И тогда он сказал: «Честь!»

Эту осень Эльшан провёл в Сибири. Обычно в последние годы он предпочитал только летом бывать в сибирской глубинке, там, где пролетели студенческие годы, где делал первые шаги на преподавательском поприще, где проходило его профессиональное становление.

Бывал здесь лишь в летние месяцы, когда его родное Баку снедала жара, у которой не было удержу.

Осенью же жара на Апшеронском полуострове спадала, и тогда он возвращался к бакинской жизни. К своему дому и большому саду, где многочисленные плодовые деревья и кустарники, разноцветные бутоны большой коллекции роз, собранной со всего света, требовали серьёзного сезонного ухода.

Но эта осень сложилась по-другому. Разные дела задержали нашего героя в Сибири до самых первых «белых мух», как говорят сибиряки о первом снеге. Конечно же, конец октября здесь вполне можно считать началом длинной зимы, продолжающейся, как минимум, полгода. Вот в один из предзимних дней мне и удалось залучить его в гости, чтобы не только выпить и закусить, но и, может быть, послушать интересные истории, которых скопилось в его памяти великое множество. А рассказчик он отменный…

От запечённой курицы, которую он принёс с собой, мало что осталось, и мы от водки перешли к чаю. Разговор наш, перескакивающий с одной темы на другую, сам собой обратился к неким житейским, но, вместе с тем, высоким понятиям. А началось всё с воспоминаний о студенческой юности.

Эльшан учился на юридическом факультете в Томском государственном университете. Успешно окончил его в середине 1970-х. Удивительно, как он и его однокашники бережно сохраняют дружеские отношения, зародившиеся в те неблизкие теперь уже годы. Далеко немногие одногруппники, получив дипломы и покинув alma mater, находят время и возможность регулярно встречаться, интересно и весело проводить время.

– Лет пять назад, – прикрыв глаза, вспомнил вдруг Эльшан, –встречались мы в Томске с выпускниками нашей группы, и одна из наших однокашниц предложила устроить съёмки необычной викторины: каждому из нас надо было произнести на камеру одно слово или выражение, которое каждый считает самым важным в жизни. А когда, мол, встретимся в следующей пятилетке, оценим, насколько значимым было это высказывание…

– Среди прозвучавших словес были «любовь», «доброта», «надёжность». Ребята произносили важные, по их мнению, слова, – продолжал Эльшан. – Когда подошла моя очередь, я сказал: «Честь!» И, знаешь, после этого раздались аплодисменты… Кажется, я попал в точку, смысл этого понятия оказался близок всем. Честь – достойное уважения и гордости качество человека, если хочешь, главного принципа его жизни. Я не сомневался, что мои друзья, с которыми в тот день сидел за одним столом, – люди чести.

– Не слишком ли серьёзные у вас разговоры? – хотел я обернуть наш разговор в шутку.

– Нет-нет, погоди, – перебил меня Эльшан, – компания у нас всё же солидная, поэтому мы серьёзно подошли к делу…

Я понял, что лучше не перебивать товарища, а выслушать его повествование.

– Может, это звучит высокопарно, – глотнув чаю, продолжал Эльшан, – я и сейчас уверен: честь – это то, чего многим сегодня не хватает. Настоящий смысл этого слова всё больше отдаляется от нас. И телевизор, и интернет несут нам совсем иные понятия о духовном достоинстве, размывают наши культурные и социальные традиции, сводят всё к материальным или карьерным амбициям. Однако, если задуматься, не зря же наши предки изобрели такие аксиомы, как кодекс чести, суд чести. Говорили: «За честь хоть голову с плеч!» – размышлял Эльшан. – А что же нынче творится?! Это важнейшее качество человека может быть утрачено....  

Он кинул взгляд на часы, и мне показалось, что он собирается откланяться.

– Не спеши, – удержал я его, – расскажи-ка лучше, что для тебя значит это короткое слово, откуда всё это?

Эльшан замолчал, не то вспоминая, не то просто собираясь с мыслями, вздохнул и неторопливо начал:

– Ты ведь знаешь, что мои детство и отрочество прошли на Кавказе в сельской местности. Среди гор и среди людей, иные из которых сами как горы, – добавил он. – Для них было чем-то обыденным характеризовать людей так: этот человек чести, а тот – нет… «Мярд», – часто слышал я от старших характеристику того или иного мужчины, а это значит, смелый, храбрый, бесстрашный, стойкий, не склоняющий голову ни перед врагами, ни перед любыми трудностями. То есть, человек чести. В понимании тех моих родных и близких, с кем прошло моё детство, это понятие было таким же простым, доступным, как глоток воздуха, как пение птиц летом на рассвете.

