Александр Зайцев: «Отчество» (Об уникальном краеведческом музее города Мариинска и его создателях)

…Тогда, в 1950-х, собрал нас – токарей, монтёров, литейщиков – редактор городской газеты Мариинска «Заря» Иван Николаевич Васильев, чтобы выпускать, как во всеуслышание заявлял, самую лучшую газету в области.

…Иван Николаевич любил свой старый маленький город и приучил к этому нас молодых начинающих. Учил называть людей по имени-отчеству, а не «по-аглицки», – с одной буковкой перед фамилией, как повелось вдруг во всех газетах.

В те времена ходил к нам частенько в «Зарю» и Федя Лапкин, молодой горный техник, связавшийся вдруг с враждовавшими мальчишескими ватагами Рабочей и Старокирпичной улиц. Удивительное дело, ему удалось установить мир между вечными этими «монтекки» и «капулетти».

Купил он пацанов легендой о том, что где-то за Дальней Пристанью или у Соколиного гнезда на Арчекасе колчаковский офицер закопал клад. Были и свидетельства: путаный рассказ денщика погибшего белогвардейца и затёртая карта с непонятными крестами и кружочками.

Объединенная «армия» искала сокровище несколько лет. Нашли череп бизона, кусок бивня мамонта, два десятка стреляных гильз в одной из пещер Арчекаса, где проходил в 1918 году Мариинский фронт и место расстрела красных мадьяр. Но не распалась «армия». Она уже понимала, что как раз это и есть настоящие клады.

Так в маленькой комнатке Дома пионеров начался городской музей, начались «хождения по мукам» Фёдора Степановича Лапкина по поводу увековечения памяти всех славных Мариинских имен и дел.

И старый, по оконные подушки вросший в землю, городок оказался с добрым и звучным российским отчеством.

Яков Мефодьевич Кузнецов, главный редактор отдела Западно-Сибирского книжного издательства, привёз Лапкину, то есть музею, в дар книгу 19 века «Вестник Мариинского уезда». Так вот, в ней написано, что город отправлял в ту пору отменные по качеству пшеницу и рожь в Иркутск, Забайкалье, на Амур, во Владивосток, Харбин, в некоторые европейские страны.

Опубликована, например, статья о хороших перспективах торговли овсом с Лондоном. Сообщается, что в «Колокольчике» (хозяин, открывая магазин, звонил в колокол) имеются в продаже запчасти для сельхозмашин, лучшие заграничные и российские ткани, разная морская рыба и анчоусы, португальские и колониальные вина.

Фёдор Степанович воевал на Второй Пристани с руководством совхоза за место для памятника красным мадьярам. И скромный обелиск со звездой всё-таки встал в центре пригородной деревни. Или работники коммунального хозяйства срезали над входом старинного здания городской бани кованый столетний козырек – в металлолом. Лапкин организовал патруль, не дает, а городские власти чуть ли не за грудки его: кто ты тут такой, чтобы распоряжаться?

А ведь и действительно, кто он такой?  Всего-навсего инженер по технике безопасности нефтеперекачивающей станции. Музейное дело его, так сказать, хобби, вроде собирания значков или спичечных этикеток. Так, впрочем, рассуждают не только в коммунальной службе, забывая, что лицо города, помимо градоначальников, определяют и его граждане, каковым в полной мере и в лучшем виде является Лапкин.

Есть музей в маленьком городе. И еще 60 памятников истории и культуры: дома, деревянная резьба, затейливая вязь карнизов железных крыш, каменное кресло на Рабочей улице, вытесанное строителями Транссибирской магистрали в 1906 году. Это ли не достойные штрихи в облике города, остающегося благодаря им самим собой, со своим неповторимым именем и отчеством.

Мы заранее назначили встречу в музее. Теперь это большой двухэтажный дом со сказочным кружевом деревянной резьбы от фундамента до конька.

Директор музея Виктор Петрович Бондаренко попросил надеть специальные (как в Эрмитаже) тапочки.

Это настоящий музей! 

