Олег Максимов – поэт, прозаик, журналист

24 апреля 2023 

11 апреля 2023 года после продолжительной болезни не стало известного российского поэта, прозаика, журналиста, члена Союзов писателей СССР и России Олега Максимова. Ему, жителю Таштагола, было 78 лет.

Автор полутора десятков книг стихов и прозы, Олег Ефимович прожил долгую и интересную жизнь, оставив яркий след в душах друзей, коллег, всех, кто знал этого удивительного человека. Умел живо и ярко донести любую историю до каждого сердца, потому что горел и жил любовью к Горной Шории.

Свою автобиографию он изложил так:

«Я, Олег Ефимович Максимов, родился 25 декабря 1944 года в Кишинёве Молдавской ССР. Отец Ефим Власович Максимов учился в Пражском университете, был секретарём литературного журнала. Мама Феодосия Николаевна Максимова (в девичестве Орлова) работала певицей в ресторанах русского и румынского певца, артиста Петра Константиновича Лещенко в Бухаресте и Кишинёве.

В 1948 году депортирован с родителями в Кемеровскую область в посёлок Спасск Таштагольского района (ГоршорЛАГ). С 1949 года жил с родителями в Таштаголе, отец в статусе ссыльнопоселенца работал учителем в нескольких школах, дружил с заведующим Горношорским районо (отдел народного образования) Фёдором Степановичем Чиспияковым, первым шорским профессиональным поэтом. В 1958 году отец был амнистирован.

С 14 лет я начал работать в механическом цехе Таштагольского рудника, окончил вечернюю среднюю школу. В 1962 году переехал на жительство в Кишинёв к родственникам, отслужил в Советской Армии. В 1967 году из-за болезни родителей вернулся в Кузбасс. Работал литсотрудником в газете «Красная Шория» (Таштагол), специальным корреспондентом в газете «Красноярский рабочий».

С 1971 года стихотворения стали публиковаться в журнале «Огни Кузбасса». С 1974-го по 1977 год был уполномоченным в Бюро пропаганды художественной литературы Союза писателей РСФСР по Кемеровской области.

Вернувшись в Молдавию, работал специальным корреспондентом в газетах «Молодёжь Молдавии», «Вечерний Кишинёв».

В 1980-е годы в Кишинёве изданы первые поэтические сборники. В 1990 году окончил Литературный институт имени А. М. Горького в Москве, вернулся в Кузбасс.

Член Союза писателей СССР с 1987 года, член Союза писателей Молдавии и России. Поэт, прозаик. Автор одиннадцати поэтических сборников и двух книг прозы. Член редколлегии журнала «Огни Кузбасса» (2013-2017, 2022).

Лауреат Премии Кузбасса (2017). Поэт-песенник, автор слов гимна города Таштагола и «Кузбасской величальной» (2021), написанной к 300-летию открытия Кузнецкого угольного бассейна. Живу в г. Таштагол Кемеровской области».

Книги литератора:

За журавлём: стихи. – Кишинёв (1983); Зона сердца: стихи. – Кишинёв (1986); Амнистия: стихи. – Кишинёв (1988); Капкан: стихи. – Кишинёв (1990); Солончак: стихи. – Кишинёв (1991); Закат скифов: стихи. – Таштагол (1999); Под знаком любви: стихи. – Таштагол (1999); Бал сатаны: стихи. – Таштагол (1999); Прощения слеза: стихи. – Кишинёв (2004); Слеза прощения: книга стихов. – Новокузнецк (2008); Плот судьбы: книга стихов. – Новокузнецк (2009); Архипелаг Надежды: документально-художественная повесть. – Кемерово (2016); Жизнь как вспышка: документально-художественная повесть. – Новокузнецк (2022).

 

На зыбких росстынях любви (О творчестве поэта)

Олег Максимов – человек суровой судьбы. В разделе «Персоналии» журнала «Огни Кузбасса» можно прочитать: «Пятилетним ребёнком депортирован в Кемеровскую область, как «сын врага народа». В 1958 году амнистирован, в 1989-м реабилитирован. Окончил Литературный институт имени А. М. Горького в Москве. Автор книг стихов. Член Союза писателей СССР».