– Понимаешь, о чём я говорю? – он коротко глянул на меня, и я успел кивнуть в ответ. – Может быть, со стороны это казалось слишком уж однозначным и простым. Но рассуждать по-другому они не умели, характеризуя любого бесхитростно, – или он такой, или не такой. И всё. И вот спустя много лет я решил вспомнить о чести и произнести перед уважаемой кампанией это слово, которое слышал с детства, и которое, увы, почти исчезло из нашего лексикона…

Да, начали мы размышлять с Эльшаном, морально-этические понятия, подобные этому, исчезают из нашей раскрепощённой жизни. Так есть ли в них потребность? Безусловно, есть, уверял мой собеседник. Потому что и в XXI веке мы обращаемся к нашим предкам, к их моральным заповедям, их законам чести. «Для меня это не высокопарные слова, – убеждённо твердил Эльшан. – ибо я наяву видел людей, которые жили по тем законам. Особенно, мой дед. Он всегда был для меня эталоном чести».

Неторопливо продолжался наш разговор. Чайник опустел, и я предложил сварить кофе. Эльшан согласился, напомнив, что любит покрепче. И наша беседа продолжилась уже за чашками этого ароматного напитка.

– Не могу похвастать, – откровенно размышлял Эльшан, – что всегда неуклонно следовал этим усвоенным с детства понятиям, но скажу уверенно, что в трудные моменты принятия серьёзных решений я всегда вспоминал своих родных и близких, односельчан, которые одевались очень просто – в бурки и папахи, может быть, не всегда были образованы или, как теперь говорят, презентабельны, однако для которых важней всего в жизни была честь или, не дай Аллах, бесчестье…

Мы с Эльшаном помозговали и о том, что в сегодняшних условиях трудно проводить параллели с той жизнью, какая была ещё каких-нибудь пятьдесят-семьдесят лет назад. Сегодня примеры бесчестья лихим потоком льются с экрана телевизора, из телефона, который лежит у каждого в кармане и подключен ко всемирной паутине, чтобы мы могли ежеминутно получать новую информацию о бесчестье политиков, лицедеев и современных мудрецов. Но и в этой ситуации жизнь нет-нет да и вынуждает каждого делать непростой выбор.

– В моей профессии был такой случай, – припомнил Эльшан, – который до сих пор не могу воспринимать однозначно. Это было в 1992 году, когда я работал начальником следственного управления прокуратуры Азербайджанской Республики. У меня был день приёма граждан. И вот мой помощник заводит ко мне молодую женщину с двумя детьми. Уселась Она на стул напротив, взяла на руки девочку двух-трёх лет и заявила:

– Я пришла жаловаться на вас!

Я, естественно, удивился, отвечаю ей:

– Если хотите жаловаться на меня, вам тогда надо обратиться к вышестоящему руководству.

А она:

– Нет! Я хочу высказать вам в лицо всё, что думаю о вас…

И заявила, что, якобы, я дал указание проверить все уголовные дела об убийстве в республике. Выяснилось, что её мужа прямо посреди деревни убил односельчанин. Есть тому и свидетели. Но этот человек прилюдно дал слово, что будет содержать её осиротевших детей до совершеннолетия.

– Теперь, если вы его арестуете, мои дети не получат помощи, и я буду вынуждена их сдать в детский дом, а сама – пойти по рукам. И если ваша честь воспринимает это, как должное, то так оно и будет…

– Не помню, – пожал плечами Эльшан, – как вышло, что это дело так и осталось тогда нераскрытым. До сих пор не могу однозначно ответить себе, какое решение в этой ситуации было бы правильным, – и добавил задумчиво. – И таких проблем морального выбора, или, если смотреть глубже, связанных с делом чести или бесчестия, в моей работе случалось немало.

…За окном вечерело. Конец октября наполнял природу серо-чёрными красками и всё более короткими днями. Тот самый первый снег почти стаял и небольшими клочьями лежал на газонах и под деревьями, белизна этих лоскутов никак не влияла на опускающуюся на город густую темень. Наконец-то зажглись фонари. И я зажёг свет на кухне, где мы сидели за столом, и где в оконных стёклах тотчас же отразились наши силуэты.

– Не знаю, – сосредоточенно глядя в одну точку, произнёс Эльшан, – правильно или нет я иной раз делал, но с глядя на прошлые поступки из сегодняшнего дня, мне кажется, что иные решения во многом определялись тем, что в небольшой период моей жизни – в мои четыре-шесть детских лет – я получил от тех людей, что были тогда рядом, понимание глубокого смысла чести и бесчестия.