Бывали мы давным-давно в тесной каморке Дома пионеров, куда притащил Лапкин бизоньи кости. Потом в двух просторных комнатах ещё одного музея, где под потолком застыл в полёте изумрудно-голубой зимородок – символ удачи. Но те всё-таки были самодеятельные, любительские. А этот… Девять залов, и каждый со своей идеей и тематикой. Великолепно оформленные витрины и стенды.

– Это делал Андрей Петрович Бобошко, инженер по эстетике спирткомбината, показывает Бондаренко. – А эти оформляли художники Юрий Михайлович Михайлов, Юрий Тимофеевич Кудряшов, Михаил Лаврентьевич Долматов. Бобошко, помнится, неоднократно приглашали на Запсиб, в большие миллионные города. Но опытнейший мастер-оформитель, понимающий, что те новые крупные масштабы и по душе и по плечу, предпочтение после долгих раздумий всё-таки отдавал своему маленькому старому городу.

И просто удивляешься, и разводишь руками при виде творчества его сподвижников. В деревянной ли резьбе, в берестяном ли плетении, в экспозициях ли доисторического периода и космической эры – всюду уверенная, глубокомысленная рука мастера. Как много умеют и как любят свое дело и город, в котором живут молодые художники! 

Динозавры, к примеру, имеются в каждом музее. Но здесь они какие-то свежезелёные и совсем нестрашные, будто только что пригнали их, как коров, с богатых заливных лугов Кии. Видно, мастер творил эти чучела с весёлой, озорной улыбкой.

Вздрагиваешь от неожиданности перед большой панорамой старого Мариинска: просторная, полупустая соборная площадь и посреди неё, на переднем плане, широким задом к зрителю, городовой с нагайкой в руке.

В простенке висит картина. Неброский сибирский пейзаж, но кисть уверенная, мастерство высочайшее. Это Григорий Гуркин, ученик Шишкина. 1905 год. Нашёл картину в… углярке учитель рисования Пётр Игнатьевич Цаплин. Всевозможных находок и подарков тут множество. Граммофон, вычурная кованая щеколда от ворот, жестяная эмблема Томского губернского домового товарищества, медные, серебряные, бумажные деньги трёх веков.

А вот и космический корабль в чёрно-синей бездне космоса. И тут же подлинные шинель и китель земляка – Алексея Архиповича Леонова, тубы с питанием космонавтов, памятные знаки и медали, подаренные космонавтами музею.

Зал – Мариинскому фронту. Зал – предвоенным пятилеткам. Зал – Великой Отечественной войне. Зал – сегодняшнему и завтрашнему дню города.

Нельзя без волнения читать письмо-завещание председателя Мариинского Совдепа В. А. Черных сыну, написанное в тюрьме перед расстрелом.

А вот портрет Анны Кондратьевны Юткиной, в тяжёлом 1943 году установившей мировой рекорд сбора картофеля и отправившейся после этого на фронт с эшелоном сибирских гостинцев для солдат.

Вот рассказ о Петре Филипповиче Торгунакове. Переправившись через Одер и обеспечивая переправу нашим частям, он уничтожил из пулемета около 200 фашистов, за что удостоен звания Героя Советского Союза.

На самом видном месте – скрижали вечной памяти – около шести тысяч отлитых в серебристом металле имен Мариинцев, погибших в боях за Родину.

В музее много портретов жителей города, славных достойными делами, людей, широко известных за пределами Мариинска и почитаемых только здесь. Книги географа и краеведа Г. Н. Патанина, народника-бытописателя Мартайги Н. И. Наумова, литератора-натуралиста И. В. Зыкова, нашего современника, родившегося в Мариинске, писателя В. А. Чивилихина.

С Владимиром Алексеевичем и его женой Еленой Владимировной директор музея Бондаренко встречался в Москве. Писатель дарил свои новые книги музею. Теперь они вместе с многочисленными вещами и обстановкой дома Чивилихина переданы в созданный его Дом-музей на улице его имени. Когда, обставляя музей-квартиру, Бондаренко и Лапкин обратились к горожанам с просьбой помочь им воссоздать быт 1930-х годов, советчиков и безвозмездных дарителей оказалось множество.

