, – Иваныч пытался руководить процессом.

Кто-то посоветовал:

– Может, в баню, пластмасса нагреется и ее можно отогнуть!

– Нет! Пока она разогреется до нужной, у него уже жареная яичница будет.

– А кресло распилить болгаркой пополам?

– Тут тонкая работа нужна, а болгарка она по железу. Можно и отхватить чего-нибудь!

– Вы там аккуратнее, аккуратнее, – не унимался Иван Иванович.

К нему попыталась подойти жена:

– Ванечка! Может, что-нибудь подать попить-поесть?

– Уходи, уходи! Не бабское это дело, тут хватает народу, разберутся! – строго сказал Иван, продолжая стоять в позе «зю».

Мужчины думали. 

– Как с лампочкой! – сказал Олег,– туда зашла, а обратно никак!  Может, просто кресло повращать, они и выкрутятся?

– Скорее – открутятся, а он еще мужик хоть куда!

– Эй, чего там надумали? Без моего согласия ничего не делайте! – продолжал контролировать ситуацию пострадавший.

– Держи ее! Держи! – с улицы от ворот раздался чей-то громкий возглас. Повернув головы на крик, члены консилиума увидели «Ниву», вероятно, не поставленную Петровичем на ручник и начавшую несанкционированное движение вниз по склону в сторону речушки.

– Что же их все тянет к реке? – подумал Петрович и бросился за ней. И уже почти настиг, на ходу открывая дверцу, но нога опять попала во что-то скользкое, он споткнулся, пробежал несколько шагов, наклонясь вперед, и упал. А «Нива», продолжая несанкционированное движение вниз в силу всемирного закона тяготения, с разгона уткнулась бампером в столб линии электропередачи и замерла.

Петрович медленно поднялся, в голове Эдита Пьеха продолжала напевать ту же песню про кота.

Народ стоял в растерянности, не зная, куда идти и что смотреть. Не каждый день в деревне так много интересных событий!

…А в это время Татьяна и Люся приступили к разливу будущего компота по трехлитровым банкам. По их мнению, получилось очень вкусно. Сюжет сериала развивался по сценарию.

…Петрович, убедившись, что теперь «Нива» припаркована к столбу более чем надежно, вновь вернулся к проблеме Ивана, которого на руках перенесли в предбанник – и теплее, и народу смотрит меньше на это безобразие.

Наконец, консилиум принял решение – отверстие нужно расширить. Петр принес из гаража инструмент и работа закипела.

Не прошло и получаса, как с помощью кусачек, плоскогубцев, пилочки и какой-то матери отверстие было расширено, и Иван Иванович вновь обрел свободу передвижения без кресла, а вместе с этим и возможность надеть штаны.

Одевши их, он подошел к «шестерке», по щеке катилась скупая мужская слеза.

– Сына не вини, не он виноват. По большому счету я виноват. Если бы не твои «Жигули», неизвестно, где бы мы еще и как остановились. А с ремонтом помогу, за мной должок будет числиться! Да не расстраивайся так! Все живы и здоровы, а остальное – железо! – пытался пояснить ситуацию Петрович.

– Пора и нам подумать о возвращении, – позвал Петрович друзей и пошел к уткнувшейся в столб «Ниве». На его удивление она завелась с пол-оборота, он включил заднюю передачу, поддал газу, и она послушно поехала в обратном направлении теперь уже вверх по склону.

…Капитан Ильин с напарником четвертый час стояли на трассе. Результат нулевой! В такой прекрасный солнечный день желающих путешествовать на машинах было мало, а те, кто оседлал своего железного мустанга, были абсолютно законопослушны. Мечта жены о новых демисезонных сапогах уходила куда-то в даль.

Где-то вдали заурчал мотор. Показалась «Нива», вся в грязи, передний бампер выгнут в обратную сторону, сразу видно: машина после дорожного инцидента. За рулем мужчина, выглядевший соответственно машине.

– Хоть пар выпущу, – подумал Ильин и махнул жезлом. Машина проехала метров тридцать и остановилась. Никто не выходил.

– Сейчас я вам устрою пикничок. Остановился, сволочь, черт знает где! Иди к нему.

Петрович, а это был он, посмотрел в зеркало заднего вида и улыбнулся:

– Да, день сегодня не задался...

Он подождал, пока капитан подойдет, медленно опустил стекло, выслушал представившегося инспектора и спросил:

– Сколько?

– Что сколько, – не понял капитан.

– Сколько я должен, чтобы ехать дальше?

– Две тысячи, – не моргнув глазом, выпалил инспектор.

Петрович вынул портмоне, отсчитал две тысячи и протянул капитану.

Тот, не задумываясь, взял деньги:

– Проезжайте!

Минут пять друзья сидели молча. Первым заговорил Олег:

– Я не понял. Почему ты так поступил? Объясни?

– А что тут объяснять, просто решил оказать материальную помощь человеку, у которого в такой прекрасный день такое безобразное настроение. Наверное, жена с утра завела! Кто-то же ему должен помочь. Бабье же лето на дворе! – засмеялся Петрович.

…Когда подъезжали к городу, настроение у друзей заметно улучшилось. Вспоминали события дня, которые теоретически произойти в одном месте и в один день не могли.

Петрович на правах старшего заметил, что сопротивление судьбе – есть главная причина стрессов, а если вам кажется, что судьба обращается с вами грубо и немилосердно, это вовсе не значит, что вам желают зла – вы просто заняли для нее неудобную позицию.

А жена Петровича, завершив хлопоты с компотом, после третьей рюмочки коньяка делилась с Люсей своими мыслями о том, что, занимаясь любимым делом, можно даже пережить и апокалипсис, а не только пристрастие мужа к какой-то там рыбалке…

Готовые банки с компотом стояли в прихожей у двери.

Петрович, поставив машину в гараж и распрощавшись с друзьями, подходил к своему дому. Кот, опять черный кот перешел ему дорогу.  Петрович остановился. О чем он думал и думал ли в этот момент, автору неизвестно, но, постояв пару минут, он повернулся и перешел на другую сторону.

Подойдя к квартире, открыл дверь ключом и, потянувшись к выключателю, третий раз за день… поскользнулся. Падая, увидел стоящие на полу банки и непроизвольно, каким-то чудом, ухватился правой рукой за вешалку, а левой за выступающий косяк… И замер в очень сложной позе.

– Бог троицу любит! – сказал он сам себе и, возвращаясь в вертикальную позицию, добавил:

– В этот раз я не сопротивлялся!