Мы помолчали. Мне хотелось спросить: а как же закон? Эльшан, видно, прочитал мой вопрос по глазам и ответил:

– Это ведь тоже наказание – десятилетиями кормить чужих детей. Неизвестно ещё, какая кара хуже: сидеть в каталажке или много лет содержать семью убитого тобою…

– Что же мы всё о серьёзном да о грустном, – улыбнулся Эльшан. – Есть же примеры и повеселей. В последние годы я нечасто бываю в Томске. Но однажды томские однокашники сказали мне: много слышали, что Баку очень красивый город, хотим приехать, посмотреть своими глазами. «Несомненно, – отвечаю. – А для меня великая честь достойно встретить вас у себя на родине».

И вот проходит несколько месяцев. Едет как-то раз Эльшан в машине, вдруг звонит сотовый: «Здравствуй! – слышит он в трубке знакомый голос бывшего старосты их студенческой группы Любы Шабалиной. – Ты говорил, что не возражаешь против нашей встречи в Баку. Так вот, мы взяли билеты на сентябрь, прилетим в гости… Да, – опережает она на его претензии, – просим не беспокоиться, мы – сами с усами, поэтому сами разрешим все вопросы с проживанием и пребыванием».

А на дворе в день звонка было начало 2017 года. Приехал Эльшан домой, машину – в гараж, а сам – давай решать, как быть и что делать к приезду студенческих друзей. Прежде всего, дом надо подремонтировать, сад – особую гордость хозяина – в порядок привести. Хватит ли времени всё успеть?! Гостей будет ни много ни мало десять человек? Где их разместить? Как они будут питаться? Чем их занять, чтобы и город, и страна по-настоящему открылись им? Целый ворох вопросов и задач, за которые предстояло взяться.

В сентябре, к прилёту нужного рейса, Эльшан организовал автотранспорт. Встретил гостей в аэропорту, каждого обнял, нашёл для каждого доброе слово. В первый вечер собрал всех у себя на лужайке в саду. Пригласил свою родню. Накрыли столы. Зарезали баранов для шашлыка. Роль тамады Эльшан взял на себя. Поднял стакан с домашним вином: «Спустя десять лет после окончания университета я встретил у себя дома однокурсников, с которыми вместе учился и рос, – произнёс он. – И для меня – это особая честь…».

– Знаешь, как я гордился тем, что не бросил слов на ветер! – сказал он мне, допивая очередную чашку кофе. – Обещал – сделай!

Он провёз их по республике, они побывали на лучших пляжах Каспия, бродили по горам Кавказа. Везде, куда бы гости из России с Эльшаном ни приезжали, им были рады, оказывали им почёт и уважение. На праздничных столах было много фруктов и вина, рыбных и мясных блюд, разных местных закусок. 

– Этот визит стал отрадой для моего сердца. Им было хорошо, и мне хорошо! – радовался Эльшан. – Они пробыли в Баку десять дней и, думаю, по достоинству оценили красоту нашей столицы, нашей природы и кавказское гостеприимство. Довольные путешествием, ребята увезли с собой в Сибирь подарки, фрукты, хорошие впечатления, увезли с собой частичку нашего солнца. Для моей души это было огромное моральное удовлетворение…

Эльшан опять засобирался уходить, но я снова остановил его. Мне показалось, что он выговорился не до конца, что у поднятой в нашей беседе темы есть ещё примеры и короткие истории. Словом, убедил его не торопиться.

– Однажды раздался звонок от друга из Крыма, – продолжил он. – «Сижу в кампании друзей, – произнёс он. – Один товарищ у нас из Ростова. Представляешь, ему для ансамбля нужны такие барабаны, которые делают только у вас на Кавказе. Я тебя нахвалил, сказал, что ты можешь всё. Поможешь?»

– Как тут скажешь «нет»?! Пообещал помочь. Если бы знал, как это непросто, – засмеялся Эльшан. – Стал я выяснять про эти барабаны, разузнавать по знакомым, послал «гонца» по музыкальным магазинам. Выяснилось, что делают их аж в Дагестане. И стоят они дорого. Но раз обещал помочь другу, надо слово держать. Купил я эти барабаны и отправил в Крым. Друг снова звонит, спрашивает: «Сколько стоят?». Отвечаю: «Ты обратился к другу, значит, нисколько. Не могу торговать с другом. Это подарок…». Для меня было делом чести откликнуться на дружескую просьбу. Крымчане мне тогда сказали, что мои представления о чести, наверное, можно отнести к восемнадцатому веку… Что ж, может быть, но по-другому я не умею, так уж воспитали.