Мы с удовольствием открываем книги Чивилихина. На первом листе – его открытое, доброе лицо, его всевидящий, немного усталый взгляд. Как много сказал он в самой главной своей книге-раздумье «Память»!  О русской истории, о национальной гордости, которой нам так подчас не хватает. О памяти, не позволяющей быть иванами, не помнящими родства. «Память, – пишет он, – это ничем не заменимый хлеб насущный, сегодняшний, без которого дети вырастут слабыми незнайками, неспособные достойно встретить будущее».

Мы, старые друзья-Мариинцы, съезжаемся, время от времени в родном городе. И идём в музей, что стоит теперь на самом высоком месте, над светлой Кией и зелёными зарослями тальника. Наверное, не только за тем идём, чтобы вспомнить молодость. Видимо, кроется тут какая-то неведомая сила обновления, существует микроклимат, помогающий даже нам, далеко не детям, всякий раз после этого «достойно встречать будущее…».

 Источник: сборник «Мариинск и мариинцы», т. 3; https://mariinsk-trade.ru/index.php?newsid=24325

Валентина Калягина: «Очарованный странник»

Странники… Странные люди издавна водились на Руси. Из города в город, из деревни в деревню, от монастыря к монастырю. От попутчика до попутчика. Долго брёл человек. Думал – размышлял. В размышлениях, в испытаниях пути мудрее становился. Порой сам ответы находил на вопросы и сомнения, которые погнали его в путь.

И сейчас ходят люди по родной земле. Может быть, чувствуя внутреннюю необходимость пути. И затем потребность поведать о том, что узнали. Бывают среди них такие, поговоришь с которыми, а затем досадуешь, узнав, сколько неточностей, ошибок нагородят, описывая что-либо (всё равно что: рельеф ли местности, ход сражения или историю архитектурного памятника). И вроде не самое важное в простом разговоре – точность научного факта, а без этой точности и мастерство рассказчика, и само слово тускнеет.

Так вот, человек, о котором хочется рассказать, знает то, о чём говорит, отлично. Имеется в виду не только знание природы, истории края, хотя об этом особенно любит говорить. А знание и понимание самого духа времени и отсюда – души человеческой.

Помню, ещё в Свердловске услышала о нем впервые.

– Вы в Мариинск собираетесь? Обязательно познакомьтесь с Лапкиным. Это такой человек…

– Какой?

– А вот познакомьтесь…

В Мариинске нас первым делом спрашивали:

– Фёдора Степановича знаете? Лапкина? Ещё не знаете. Как же это?

– Об этом? Об этом вы лучше с Лапкиным поговорите, объяснит…

– История края занимает? Идите в музей, ищите Лапкина… Да он сам вас найдёт, он молодых любит.

– Что?  Да никакой он не краевед, а просто так…

– Кто с начальством не в ладах бывает? Лапкин, конечно… Странный человек.

Всё это здорово заинтересовало, захотелось узнать человека, о котором так по-разному отзываются. Как бы с ним встретиться?  Встреча, как это частенько бывает, получилась случайной. На обратном пути из одной деревни подбирает нас попутка. Разговорились с пассажирами, оказалось, местные. Тогда сразу вопрос: не знаете ли Фёдора Степановича Лапкина, и где его искать? С переднего сиденья повернулся мужчина:

– Чего искать-то? Лапкин – вот он я…

И рассмеялся негромко. Так завязалось наше знакомство. Потом мы встречались с Фёдором Степановичем. Побывали в краеведческом музее, за создание которого он в былое время боролся, оформлял витрины, добывал экспонаты, да и теперь собирает всё, даже мало-мальски ценное с исторической точки зрения под крышей музея, услышали рассказ, как укреплялись люди на сибирской земле, переселялись, пахали. Как по проходившему через Мариинск Московско-Сибирскому тракту брели по этапу ссыльные, проезжали декабристы. До сих пор обозначены бывшие верстовые столбы, у которых сердобольные люди оставляли этапникам провиант.

