Николай Пискаев: «Я полон весь желанием одним…»

Я полон весь желанием одним –

На свете сделать что-нибудь такое,

Чтоб в радость было

Юным и седым…

Эти строки из первой книги стихов поэта и журналиста Николая Пискаева, который за оригинальный поэтический голос стал одним из первых членов писательской организации Кузбасса. Но если учесть, что поэт прожил до обидного мало – всего 43 года, а писать стихи начал довольно поздно, становится понятно, почему он оставил нам не так много лирических произведений.   

В нашу жизнь поэзию приносят люди, одарённые особым свойством духовного лада, именуемого талантом. Одним из таких людей по праву является Н. Пискаев. Он родился 14 ноября 1935 года в городе Белово. Детство и юность будущего поэта прошли в селе Поморцево Беловского района Кемеровской области.

В 1949 году окончил в Поморцево школу-семилетку и поступил в Белове в железнодорожное училище № 2 (ныне Кузбасский многопрофильный техникум).

С детских лет до самозабвения любил рыбалку. Однако часто, забыв о поплавке, стоя в полный рост в лодке, смотрел на бескрайние поля, залитые утренним солнцем, и на его лице была такая жизнерадостная улыбка, от которой окружающим становилось теплее…

После прохождения срочной службы в армии думал стать военным, но воинскую часть расформировали, и он вернулся на малую родину. Здесь встретил свою любовь – молодую учительницу Антонину, приехавшую в Кузбасс по распределению из Орловской области. У них появились две дочери.

Чтобы содержать семью, Николай брался за любое дело. Работал инструктором в Беловском (сельском) райкоме ВЛКСМ, был заведующим животноводческой фермой, учителем в школе. Успел потрудиться в угольном забое на шахте «Чертинская-1», потом стал обходчиком, старшим машинистом в турбинном цехе Беловской ГРЭС.

После этого сменил рабочую спецовку на перо – начал работать литсотрудником в районной газете. А вскоре его пригласили в газету города Белово «Знамя коммунизма» (ныне «Беловский вестник»), где он заведовал отделом культуры.

«Николай Пискаев работал у нас в редакции в семидесятых годах, – уточняет бывший редактор газеты «Беловский вестник» Владимир Голубничий. – Читатели нашей газеты до сих пор ценят его за стихи».

А писать стихи Николай Пискаев начал в 1954-м – уже после службы в армии, – чем очень удивил родных, ведь в их роду поэтов ещё не было. Об этом он с юмором рассказал в стихотворении «Мой первый стих»:

«Мой первый стих немало вызвал мнений.

Все в доме говорили обо мне,

Поскольку ни в одном из поколений

У нас поэтов не было в родне...».

При этом, отмечают исследователи его творчества, Николай Александрович оказался в числе первых беловских поэтов, заявивших о серьёзных творческих притязаниях на оригинальный поэтический голос.

Имя Н. Пискаева как поэта стало известно в 1963 году. Его первые произведения были опубликованы в газетах Орловской области («Орловская правда», «Орловский комсомолец»), напечатали их и в периодических изданиях Кемеровской области: «Знамени коммунизма», «Кузбассе», «Комсомольце Кузбасса», позднее в литературном альманахе «Огни Кузбасса».   

«Не всё было гладко в первых стихах начинающего поэта. Но шло время, и постепенно формировался вкус у молодого автора, развивалось техническое мастерство стихосложения, обретала крылья разумная фантазия. Чувствовалось, что стремление к прекрасному становится его первой потребностью, – отмечает А. Егоров в заметке «Его любовь, его забота…», напечатанной в беловской газете «Знамя коммунизма» за 1968 год. – Николай навсегда осознал одну из главных истин творчества: необходимость беспрестанного общения с людьми. Он понял, что в тиши уютного одиночества невозможно заставить природу заговорить в стихах языком, понятным людям, читающим их».

Наконец, в 1970 году в Кемеровском книжном издательстве вышла в свет его первая – единственная прижизненная – книга «Мой край задумчивый и нежный». Критик П. Фёдоров, говоря об этом сборнике, подчёркивает, что «его поэзия не отмечена созерцательностью, любованием какими-то красотами, чем обычно страдают начинающие, в ней как бы подспудно во втором «эшелоне» звучит философская тема. Пискаев пишет несложно, а порой даже до удивления просто, но в каждом его стихотворении таится мысль, выражающая чувства поэта, его отношение к тому, что его окружает повседневно». (Статья «На дружеской волне», газета «Знамя коммунизма», № 95, 1972). 

Николая Александровича часто приглашали в школы, училища, организации и на предприятия Белова, где на встречах с читателями он рассказывал о своём творчестве, читал стихи, отвечал на вопросы, делился планами на будущее. На этих встречах на вопрос: «Кто ваш любимый поэт?» – Николай не задумываясь отвечал: «Сергей Есенин». Поэтому, не случайно его стихи в какой-то мере сродни есенинской лирике. «Хотел бы поступить в литературный институт имени Горького», – также делился он заветной мечтой с друзьями и читателями.