– С такими подходами не всегда живётся просто – изрёк потом Эльшан. – Вот, к примеру, случай из моей служебной жизни. Возник как-то раз конфликт между моим товарищем по службе и недавно назначенным нашим руководителем. Конфликт, скажу я тебе, настолько серьёзный, что в той ситуации я посчитал, что имею право сказать товарищу правду: не прав ты, товарищ, надо тебе изменить свою позицию. Но он меня не понял, обиделся, упёрся на своём, начал среди наших знакомых говорить, что плохой я приятель. А одного знакомого даже попросил предложить мне извиниться перед ним, лишь тогда от будет считать наш разлад исчерпанным.

– Хорошо помню, – усмехнулся Эльшан, – как тот знакомый сообщил мне об этом предложении, пообещав в случае извинения быстро нас помирить. «Погоди, – отвечаю ему, – подумай сам, если я предал друга, то нет мне прощения, и тогда никакого примирения не может быть. Но если я не предавал и меня оклеветали, то компромисса тем более не может быть. Получается, примирение в любом случае невозможно». До сих пор помню растерянное лицо человека, который хотел восстановить между нами согласие. Он искренне был уверен, что я буду просить о мире.

– И вот прошло двадцать лет. Мой бывший товарищ не раз пытался помириться, однако я не смог пойти на это. Да, это было непросто, – вздохнул Эльшан, – но другого решения я не мог принять, ведь он клеветал на меня в разных кампаниях, а этого простить я могу …

– Вообще, – продолжал он, – в моей прокурорской практике возникали разные ситуации. До сих пор помню, как в середине 1980-х – а жил и работал я тогда в Сибири – проходила коллегия областной прокуратуры, в которой я трудился. Заседание закончилось, все встали, чтобы разойтись. И вдруг начальник контрольно-ревизионного отдела на весь зал обращается к прокурору области: «А что будем делать с Эльшаном? На него поступила жалоба…».

Вот тебе на! – удивились коллеги, обратив все взоры на меня. В то время подобное считалось чрезвычайным происшествием, исключительным явлением. К тому же я был председателем партячейки областной прокуратуры.

– Это что, шутка? – начали спрашивать одни.

– Допрыгался! – злорадствовали другие.

– Выкладывай, что натворил? – интересовались третьи.

А я не знаю, что ответить…

В итоге, начальник отдела заявляет, что я недавно вёл одно серьёзное дело, связанное с работниками торговли. И вот одна из торговых руководителей сообщила моему начальству, что после очередного допроса некой работницы я чересчур скоро покинул свой кабинет, выскочил на улицу, перебежал на другую сторону дороги, купил в киоске газету, нервно оглянулся и помчался куда-то между домами. А за мной в ту же сторону, якобы, поехал «москвич»-каблучок, набитый дефицитными для той поры продуктами: колбасой, мясными изделиями, икрой, кофе…

Коллеги давай хохотать: что же ты, такой-сякой, с нами-то не поделился?! Прокурор области добился тишины в зале и спрашивает:

– Всё-таки скажи, куда ты так быстро пошёл?

– На лекцию в университет опаздывал! – отвечаю. – Я же там преподаю на юрфаке. А путь между домами, о котором пишет жалобщица, самый короткий до универа. Вот я по нему и направился.

– Что же будем делать с жалобой? – нетерпеливо вопрошает начальник отдела.

– Не хватало ещё, – вынес вердикт прокурор области, – чтобы мы по таким жалобам в отношении Эльшана проводили какие-то расследования! Так и ответьте заявителю…

– А если бы назначили разбирательство?! – усмехнулся мой собеседник. – Безусловно, ничего бы не нашли, но как в том анекдоте с пропавшими ложками, помнишь? Когда ложки сами собой нашлись, осадочек-то остался… Так уж вышло, – подводя итог нашему разговору, добавил Эльшан, – что в моей биографии – в Генеральной ли прокуратуре Советского Союза, России, или Азербайджана я получал немало разных наград, поощрений, досрочных званий. В том числе, звание заслуженного работника прокуратуры Азербайджанской Республики. Но все годы после того случая я повторял моим молодым коллегам, ученикам, что выше награды, когда прокурор области ни на секунду не усомнился в моей невиновности, в моей жизни нет. Он же репутацию своего подчинённого от ненужной грязи уберёг.  

…Фонари за окном наполняли октябрьскую темноту желтоватыми конусами. В этот безлунный осенний вечер время, казалось, остановилось, и нет у природы ни одной приметы, чтобы угадать, который теперь час.

– Засиделись, – заторопился Эльшан. – А мне ведь надо собираться, через два дня улетаю, наконец, в Баку.

Мы обнялись на прощанье, и он шагнул в густые сумерки двора…        

       Сергей Черемнов