Как истинный краевед, для которого важно, чтобы ни один он знал о чём-то, Фёдор Степанович показал нам место расположения одного из бывших лагерей Сиблага и подземную тюрьму. Смотрели в темень обвалившихся коридоров, подземных переходов, предполагали примерный план лагеря, натыкались на куски колючей проволоки. И ещё несколько было у нас встреч.

Почему он продолжал общаться с нами?  Может, почувствовал действительный интерес к истории Мариинска, Сибири вообще. К тому же ему нравится молодёжь. Особенно такая дотошная, что хочет во всём докопаться до начала, умеющая спрашивать и слушать.

На самом деле особого умения слушать Фёдора Степановича, по-моему, не нужно. Он как рассказчик настолько располагает к себе, притягивает внимание, словно настраивает слушателя на определённую свою волну, что выходить из-под его обаяния просто не хочется. И внимать его повествованию не менее притягательно, чем читать хорошую книгу.

Вот приходит Фёдор Степанович, здоровается, пройдётся насчёт погоды, справится о новостях, о заботах… Облюбует кресло, отложит в сторону неизменный портфель и шляпу… Начинает рассказывать…

– Так вот, помните, мы говорили… – скажу о русских – самая интернациональная нация, быстро сживается со всеми. Русский горд, что он русский, а назови китайца китайцем, он обидится. К русскому человеку и русскому краю как равнодушным остаться, как ими не очароваться? Вот и краеведение у меня – для души.

А работаю инженером на нефтеперекачивающей станции. Качаем помаленьку нефть сибирскую… На работе? Конечно, бывает, иногда и на высоких нотах говоришь, а с природой, с историей говорить спокойно, ровно надо, а то не поймёт. Хозяйство у меня большое: собака да кошка, а птицы – воробьи. От коровы бы не отказался, да с угодьями неустроенность, дадут за 30 километров, а ведь ещё работа…

…Решил я учителем стать, хотя по профессии электромеханик, горный техникум закончил заочно. Вёл в ремесленном училище физику, черчение, математику. Надоело. Уехал из Алтайского края, а вернулся сюда, на родину – учебный год уже начался. Пошёл в школу на лесозавод, сейчас там школа № 7. Это было в 1958 году, ещё автобусы по городу только-только начинали ходить, краеведческая работа также только начиналась. А я по натуре охотник и рыболов, это в генах сидит.

Директор школы говорит как-то: «Ты мимо Дома пионеров пойдёшь, там сегодня руководителей по туризму собирают, загляни». Послушал, чему их там учат, смотрю, я вроде это всё знаю, ну в разговоре поучаствовал. Ушёл. Потом присылает за мной директор Дома пионеров:

– Берись туристический кружок вести…

– Да нет, – говорю, – я же в школе,

– 75 рублей платить буду.

– Нет…

Да друг один был, всё же сосватал. Тогда я и фотографией занялся, но сейчас аппарат беру от случая к случаю. Ну вот, понравилось мне с ребятами. Поехали на Всекузбасский слёт туристов. Говорят, палаток нет. Так зачем они? – шалаш надо уметь ставить…

– Да ведь промокнут все…

Заразился я страстью к краеведению. И кто за язык тянет. Прихожу к заврайоно: давайте, соединим городской слёт краеведов с районным. Он морг-морг на меня глазами сначала... Слёт провели. Уходит директор Дома пионеров. В районо говорят: иди на это место. Проработал там 15 лет. Потом пошёл нефть качать и вот уже как лет шестнадцать. Работа хлопотная, ответственно, конечно, – энергия. В пять утра на автобус и… 

Да ещё в обществе охотников состою. От ребятишек не отвык, веду юношескую секцию.

…Что это у вас?  Фотографии смотрите?  Ну-ка… Увлекается человек. Молодец, – ищет. Что это, будто гнездо сорочье? Нет, для сороки низковато… А, это?  Как вы думаете, вода здесь стоит или движется?  Озеро это или река? Осока? Она и на реке бывает. Разгадайте-ка…

Но что – фотография? Не мертвую природу люблю, а живность. До неё мне охота необыкновенная. Поведал мне один пчеловод. Поехал в лес, на поляне остановился, включил приёмник в машине. Выскочил заяц, присядет, травку позубрит, встанет пенёчком. И услышал музыку. Застыл. Включит тогда пчеловод погромче… Косой опять слушает. Вот ведь зверьё, какое музыкальное!