Из солнечного Кишинёва в заснеженный Таштагол, из культурной среды просвещённой Европы – (отец – профессор, секретарь литературного журнала, мама – певица) в пространство Сибири, где культурная почва формировалась в том числе и людьми, насильственно в неё помещёнными. К таковым относится и поэт, песенник Олег Максимов, который неумолимые повороты судьбы переплавил силой своего таланта и характера в эмоционально ёмкие, берущие за душу стихи.

Художественная картина мира стихов поэта Олега Максимова складывается из понятных и ценных любому человеку образов: родители, родина, природа. Слова общего корня, они обозначают границы нравственной и культурной оседлости, об особой значимости которой в современном, стремительно обновляющемся мире писал академик Д. С. Лихачёв.

Отчизна начинается с отца, и весь земной путь сына освещает батино «путеводное сердце» («Восходят над лесом ночные светила...»). «Продлевая древний род» («Дождались и мы! Пришёл мороз...»), всепобеждающая жизненная сила отца наполняет героя крепостью духа и стойкостью характера. Все стихи, написанные поэтом о родителях, волнующим рефреном соединяют строчки:

Я скучаю об отце,

Боже, как же я скучаю!

Образ матери в стихотворениях поэта светел и свят. Мама – сама стихия жизни, она подарила возможность видеть этот мир, ощущать каждым вдохом пронзительность своего нахождения в земном пространстве.

Молодая мама в простеньком платьице («Алый плат да простенькое платьице...»), седая мама, хворающая и обессилевшая в конце пройденного пути («Стук колёс. Людская смесь...», «Одеялко смятое откину...»), детские воспоминания о маме («В логу ручей. По берегам...»), и знакомое многим чувство – горькое осознание: «Вот и опять не сказал / Самого главного маме» («Полночь. У маминых ног...»).

Образ матери поэтом всегда соотносится с отчим домом. Все предметы здесь отражают гармоничный в восприятии ребёнка деревенский быт, вызывают в повзрослевшем герое осознание невозвратно ушедшего времени. Звучащий в стихотворении «В логу ручей. По берегам...» мотив воспоминаний тоже связан с матерью: «И сладко мамина рука / Малиной пахнет и грибами», строчки наполнены смешанным чувством − горьким осознанием потери и умиротворяющей радостью памяти о самых дорогих людях.

Большая часть стихотворений о природе представляет собой элегическое размышление поэта о жизни, её бренности, быстротечности, невозвратности: «Осенью явственней втрое / предощущенье конца» («Сдобрен застойной осиной»...).

Классический пейзаж для передачи сложного эмоционального состояния героя, ощущающего безжалостный бег времени, – это именно осень. Её краски ярки и завораживают своей палитрой, но скрывается за ними непреклонная поступь зимы. Течение времени вызывает грустное осознание необратимости каждого мига жизни, оно же приводит героя к пониманию, что противостоять «реке времён», уносящей всё и вся в забвенье, может только слово, только творчество:

Открыто сокрытое дышит

И льёт нам взволнованный свет,

Покуда всё видит и слышит

И пишет об этом − П о э т.

                        («Сквозь память скользнул он в Начало...»)

Дружеский круг поэтов Олег Максимов вычерчивает особенно тщательно, взвешивая поэтическое слово, а не земную славу пишущего собрата по перу. Николай Рубцов, Анатолий Жигулин, Виктор Баянов, Геннадий Юров, Александр Ибрагимов. Он посвящает им свои самые сокровенные стихи о творчестве, о душевной боли поэта, помнящего противоречивую историю своей родины и живущего в испытании любовью к ней:

Здесь наша воля и неволя –

За падью падь, за пядью пядь.

...Стоит на боли это поле,

 А мне всю жизнь на нём стоять!