Несколько стихов беловского автора вошли в сборник лирики Кузбасса «Дыхание земли родимой», изданный в Кемеровском книжном издательстве в 1979 году (редакторы-составители Виктор Баянов, Тамара Махалова; предисловие Василия Фёдорова).

Его наставниками и консультантами стали известные кузбасские поэты Михаил Небогатов и Евгений Буравлёв, рекомендовавшие его стихи в сборник сибирских поэтов. Михаил Небогатов в статье «Истинный лирик», посвящённой Н. Пискаеву, писал о выпуске «Дыхания земли родимой»: «В этой своего рода кузбасской антологии – стихи тридцати пяти поэтов, среди которых Николай Пискаев – один из самых одарённых».

Со второй книгой Николая Александровича «Деревенское утро», изданной тоже в Кемерове, читатель познакомился в 1980 году, через год после смерти автора. Он безвременно ушёл из жизни 2 февраля 1979 года после тяжёлой, непродолжительной болезни. Между сборниками его стихов – десять лет. Знающие Н. Пискаева лично высказывали сожаление, что «писал поэт не так много, как мог бы, так до конца и не осознал своей поэтической одарённости, так и не поверил в свою незаурядность».

Шесть произведений Николая Пискаева были опубликованы в антологии «Хлеб военной поры» (Белово, 1995), посвящённой 50-летию великой Победы. Найдём его стихи и в сборнике «На родине моей повыпали снега…» (Кемерово, 1998).

Литературное наследие поэта невелико. Всем, кто знал и любил его, почитателям его таланта хотелось надеяться, что у него всё впереди – большая, наполненная вдохновенным творческим трудом жизнь, новые стихи, новые книги. Но все перечеркнула преждевременная смерть…

Вот что писал о своём земляке известный беловский поэт Виктор Коврижных:

«В стихах Н. Пискаева есть замечательное свойство – они не приедаются. …Стихи поэта привлекают новизной восприятия и современностью. Это свойство большого таланта – наделять свои строки проникающей силой, оберегающей стихи от забвения. Природная простота и ясность, независимо от формы и идеи, – это и есть творческое отношение к жизни, так сказать, авторское средство. Николай Пискаев – поэт деталей, наделённый способностью видеть за ними человека, умеющий высвечивать небольшими штрихами, как бы между делом, суть вещей и их значимость...».

Собинф

По материалам сайта kemrsl.ru

На коллективном фото: Н. Пискаев в кругу сотрудников беловской городской газеты «Знамя коммунизма»

 

Михаил Небогатов. Истинный лирик. Штрихи к портрету

В феврале прошлого (1979-го) года мне позвонили из Белова и сообщили печальную весть: умер Николай Пискаев…

***

Впервые со стихами Николая Пискаева мне довелось познакомиться шестнадцать лет назад. 4 декабря 1963 года в газете «Комсомолец Кузбасса» под рубрикой «Открытая консультация» я подробно разбирал несколько стихотворений начинающего поэта. Уже тогда в его литературной работе привлекала внимание такая отличительная черта истинной поэзии, как простота и задушевность. По качеству эти первые опыты не были, конечно, равноценными: одни строчки можно было прямо с ходу помещать в газету, а другие, стоящие по соседству, нуждались в доработке. Положительным примером являлось небольшое стихотворение о вечной молодости души:

Мне в голову покамест

не приходит,

Что там, за поворотом, за леском,

Моя же старость медленно выходит

С посеребрённым добела виском.

И смотрит, смотрит на тропу-дорогу,

Пронзая взглядом темень

и туман,

Всё ждёт – дойду я и поставлю

ногу

В неотразимый старческий капкан.

А я живу, кипя в своей заботе,

Переживая радости, беду.

И верю, что на этом повороте

Я непременно старость обойду.

Капкан замечу – пробегу сторонкой,

Пускай от злости бросит старость

в пот,

Что я за лесом скрылся с песней

звонкой,

Уйдя за новый, дальний поворот.

В этой подборке было отчётливо видно: молодому поэту есть что сказать о жизни, о людях; переживания его как лирика разнообразны и глубоки. Запомнилось, например, грустное стихотворение о мимолётности всего сущего, о неповторимости сегодняшних красок, запахов, настроений.

Настанет ночь. И снова мне приснится:

Сгорело что-то, вьётся сизый дым.

О том, что чувства, выраженные в этом стихотворении, подлинны, а не выдуманы, свидетельствует такая деталь: подобный же мотив мы находим в более позднем стихотворении «Закат»:

А там, где небо синим краем

На грудь земли легло, звеня,

Горят, багрово полыхая,

В огне закатном ячменя.