…Вы газеты читаете?  О мафии в стране. Страшно читать, это надо называть не временем застоя, а временем застолья. Теперь взялись за руководителей. О руководителях у людей спрашивать надо.

…Тридцать седьмой год я плохо помню. В учебнике был портрет Блюхера, его репрессировали, и ученики зачеркивали картинку. На тетрадях был рисунок: князь Игорь прощается с конем, а с боку можно было углядеть «долой ВКП(б)». Нагнеталась обстановка: кругом враги.

Был лозунг: кто больше выловит врагов? Жил здесь политэмигрант Баухник Иоган Иозефович, все его Иваном Иосифовичем звали. Работал в Ленинграде на «Электросиле». Началась война, ему приписали антисоветскую агитацию, сослали в Мариинские лагеря. «Агитация» его такая была: выступил на собрании, сказал, если получена предприятием премия, зачем её одному кому-то давать, не лучше ли построить общежитие на эти средства. Просидел десять лет в Орлово-Розово.

Освободился в 1951 году, стал оформителем в пожарке, рисовал плакаты по технике безопасности. Вообще мастер был на все руки: и резал, и фотографировал, и чучела набивал – за что не возьмется, всё сделает. Так он, иностранец, лучше нас в нашей политике тех времен разбирался. Сейчас читаем материалы, действительно так и было, как он объяснял. Эрудированный был очень, на все темы мог поговорить, а был он потомок американского индейца.

…А у меня предки из России. Дед пришёл в Сибирь в кандалах, он из крестьян был, так подожгли они помещичью усадьбу. Другие родичи – переселенцы. На Второй Пристани есть где-то пашня Лапкиных, ну это века с девятнадцатого. Мать рассказывала, что дед, отец её, что сосланный был, умел кандалы снимать только ему известным способом. Отец был бондарь, плотник – нужда заставляла, а мать крестьянка.

…Знаете, у нас ведь находят следы стоянок древнего человека. В Медвежьей курье при раскопках обнаружили примитивную плавильную печь. Племя, очевидно, изготовляло из железистого песчаника (об этом найденные обгорелые камни говорят) с помощью этой печи ножи, крючки… Я по грибы, бывает, хожу на это место. И размышляю, пытаюсь представить: мыс, обрыв, лог образуют треугольное пространство. Здесь, наверное, и была стоянка. Тем более, что недалеко видны ров и остатки оборонительного вала. Вот я и странствую, ищу: это людская любознательность говорит во мне.

Краеведом не каждого можно назвать. Кто-то пройдёт мимо обгорелых камней. А я покопаюсь. Заметил в слое обрыва прослойку тёмную, думаю, уголь древесный. А оказалось – костровище стоянки. Это на Арчекасе.

Как Арчекас расшифровывается, слыхали?  «Ак-чек-кас» – выплавка металла на Белом камне.

Или вот название Кобедат означает «вопль на кладбище». Это, конечно, примерно, с восточного языка. Может, и не так объясняется, но для начала пусть и это будет. Потом больше узнаем.

…Из книг? Фантастику я не люблю: напридумывают, чего и небывало, а вот исторические книги читаю, это попытки исследования. Авторов, бывает, забуду, это беда возраста. Интересуюсь топонимикой, хочу понять, разгадать смысл названий. Нет, рыбак я не очень усердный, усидчивости нет. Охотиться ради добычи – этого тоже нет. Охотник я, можно сказать, бродячий. За прошлую осень себестоимость килограмма дичи у меня составила больше сотни рублей, а и взял-то я всего зайчишку...  Рыбаки да охотники – вечные лохмотники. Для меня прелесть охоты – оторваться от быта, уйти туда, где трудно, встать рано, проверить, на что способен, когда застрянешь в болоте. Одному хорошо странствовать – никто не мешает думать, но для страховки лучше вдвоем ходить.