  («Разговор с полем»)

Особое место в этом дружеском круге занимают люди, для которых автор находит известное определение: они «соль земли». Но если для современного читателя это выражение наполнено переносным смыслом, то поэт возвращает наше воображение в земную цепь событий, где соль земли существует как прямое воплощение нечеловеческих физических усилий человека.

Стихотворение «Солончак» звучит как воплощённая в пронзительных стихах история каторжной Сибири ХХ века, история жизни героя, пережившего ссыльные суровые годы и вернувшегося к просоленным могилам братьев по «перековке».

Навсегда остались в сердце поэта «годовые рубцы наших долгих сроков» («А рубили мы лес – только щепки летели...»), но не застили они солнце, не иссушили сердце, не раскололи мир на щепки ненависти и злобы. Душа, «подёрнутая тучами» («Обида»), находит успокоение в созерцании природных чудес, доверчиво погружается в поток жизни.

Поэт внимателен и точен: даже глядя в глаза старой, «до праха износившейся» лошади, он замечает в них неизбывную светящуюся «радость бытия»! («Списанная»). С этим жизнеутверждающим принципом можно пережить многое и осознать главное:

 Будет так. Мне с рожденья везло:

 И в горячке, и в смутной остуде

 Поднимает судьба на крыло

 И встречаются добрые люди.

                         («Дождь со снегом. Гнилая пора...»)

Особое место среди поэтических тем кузбасского автора занимает тема Родины. Это слово в своих стихах Олег Максимов чаще ставит со строчной буквы, утверждая ценность родного края, родной земли, родного − «почвенного» − слова. Именно оно производит впечатление на читателя, впервые открывшего сборник произведений поэта.

Авторский поиск слов, наполненных живой силой земли, вовлекает читающего в сложный диалог, в первую очередь, с миром природы.

 Хрустнет в чаще кедровая ветка −

 Костоломный рассыпчатый звук,

 И навалится на человека

 Осовелый животный испуг.

                         («Хрустнет в чаще кедровая ветка...»)

Обозревая мир вокруг, герой переживает сложную гамму чувств, выразить её обычными словами – обречь на забвение, растерять в потоке жизни, упустить связь с родной землёй. Поэтому так важно «почвенное» слово. И тогда речка «Сквозь глубинные пласты / Пробивается овражно» и несёт «тихоструйную живицу» («Как у самой у воды...»), тогда заря, «как огнебрюхий окунь, / Лениво плещется в реке» («Опять ударит ветер в двери...»).

Переход от осени, которая будет ещё «медоветь» («Вовсю летят опальные листы...»), к зиме, которая для героя сопряжена с чувством «забытости мгновенья и века», поэт обозначает целой россыпью «почвенных» слов:

 Предзимье, предбурье, предтеча –

 Предшествие нового снега.

                        («В лесах моих тихо и пусто...»)

Зимние стихи наполнены сибирской любовью к летящему снегу – «хитросплетенью снежных кружев» («Опять ударит ветер в двери...»), к просторам «под чистыми до боли небесами» («Январь смотрел сквозь прорубь на меня...»), к чистоте вечного мира природы, в котором умиротворённо затихает человек, отдыхая от динамичного века:

 Душа спокойна и чиста,

 Как первый снег в заречном поле.

                         («Всё реже слышен скрип телег...»)

Если природа зимой показана в своём естественном − вихревом,

метельном − движении, то человеку зима даёт возможность отстранения, созерцания, медитации, неторопливого размышления:

А снегопад всё кутает холмы

Лоскутьями холщовых полотенец.

И стёжки от расхристанных поленниц

Уводят в глубь задумчивой зимы.

                          («Зима вошла в мой дом сквозь щель в двери...»)

Впрочем, поэт открывает возможность творчества в любое время года, и для него в любом, даже самом отдалённом пространстве «Мельчают обиды. Светлеют печали» («Предчувствие холода сводит ключицы...»), когда есть возможность припасть к лесному роднику, к своей земле. Именно в этот момент «ожиданьем прекрасного болен» поэт, чувствующий, что «не созерцать, а созидать» («Живица») пришёл он в этот мир.