Горит дорога… Всё дымится…

И обожжённый тем огнём,

Как с человеком, распроститься

Хочу всегда с прошедшим днём.

Как друга давнего, как брата,

Хорошей песней вспомянуть…

День отошёл, огнём заката

Поцеловав земную грудь.

Кого-то из читателей, возможно, привлечёт здесь оригинальный образ вечерней зари, а, на мой взгляд, главное в этом стихотворении – любовное, какое-то, я бы сказал, трогательное отношение автора к окружающему миру.

Кстати, о большинстве стихов Николая Пискаева не скажешь, что они отличаются яркой образностью, нет, характерной особенностью их является иное, по-моему, более ценное, чем образ во что бы то ни стало, – это искренность чувства и достоверность рождённой в долгих раздумьях мысли. Николай Пискаев, как всякий истинный лирик, больше всего заботился о том, чтобы верно и точно передать то или иное душевное состояние, и уж если он начинал стихотворение – можно было не сомневаться, что взялся за перо не из каких-то отвлечённых соображений, а по внутренней необходимости, как говорится, по велению сердца. В доказательство сошлюсь на такое стихотворение, вошедшее в первую книжку поэта «Мой край задумчивый и нежный» (1970 г.):

Последний клён срубил какой-то

дьявол

И на дрова, должно быть, уволок.

А я-то думал: здесь шумит дубрава,

Преображая этот уголок.

Грибы на зорьке, думал,

вырастают,

На всю дубраву соловьи поют.

А мне о ней лишь пни напоминают,

В которых бойко муравьи снуют.

Потрескивают сучья под ногами,

Репейник густо заселил овраг,

На солнцепёке – лебеда кругами…

Эх, люди, люди.

Разве можно так?..

Какую естественную разговорную интонацию нашёл поэт для освещения не новой, казалось бы, темы! Особенно хороша в этом смысле последняя строка, которая воспринимается, как грустный вздох, невольно вырвавшийся из груди любящего природу человека. Никакой позы, нарочитости, придуманности, и даже изобразительные средства – самые обыкновенные, не претендующие на броскость, эффектность, а стихотворение берёт за душу.

Николай Пискаев родился и провёл детство в селе Поморцево Кемеровской области, и хотя по ряду обстоятельств жить ему пришлось в городе, он всё время тосковал по деревне, по своим односельчанам, и эта – отнюдь не показная – тоска часто выливалась у него в отличные стихи, навеянные воспоминаниями о деревенском житье-бытье. Недаром и название второй своей книге, которая увидит свет в этом году, он дал самое дорогое для себя – «Деревенское утро».

Вот оно, его заветное:

Забота вечная о хлебе

Мне словно пахарю дана.

Вот появилась туча в небе:

А в срок ли, думаю, она?

Не повредит ли сенокосу?

Природу мысленно корю.

За папиросой папиросу,

За тучей той следя, курю.

И в пору жатвы замечаю,

Что вновь боюсь дождливых дней,

А в сушь весной переживаю

Из-за того, что нет дождей.

Рабочим званьем козыряю

И хлебным полем дорожу.

К какому классу – сам не знаю,

Сегодня я принадлежу.

Это стихотворение в числе других опубликовано в коллективном сборнике «Дыхание земли родимой», который недавно выпустило Кемеровское книжное издательство. В этой своего рода кузбасской антологии – стихи тридцати пяти поэтов, среди которых Николай Пискаев – один из самых одарённых. И тут невольно вспоминается чуть ли не главная черта его человеческого характера: скромность. Она притягательна в любом из тех, с кем нам приходится встречаться в жизни, но в Николае Пискаеве скромность была чрезмерной, и по этой причине оказывала ему плохую услугу: мешала поверить в свою природную одарённость, постоянно терзала сомнениями в своих силах и возможностях.

В его письмах ко мне то и дело попадаются такие фразы, как «пишу мало, что-то не работается, нет настроения», «занимаюсь доработкой старых стихов», «в издание своей книги не очень верю» и т. д. А будь у него побольше уверенности в себе – больше было бы и сделано…

Скромность в нём была кровной сестрой редкостной честности. Вспоминается такой случай. В январе или феврале 1968 года газета «Кузбасс» напечатала большую подборку стихов молодых кузбасских авторов, и в числе их стихотворение «Руки» земляка Николая Пискаева – беловчанина А. Бармина. А дня через три в редакцию газеты пришло письмо от её читателей, супругов Соколовых, которые недоумевали, почему под стихотворением «Руки» стоит подпись «А. Бармин» – ведь его автор ленинградская поэтесса Надежда Полякова. И вот что написал мне Николай Пискаев, когда узнал об этой истории:

«Только что приехал из редакции городской газеты и сразу сел писать вам письмо. Вы, конечно, знаете давно уже, что натворил А. Бармин, член нашего литературного кружка. У меня пока не укладывается в голове этот факт. Невероятно. Позор. В редакции его, что называется, «потрясли», и он признался, что этот случай со стихотворением «Руки» не единственный. Указал ещё на несколько стихотворений, опубликованных им в городской газете. Но только «Руки» с рук не сошли.