Надо уметь смотреть. Весной придёшь в лес. Стайка птиц прилетела личинок-бабочек поклевать. Заметьте, одна птичка листок поклюет, другая уже к нему не подлетает…

Но больше всего меня занимает вот что: на новое место набредёшь, думаешь, а что же здесь было раньше, какие жили люди, как?  Остановиться не можешь: ходишь да разглядываешь. Не все, конечно, понимают такое. Странный какой-то, говорят, человек…

Источник: сборник «Мариинск и мариинцы», т. 3; https://mariinsk-trade.ru/index.php?newsid=24325

Наша справка

Фёдор Степанович Лапкин родился 18 февраля 1925 гола в селе Рубино на хуторе Калиновка Мариинского района.

В 1942 году окончил в Мариинске 10 классов.

В январе 1943 года был призван в армию и направлен в школу младших авиаспециалистов, где готовили стрелков-радистов. Но в августе 1943 года был комиссован по болезни из-за неудачного прыжка с парашютом.

В 1954 году окончил с отличием Анжеро-Судженский горный техникум. Работал на шахте «Андреевская-3» (шахта «Сибирская») механиком проходческого участка. Затем четыре года преподавал в ремесленном училище на Алтае физику, черчение, математику.

В 1958 году вернулся в Мариинск. Работал в школе учителем физики и математики и одновременно вёл кружок юных туристов в городском Доме пионеров и школьников. А с 1960-го по 1972 год трудился директором этого Дома пионеров.

Серьёзно начал изучать Мариинский край, познакомившись и сотрудничая с директором Кемеровского областного музея Анатолием Ивановичем Мартыновым (академик Российской академии естественных наук, доктор исторических наук, заведующий кафедрой археологии Кемеровского государственного университета).

В Доме пионеров и школьников с 1957 года Ф. С. Лапкин начал организовывать туристические походы с детьми по местам Гражданской войны, восстанавливая списки и памятники её погибшим участникам. В годы тех боёв Мариинский фронт проходил по мариинским посёлкам Вторая Пристань и Арчекас. По инициативе Фёдора Степановича останки погибших в тех сражениях были перезахоронены на Центральной улице села Первая Пристань, разработан обелиск и обустроено место захоронения.

С 1958 года по 1962 год Фёдор Степанович с юными туристами-кружковцами в летний период занимался археологическими раскопками. В окрестностях деревни Михайловка и села Шестаково (Чебулинского района) они вели раскопки курганов на правом берегу реки Кия, находили останки древних животных. На основе находок создал при Доме пионеров комнату-музей.

В 1970-1992 годы Ф. С. Лапкин руководил юношеской секцией при городском «Обществе охотников и рыболовов», являлся почётным охотником Кемеровской области.

В июне 1972 года перешёл работать на Мариинскую нефтеперекачивающую станцию, трудился там инженером по технике безопасности до выхода на пенсию в 1993 году.

Но своему любимому делу – изучению историю родного края – оставался верен всегда. С 1977 года по решению Мариинского горисполкома Фёдор Степанович организует перевоз старинного дома с улицы Ленина на улицу Рабочую – под городской краеведческий музей. На основе своей личной коллекции и сбора материалов от горожан начинает оформлять музей.

В 1979 году музей был открыл с тремя залами: дореволюционного периода и Гражданской войны.

Фёдор Степанович продолжал и дальше формировать музейный фонд, до 1999 года сам проводил там экскурсии.

Подготовил множество исторических материалов по родному краю, которые публиковались в местной и областной прессе, в ряде специализированных журналов. В соавторстве с младшим научным сотрудником музея С. Е. Копыловым написал книгу «Город на Кии».

В 1982 году Ф. С. Лапкина наградили знаком ЦК ВЛКСМ «За активную работу с детьми и подростками». Он также отмечен медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина», «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Удостоен звания «Ветеран труда».

Ветеран ушёл из жизни 3 сентября 2008 года. Ему было 83 года. Похоронен в Мариинске.