В стихах Олега Максимова есть и исторические образы, и сатирические хлёсткие строки о современном обществе, есть горькие гражданские стихи и лирические нежные размышления об отношениях мужчины и женщины, о вековом укладе и небесном промысле земного пути человека. И есть во всём этом общее, пронизывающее любой лирический сюжет чувство любви к родине.

Мы верим поэту, что «центр всего земного шара – / Моя пихтовая изба» («Затих в трубе залётный леший...»), что ось мироздания – это любовь к земле, тебя взрастившей.

Светлана Старовойтова

 

 

Олег Максимов. Стихи

Из книги «Амнистия»

СТЕНЬКА РАЗИН

Память, память… В хмельной пирушке –

Охолонься, столичный шик! –

Трезвым голосом пел частушки

Большерукий худой мужик.

Ах, как пел! Становилось тесно

На частушечном дроботке!

И тогда восходила песня:

«Вниз по матушке по реке…»

Передашь эту песню разве?

И в холопстве, грязи, тоске

Жил несломленный Стенька Разин

В этом сросткинском мужике.

Замораживалось застолье,

Когда он поникал молчком.

Душу рвало вселенской болью,

Как обдирочным наждаком.

Только что же я, в самом деле,

Плачу будто? Господь спаси!

Жил в болезненном этом теле

Дух могучий Всея Руси.

Не придумаешь бесполезней –

Шукшина измельчить, избыть:

Выходил он народной песней;

Песню эту не позабыть, –

Потому что она звучала –

Что слезинка текла с лица:

От единственного начала

До единственного конца.

                             1974 год

СНЕГОПАД

Снегири летят с утра –

Значит, быть большому снегу!

Под навес свою телегу

Катит конюх со двора.

Огороды замело.

Снег на скирдах, снег на бане.

Мы с соседом сядем в сани

И уедем за село!

На тишайший снегопад

Невозможно наглядеться!

Всё сегодня –

Словно в детстве,

Словно много лет назад.

Элеватор за рекой.

Стаи галок на берёзах.

Шорох снега.

Свист полозьев.

Нескончаемый покой.

И не надо лучшей доли –

Тем и счастлив человек!

Только б длилось это доле –

Память детства… первый снег.

                                  1974 год

КРАСНЫЙ ХОЛОД

Мать позвала. Я выбежал во двор

И, ослеплённый, замер у порога!

А было так: струилась вдаль дорога,

И дивным светом полыхал костёр.

И я стоял, к глазам прижав ладонь,

И дивный свет просвечивал мне руку.

А было так: озоревал округу

Рябиновый языческий огонь.

Рябина в палисадниках села.

Рябина по лесам и в перелесках.

Рябина на оконных занавесках –

И та внезапно ягоды зажгла.

О, полыханье ягод и ветвей!

С мальчишьих лет во мне неистребимо

Пылает эта красная рябина –

Прекрасный образ родины моей.

И у виска стучалась мысль одна:

Родиться здесь – какое это диво!

И в с я Россия стала вдруг видна,

И сердце красным холодом сводило.

                                       1980 год

СПИСАННАЯ

За табуном весёлым вслед

Влачится, увязая в дёрне.

Её – за выслугою лет –

Не сволокли на живодёрню.

И вот стоит в тени ракит,

Задумчиво следит земное.

Прах износившихся копыт

Смешался с прахом перегноя.

Зачем ей воля и корма?

Что проку – не ходить в упряжке?

К чему, когда и жизнь сама

Давно уж стала грузом тяжким.

Вот так печально думал я,

Её седую чёлку гладя.

И вздрогнул: в лошадином взгляде

Светилась радость бытия!

                             1982 год

 

Из книги «Солончак»

ЖИВИЦА

Доверившись лесной глуши,

Я предавался созерцанью –

Осенних красок увяданья,

Весенних паводков души.

Всего порою было жаль!

Я полон был такой любовью –

Почти вселенская печаль

Вдруг нисходила к изголовью.

