Писатель Горной Шории Вениамин Борискин

Вениамин Порфирьевич Борискин далеко не сразу встал на писательскую стезю. Многие годы он работал на производстве, трудился электриком, экскаваторщиком и, кажется, не помышлял о литературном творчестве. Если бы не один случай… Но обо всём по порядку.

Родился Вениамин 2 апреля 1957 года в посёлке Казас (был такой посёлок в Мысковском городском округе Кемеровской области. Расположен на правом берегу Мрассу у устья горной реки Казас). 

С детских пор Вениамин любил много читать, вечерами слушал рассказы взрослых о прошлой жизни. С детства приучился к охоте. В этом ему помог старший брат Григорий. Они вместе ходили на охоту и всё свободное время проводили в тайге. Эта страсть осталась на всю жизнь.

После окончания школы-девятилетки в 1972 году поступил в Томь-Усинский энергостроительный техникум на факультет «Монтаж электрооборудования станций и подстанций». Получив диплом, работал в городе Кургане. Отсюда ушёл на срочную службу в армию. Служил в войсках ПВО на Камчатке.

После службы вернулся в родной посёлок. Работал электриком и экскаваторщиком на угольных разрезах «Сибиргинский», «Междуреченский».

В первый раз свои силы в литературе попробовал после страшного случая, произошедшего с его дядей Алексеем Прокопьевичем Акуляковым. Тот вышел победителем в поединке с огромным медведем. О том, как это произошло, Вениамин Борискин подробно описал в рассказе «Схватка в тайге». Первый «блин» получился очень удачным, его опубликовала местная газета. После этого начал писать другие рассказы, юморески, охотничьи истории.

Прозаик Вениамин Борискин работает в жанре эссе, новел, небольших рассказов. Его произведения публиковались в местных журналах «Кай», «Полифон», «Кузнецкая Крепость», «Литературный Кузбасс». Пишет он и в местные газеты – «Вечерний Междуреченск», «Контакт», сотрудничает с газетой «Знамя шахтёра в новом тысячелетии» города Междуреченска.

Член Союза писателей России с 1999 года.

Вениамин Порфирьевич пишет на шорском и русском языках. Изданы брошюры с его рассказами «Торумчулар» («Шишкари», 1997) и «Схватка в тайге» (2000), книга «Мен черимнин состери» («Моего края рассказы», 2008). В его творчестве есть и задумка – написать роман на шорском языке о жизни далёкой деревни.

Авторы веб-энциклопедии так говорят о литераторе: «Самобытный представитель шорской творческой команды – писатель Вениамин Борискин. Прекрасно владея родным языком, он создаёт произведения, полные доброго юмоpa. Его герои, в основном деревенские жители, как истинные «дети природы», точно выражают особенности национального характера и взгляды народа на окружающий мир».

А президент кузбасской ассоциации шорского народа Светлана Дудкова однажды, говоря о В. П. Борискине, подчеркнула:  

«На самом деле выдающихся людей, которые сделали много полезного для развития культуры, среди шорцев очень много. Уверена, что их имена будут известны и через десять, и через 20 лет. И к ним добавятся новые имена учёных и поэтов».

Вениамин Порфирьевич принимает активное участие в жизни своего народа.

Его неоднократно избирали делегатом съездов шорского народа. Несколько лет он входил в Совет Ассоциации шорского народа (2003-2007). Являлся членом Совета общества коренного населения «Алтын Шор». В 2006-2007 годы был председателем Шорской организации Союза писателей России.

Много лет участвовал в шорском фольклорном ансамбле «Ойун», для которого писал и ставил сценки на шорском языке.

За свою активную деятельность награждён областными медалями «За веру и добро», «За служение Кузбассу», юбилейной медалью города Междуреченска.

Сейчас живёт в Междуреченске.

По материалам Internet

Возрождение из пепла. Писатель Вениамин Борискин – о творчестве, деревне и цивилизации

Соседство угольных разрезов привело к исчезновению с карты Кемеровской области некоторых национальных деревень. О жизни села, о корнях и творчестве с писателем Вениамином Борискиным побеседовала корреспондент газеты «АиФ – Кузбасс».