Позор, конечно, не только А. Бармину, но и всем нам, членам всей литгруппы, вовремя, хотя бы раньше, чем он попал в «Кузбасс», не сумевшим уличить его в краже, в плагиате. Тяжело, как несчастье, переживаю этот случай, потрясён до глубины души. Ведь я по своей душевной простоте и, вероятно, узости своего кругозора рекомендовал его вам. Чёрт возьми, вроде бы и стихов читаю немало, в своей библиотеке имею около семисот сборников – и вот как-то просмотрел… И это перед самым совещанием молодых писателей Кузбасса, откуда теперь, наверное, всех нас (имею в виду беловчан) с треском выгонят».

Только честнейший человек может так сильно переживать бесчестный поступок кого-то другого, как собственное несчастье. А следующее письмо приоткрыло и другую сторону характера моего молодого друга – сердечную доброту, которой даже незнакомо чувство мстительности или злорадства, а, наоборот, близко что-то вроде сострадания, скрытой жалости и сочувствия:

«Очень рад, что вы не успели ничего сказать (в газете) о Саше Бармине. Чёрт его знает, что происходит. Ведь он всё-таки не дурак… Его я давно не видел, ездил к нему – дома не застал. Мих. Ал., готов во всеуслышание сказать о его позорнейшем поступке и в то же время с болью в душе смотрю, с каким удовольствием его «едят». И вот уже целый месяц такая сумятица, неустроенность в душе. Может быть, просто ошибся человек… молодой всё-таки, а? Ничего не могу понять, хотя в моём возрасте, вероятно, надо бы кое-что понимать в любой сложной ситуации. Что поделать…».

Я не случайно привёл такие большие выдержки из писем Николая Пискаева – о себе человек рассказывает лучше, чем другие о нём. А из этих писем читатель ясно представит личность поэта, и не только поэта, а и человека.

Есть народная пословица: о покойном плохо не говорят. Но мы говорим о Николае Пискаеве хорошо не потому, что его уже нет с нами, а потому, что это был действительно прекрасный человек и поэт.

Источник: газета «Комсомолец Кузбасса, 3 января 1980. С. 4

 

Николай Пискаев. Стихотворения

Мой первый стих

Мой первый стих немало вызвал мнений.

Все в доме говорили обо мне,

Поскольку ни в одном из поколений

У нас поэтов не было в родне.

 

Стих шёл по кругу. Бабушка сначала,

Отроду не читавшая газет,

Мое творенье – одолев, сказала:

– Такой же рассудительный, как дед…

 

И слезы навернулись у старушки…

Потом, волнуясь, мать вершила суд.

Заметив мне, что лучше бы частушки

Я сочинял для девок – пусть поют!

 

Пришёл сосед, пропахший самогоном,

И, как цыган, что продает коня,

За стопкой он авторитетным тоном

Нахваливал до полночи меня.

 

Не знаю, кто за ним захлопнул двери,

Но не забыл, как сидя у окна,

Я улыбался и наивно верил,

Что сила мне великая дана…

                 ***

В войну мы почтальона ждали

И от калиток, от ворот

За ним, бывало, наблюдали –

Как он по улице идёт.

Легко идёт – с хорошей вестью.

Устало, медленно – с худой.

Теперь не носят похоронок,

Но в сердце, чувствую, кольнёт,

Когда, встречая почтальона,

Замечу –

Медленно идёт.

 

Тайна

За другого замуж выходила.

Был накрыт в избе широкий стол,

А гостей как только усадила –

Муж, пропавший без вести, вошёл.

И о свадьбе ничего не зная,

Произнёс, восторга не тая:

«Как же ты узнала, дорогая,

 Кто сказал,

Что возвращаюсь я?

И такую встречу закатила!..»

Говорят, беда не обошла:

Вся деревня правду ту таила

И от кривотолков берегла.

              ***

Мы до поры

Друзей не замечаем,

Вернее, как-то всё-таки не так,

Как замечать и помнить

начинаем,

Попав однажды где-нибудь

впросак.

Не враг, допустим,

А завистник просто,

Доверие снискавший подхалим.

Пристанет, извините,

Как короста,

К той части тела,

На какой сидим,

И вот изводит...

Аж невыносимо –

Бывает так,

Что хочется кричать

Тогда и начинаем понимать,

Как нам друзей иметь

Необходимо.

Источник: https://vk.com

Редакция сайта слово-сочетение.рф благодарит Н. М. Инякину за помощь в подготовке данной подборки материалов