Я знал тогда наверняка,

Любимой упиваясь глушью:

Постигший душу родника

Поймёт и человечью душу.

Не уворует, словно тать,

И в ближнего не бросит камень.

Не созерцать, а созидать

Он станет – добрыми руками.

Что ж! Тем и счастлив я вполне:

Под шум дождей и звёзд мерцанье

Живое вызрело во мне…

Какое ж это созерцанье?!

                         1976 год

ОТГАДКА

Хлебным духом исходит жильё,

Дух морозный гудит над логами.

Бабы в речке полощут бельё,

Вороха отминают вальками.

Можно в баньках, на мятном пару,

А они – в полыньях у плотины!

На ветру, на крутом сиверу

Белокрыло взлетают холстины,

Обретают снегов белизну,

Чистоту родниковой купели.

Ах, какую поднимут волну

Полотняные струи постели!

Закружит этот водоворот –

Ночь плывёт не в пустых разговорах…

Вот откуда весь здешний народ –

С енисейскою синью во взорах.

Рубим избы. Гоняем плоты.

Ткём холстину – ивановской краше!

И чисты, родниково чисты

Наши души и помыслы наши.

                              1978 год

                   ***

Сдобрен застойной осиной

Сумрачный запах хвои.

Ветер доверчивой псиной

Тычется в ноги мои.

Благословенно доверье

Ветра, воды и огня!

Осень калёные перья

Стряхивает в зеленя.

Древний погост под горою

Высветлен в тон багреца.

Осенью явственней втрое Предощущенье конца.

В почвенном тающем хрусте

Слышу ушедших вчера.

Только ни боли, ни грусти –

Что же? Такая пора!

Будто бы в одночасье

Вышел на те рубежи,

Где так возможно согласье

Почвы, небес и души.

                            1983 год

                    ***

Светало. Скрипели ступени крыльца.

И клён у ворот осыпался.

И ветер легонько касался лица,

Как чьи-то прохладные пальцы.

Озимо дымились в логу под горой

Колодцев замшелые срубы.

Дышали берёзовой тёплой корой

Над крышами белые трубы.

Рыбачий баркасик напористо лез,

Как в вершу, в кусты краснотала.

Всего было вволю той осенью здесь,

 А мне так всего не хватало!

Безумно молил я продления дней,

Но всё же душа понимала:

Любить эту землю всей жизни моей –

Всей жизни – и той будет мало!

                                  1982 год

 

Из книги «Слеза прощения»

Задули сизые ветра

В свои незримые валторны!

Любимая моя пора –

Морозно, ясно и просторно.

Блистает юная звезда,

Как вёдрышко на коромысле…

Вокруг такая чистота,

Что ясные приходят мысли.

Антенны чуткая стрела.

Весь мир свела на отчей хате!

Ночь глубока и так светла,

Что в небесах я вижу батю.

                   ***

Вот это расходились холода –

Ни облачка на небесах, ни тучки!

Но хрусткая небесная слюда,

Крошась, роняет сизые колючки.

Такой мороз, что дым примерз к трубе,

Столбом торчит на задубевшей хате!

А снегирёк поет на городьбе –

 Взволнованно, тепло и очень кстати.

Затопим печь. Ликующей волной

Вскипит огонь! И отворится книжка…

И счастлив я, пока поёт со мной

Румяный мой, как снегирёк, сынишка.

 

Из книги «Плот судьбы»

Больно жалится? Экое диво!

За другое не любят её:

На беде да разоре крапива

Беспечальное правит житьё.

Погорельцы отсюда бежали,

А она зацвела на золе.

Всех людей с той поры она жалит

За измену родимой земле.

На пожарище, пустоши, камне –

Как ещё выживает она?

Нет, не руку она обожгла мне –

Опалила мне душу до дна.

Опалила забытою болью,

Что однажды взошла из огня,−

Безнадёжной последней любовью

К той земле, что взрастила меня.

                   ***

Кустарник. Кладбище. Кресты.

Полуистлевшая ограда.

И полотняные холсты

Медлительного снегопада.