– Вениамин Порфирьевич, вы пишете юмористические рассказы. Откуда черпаете темы для них? Кто ваши герои?

– Сюжеты всех рассказов брал из жизни. Половину жизни провёл в деревне и заметил, что везде есть люди-весельчаки, которые могут рассказывать о шуточном событии с такой серьёзностью, что слушатели падают от смеха. Сначала мне просто нравилось их слушать, затем стал записывать истории.

Например, был в одной деревне дедушка, который очень любил рассказывать о том, как попал в плен к немцам. Рассказывал, что немцы его сильно боялись, потому что он на один штык сразу троих врагов накалывал. Вот однажды взяли его в плен, начали избивать дубинами, но он «сжал кости покрепче», и дубины ломались. Тогда ударили ему по голове. Герой разозлился, достал изо рта пистолет и застрелил всех. Вот такая история вошла в мои рассказы.

Многие рассказы записаны из моего жизненного опыта. Ведь я охотник, всегда изучал повадки животных, поэтому мне было легко писать о них.

Был у нас такой случай много лет назад в Междуреченске (я тогда работал корреспондентом в одной газете). Над городом всю ночь кружили гуси, их было, казалось, несколько тысяч. Принёс я о них в газету статью, но редактор говорит, мол, уже все написали о гусях, тема больше неинтересна. Но статью прочитал, и она вышла. Дело в том, что все написали краткую новость, а я добавил то, что знал о гусях. Так, все крупные птицы летят за вожаком, а гуси меняют друг друга на протяжении всего пути…

Много у меня есть рассказов о медведях. Навсегда запомнил случай, когда за мной метрах в семидесяти шёл огромный зверь. Иду по тайге, слышу, как один сук сломался, второй. Ветра нет, сами они не ломаются, значит, хозяин тайги недалеко.

Когда увидел гигантский след, стало даже нехорошо. У меня тогда в стволе ещё и патрон застрял. Получилось, что двустволка фактически превратилась в одностволку. К счастью, обошлось. Медведь шёл за мной километра два, но не напал. А ведь такой зверь задрал в нашей деревне охотника и покалечил моего дядю.

Кстати, об этом и был мой первый рассказ «Схватка в тайге». Дяде удалось что-то засунуть в рот медведю и уползти. Раны, шрамы, щека была разорвана до уха.

– Как в вашем творчестве отразилась жизнь в вашей деревне?

– Уже больше десяти лет назад я начал писать на родном языке книгу «Шорская деревня». Казалось, кто-то диктовал мне – всё так хорошо выходило. Но меня прервали. В администрации города к 50-летнему юбилею попросили подготовить книгу о происхождении названий гор, скал, утёсов. На работу оставалось три года. Согласился.

Работал над книгой год, собирал информацию, ездил по деревням, со старожилами общался. Но когда составил смету и пришёл в администрацию, оказалось, что денег нет. Тогда я сильно расстроился, ведь год работы пропал. Над книгой работать не стал. Пытался вернуться к «Шорской деревне», но настрой был уже не тот. Не смог поймать прежнюю волну. В итоге уже лет 13 лежат эти материалы.

Сейчас хочется продолжить работу. Но настроение уже будет другим. Написанное я перечитываю и смеюсь – такое там всё весёлое, много забавных фактов и историй. А вот концовка, наверное, будет такой, что захочется плакать. Ведь уже и деревни больше нет. Память у меня ещё свежая, ведь три года прошло с тех пор, как Казас сравняли с землёй.

– Вениамин Порфирьевич, каким вы помните свой посёлок, пока его не «захватили» угольщики? Как вы считаете, оправился ли шорский народ после уничтожения Казаса?

– На самом деле Казас не первый посёлок, который пострадал от угольщиков. Первым пал Курья. В 1971 году его, можно сказать, стёр с лица земли разрез «Сибиргинский». Через много лет, кстати, местный житель написал песню о посёлке. Когда он её пел на празднике Пайрама, все плакали.

Бывает, соберёмся мы с близкими, вспоминаем наш Казас... Посёлок был небольшой, в 60-70-е годы у нас было около 50 дворов всего. Люди все беззлобные, добрые. Все общались друг с другом. На праздники обязательно ходили друг к другу в гости, весной поднимались на гору.

Жили мы все одинаково. Держали скотину. Наша семья, например, держала двух коров, трёх поросят, несколько овец, много кур и уток. Огород сажали, конечно. Мы, дети, с малых лет были приучены к охоте и рыбалке. Это были мои самые лучшие времена. Реки были полны рыбы, тайга – дичи.

Когда в конце 1970-х открыли разрез «Междуреченский» в трёх километрах от нашей деревни, наша чистейшая речка Казас стала сохнуть. Ни о каком хариусе уже и речи быть не могло. Скотина стала дохнуть, овощи в огородах не родились, грибов и ягод в тайге тоже практически не стало.

Последней каплей стал разрез «Береговой».

Мы всегда просили не трогать нашу священную гору, куда ещё наши деды ходили, просили у предков защиты. Нам клялись, что не тронут её. Но в 2011 году разрез начал копать нашу гору. Жить стало просто невозможно, даже опасно. Дома тряслись от взрывов. Я писал во все инстанции, в газеты. Толку не было. Хотя даже и пробы воды отправляли, ведь мы же брали воду из той же речки. В ответ – одни отписки.

Большого труда стоило расшевелить эту «машину». Приезжал к нам главный федеральный инспектор области. Только он и спросил у всех «контролёров», почему они не реагировали на обращения людей, заставил взять пробы воды. На совещании все ужасались, как в посёлке вообще люди живут. Ведь Казас, по сути, превратился в яму, в которую с разрезов летит вся пыль и грязь. А в этой яме люди жили 40 лет!

На деньги, которые заплатили угольщики, пришлось перебраться в город. Это было тяжёлое, но единственно верное решение. Затем посёлок разровняли бульдозерами. Так цивилизация погубила шорскую деревню. Прошло года три, пока шорский народ не оправился.

– Как, по вашим наблюдениям, живёт сегодня национальная деревня? Возрождается или умирает?

– Замечаю, что сегодня деревня начала возрождаться. Вижу большой патриотизм в молодёжи. Молодые люди стали осознавать свою историю, сожалеют о том, что уничтожено годами.

Сейчас, например, несмотря на то, что в Междуреченске у нас хорошая квартира, мой младший сын строит дом в деревне Чувашка, а вместе с ним и ещё несколько наших родственников и знакомых из Казаса. Мы с женой тоже подумываем над тем, чтобы потом перебраться в деревню, завести скотину. Даже шутим сегодня, что создадим свой «казасский» квартал.

Деревня начала возрождаться. Это хороший знак. Но беспокоит то, что молодёжь не знает языка. Даже мои дети, несмотря на то что мы с женой в семье говорим по-шорски, всё понимают, но ответить на родном языке, к сожалению, не могут.

– Вениамин Порфирьевич, если сравнить советский период и последние четверть века, изменилось ли ваше отношение к творчеству в плане сюжетов и тем на сломе эпох?

– Отношение к творчеству изменилось. У меня руки опустились, когда понял, что никому не нужно то, что ты пишешь, о чём говоришь. Поэтому я давно уже ничего не писал. Тем более, чтобы выпустить книгу, нужны деньги. Поэтому благодарен «Южному Кузбассу», на котором я работал, за спонсорскую поддержку одной моей книги.

Один мой хороший знакомый подготовил замечательную историческую книгу, в которой рассказал уникальные истории шахтёров, шахтёрские судьбы. Но до этого, оказалось, никому нет дела. Денег, чтобы опубликовать книгу, нет.

Кроме того, опускаются руки, когда видишь, что и у читателя нет интереса. Ведь сегодня молодёжь погрузилась в «компьютерную» реальность. Для кого же тогда писать?