И, перемёрзшая насквозь,

Скрипит крушина у опушки.

И шпиль бревенчатой церквушки

Реален... как земная ось.

И я, весёлый человек,

Стою в молчании смиренном:

И я реален в мире бренном –

Не более ... чем этот снег.

                    ***

Печь хлеба. Ребятишек рожать.

Ткать. Стирать. Убирать огороды.

Мужика у калитки встречать

Не с войны, а с работы.

 – Да неужто одна и судьба –

Разрываться на части?

– Ребятишек рожать, печь хлеба –

Разве это – не счастье?

                      ***

Сиреневый куст за сосновой избушкой

В окне моём ловит своё отраженье.

Бескровное солнце над гулкой опушкой

Дневное своё завершает круженье.

Зажглась материнством осенним пшеница,

И мысли приходят: о воле, о хлебе.

За ближним подлеском волхвует синица,

И трудно понять: на земле или в небе?

И хочется вскрикнуть на птичьем наречье,

Взлететь на обрыв, сквозняками продутый!

И видеть, как падают в вечность минуты,

И верить в бессмертность души человечьей!

 

Из новых стихов

А ветер смеялся и плакал,

Как буйный безумный больной,

И кринка, надетая нá кол,

Гудела органной струной.

Печально гудела и странно

Тоскою несбывшихся грёз.

И словно внезапною раной

Пронзила мне душу до слёз.

А впрочем, ну что мне за горе,

Какая моя в том вина,

Что кринка на старом заборе

Грустит в этот вечер одна?

Но я разгадал в этом крике,

Летящем в пространство двора:

В прекрасной заброшенной кринке

Страдает душа гончара, –

Что в час этот, злой и недужный,

Как будто упавши с креста,

Вдруг стала пустой и ненужной

Рождённая им к р а с о т а.

                        7 февраля 2022 г.

                    ***

Догорает короткий рассвет,

День проснулся, бредёт наугад,

Погружая мой тающий след

В бесконечный холодный закат.

Стал наивен я, словно дитя,

Жизнь, как книжку, пытаюсь прочесть

И понять, навсегда уходя,

Кто я есть и зачем же я есть?

Для чего выдирался из жил

На раздёрганных нервах годов,

Что любил я и чем дорожил,

И за что умереть был готов?

Есть ли смысл на закатном краю

Доверяться надеждам седым,

Как бы жизнь я устроил свою,

Если стал бы я вдруг молодым?

Ведь с годами мне стали видней

Знаки жизни, растраченной в дым!

...Ничего не сменил бы я в ней,

Если стал бы я вдруг молодым.

                            21 августа 2021 г.

                       ***

А осень и вправду была золотая,

Вовсю приближая зимы серебро!

В отлёт уходя, лебединая стая

Над домом моим обронила перо.

Всё то, что не спелось в лебяжьем строю,

Явило оно в колыбельку мою.

Что мог понимать стригунок голопузый,

Играя пером перелётного дня?

Но, может быть, в час этот кровные узы

С поэзией русской сроднили меня.

Она не спешила открыть мне объятья,

Ревниво хранила свой вечный секрет,

Но я, как надежду, любовь и проклятье,

Пронёс этот крест до седых своих лет.

Я знаю: в такую же позднюю осень

Рванёт моё сердце под левым ребром,

И молодцем добрым ударившись оземь,

Я вмиг обернусь лебединым пером.

Простившись с земной золочёною клеткой,

Где стих мне являлся, что божья роса,

Взлечу я в зенит стригунком-малолеткой,

Уже навсегда обживать небеса.

А эти слова высоты поднебесной

Что сердце сжигают прощальным костром,

Считайте моей лебединою песней,

Что я написал тем лебяжьим пером.

                              17 сентября 2021 г.

Источник: книга «Классика земли Кузнецкой». Т. 3. Современная литература Кузбасса, Кемерово, 2022.

Подборку материалов и фотографий памяти поэта, прозаика, журналиста подготовила

Нина Инякина,

г. Кемерово

Архив новостей