Источник: газета «АиФ Кузбасс», 29 ноября 2016; https://weekend.rambler.ru/items/35413588-vozrozhdenie-iz-pepla-pisatel-o-tvorchestve-derevne-i-tsivilizatsii/

Вениамин Борискин. Рассказы

Встреча с чёрным медведем 

В ту, теперь уже далёкую осень, мы со старшим братом решили дойти до заброшенного лагеря, про который много слышали. Точного его местонахождения мы не знали, – никогда не были в тех местах. От местных жителей про него тоже ничего полезного не узнали. Решили идти наобум, найдём – хорошо, не найдём, поищем в другом месте.

Попутно решили поохотиться, места глухие, народу мало, дичи должно быть много. Подготовились хорошо: еды взяли на день, патронов достаточно. Рано утром тронулись в путь. Когда рассвело, мы с братом были уже далеко в лесу. Чем дальше в лес, тем дольше, как говорят, будет обратный путь. Шли и охотились на рябчиков. Их было много. Я уже подстрелил штуки три, а брат – ни одного.

После обеда пошли места, где мы никогда не были. Решили идти по какому-то ручью – по словам старых охотников, в этих местах все ручьи впадают в ручей Сухой Тоз, где и находится искомый нами объект.

Шли долго и, наконец, вышли к большому ручью, почти речушке. Мы поняли, что это и есть Сухой Тоз. Но где же бывший лагерь для заключённых: вверху или внизу? Решили идти вниз и не ошиблись – минут через десять вышли к заброшенному лагерю. Ничего интересного там не было. Сам лагерь расположен в широком логу между горами. Бараки уже развалились, вышки погнили, колючки в траве уже не видать. И зачем только били ноги, идя в такую даль?! 

Перекусили ещё раз. Браг предлагает идти ещё дальше, я возражаю: мы и так ушли далеко. А ведь ещё и обратно идти, а он, обратный путь всегда тяжелее. Ноги уже устали идти по горам и лесам. Короче, к общему знаменателю не пришли – брат пошёл дальше, а я повернул на 180 градусов.

Через некоторое время он догнал меня и предложил спрямить путь, пройдя, а не обойдя одну гору. Штурмовать гору он решил, пройдя по кустам акации, где, как он сказал, в изобилии должны водиться рябчики. Конечно, мне они уже не нужны, я настрелял на шурпу, а ему неохота возвращаться пустым.

Он, как медведь попёр через самую гущу, а я, выбирая более лёгкие места, выбрался на вершину горы. Брат шёл где-то рядом, справа. С его стороны ко мне прилетели два рябчика. Одного из них я снял, второй улетел обратно. Я пошёл за ним и вдруг под сухостоем в земле увидел какую-то дыру, а в ней кусочек чего-то чёрного.

«Барсук», мелькнуло в голове. Ведь только его хвост может чернеть в дыре. Пока не убежал надо его подстрелить, ведь это такая желанная добыча.

С такими мыслями подбегаю к дыре, сую туда ствол и сам заглядываю. Огромная чёрная шайба смотрит на меня. Запомнилось, взгляд какой-то не то, что злобный, а равнодушный, типа, ну что тебе нужно от меня. Нос как у собаки, только намного крупнее, а мои стволы в десяти сантиметрах от этого носа.

В своём прыжке я, наверное, побил все мировые рекорды. Волосы встали дыбом, высоко подняв шапку. Я бежал от этой берлоги, всеми клетками спины каждую секунду ожидая мощного удара медвежьей лапы. Ведь когда дичь убегает у любого охотника, тем более зверя, просыпается инстинкт преследования. Сейчас я был дичью. Но, к моему счастью, у медведя инстинкт не проснулся (хорошо задремал, видать), и я остался жив.

Я бежал подальше от этого опасного места, а когда удостоверился, что убежал далеко и преследования нет, решил отдышаться и зарядить пулевые патроны. Зарядил, отдышался и огляделся. И, о, Господи! Прямо передо мной на расстоянии примерно двадцати метров стоял тот самый сухостой, а под ним небольшим бугром выделялась та самая берлога, от которой я так далеко убежал. Следы на снегу показывали, что я бегал вокруг берлоги и пробежал как минимум три раза.

Сидя в берлоге, медведь, наверное, думал: и что этот дурак разбегался вокруг его жилища? Сам дурак. Я от тебя убегал, а ты этого не понял и подумал чёрт знает что.

Успокоившись, я решил найти брата. Он должен быть где-то недалеко. Пройдя немного в сторону, я, чтобы не спугнуть медведя (так уж он меня и испугался!), негромко окликнул брата. В ответ – тишина. Пробежав ещё немного, опять окликнул – тишина. Ещё пробежав, крикнул во весь голос. Брат отозвался где-то очень далеко. Ничего себе, как далеко убежал. А если бы медведь напал на меня, кто бы выручил?

С ворчанием побежал к нему. Не добегая, ещё издали кричу: медведь! И вдруг брат остановился. Дуплетом выстрелил в воздух и, оглядываясь, начал торопливо перезаряжать ружьё. Подбегаю, спрашиваю:

– Ты чего в воздух пуляешь?

Он, оглядываясь,

– А где медведь?

– В берлоге, конечно!

 – Пойдём, подстрелим.

 – Пойдём. Только из берлоги выгонять его будешь ты.

 – А что, он внутри что ли?

 – Конечно, где же ещё.

Решили прийти на следующей неделе с толпой. Хорошо запомнили место и пошли домой.

На следующей неделе на выходные пошёл снег, начался буран. Но всё равно вчетвером пошли на медведя. Лог нашли быстро, а вот саму берлогу за целый день так и не нашли, ведь я не пометил её. Вначале ходили друг за другом с ружьями наготове. После обеда каждый срубил себе по жердине и тыкал им в каждое подозрительное место. Все разбрелись, ружья за плечами. Вот бы кто-нибудь нарвался, куда бы все бежали.

Эту берлогу я нашёл и пометил только в следующем году. Но медведь больше там не зимовал. А в тот год он, оказывается, никуда не убежал и зимовал в своей берлоге. А четыре дурака целый день кружились рядом и тыкали жердинами во все дыры в земле.

Со мною вот что приключилось

В наших местах летом скотину пасём по очереди. Один раз очередь до меня дошла. С утра собрался, скотину на поле погнал. Скотина пасётся, а мне делать нечего, скучаю. То песни пою, то в пляс пускаюсь. На поле меня никто не видит, поэтому развлекаюсь, как хочу.

Умел бы читать – книгу какую взял или журнал. Но, увы, читать не научился, хотя у меня образование 7 классов: три в первом, четыре во втором. Но и петь и плясать целый день тоже надоело. Хотя заметил, что, когда балдел, коровы как-то странно на меня смотрели, примерно, как на дурака. Но мне-то что, пускай смотрят. Корова, она и в Африке корова.

Но я уже устал, в сон потянуло. После вчерашней попойки кого угодно потянет. Смотрю, рядом со мной мой бык стоит, смотрит на меня понимающе. А бык у меня вообще очень умный, не сравнить с другими быками, тупорогими. Короче, смотрит мой бык на меня и чуть ли не говорит: мол, всё вижу, тяжко тебе, устал как собака. Ну что ж, отдохни, а я присмотрю за остальными, чтоб не ушли куща.

Спасибо тебе, говорю, мой бычара, уважил своего хозяина. Так и быть, отдохну малость, а ты покарауль.

Ну, и лёг на траву. И уже заснул, даже сон какой-то начал видеть, как вдруг... (ох, этот вдруг – всегда не вовремя!), как вдруг слышу, что мой бык дурным голосом орёт. Соскакиваю, как ошпаренный, смотрю, что происходит. А там ой-ой-ой!

Огромный медведина коров гоняет, а мой бык гоняет этого медведя. Вернее, не гоняет, а догоняет. Коровы от медведя ко мне бегут, медведь за ними, а мой бык – за медведем. Увидел я, что сейчас стадо затопчет меня и во весь дух к дому! Коровы за мной, медведь – за ними и т. д., как в известной сказке: дедка за репку, бабка за дедку...

Бегу и думаю: а почему это я вдруг убегаю? А если медведь корову задерёт – мне отвечать? Нет, так дело не пойдёт. Сам-то я мужик не хилый – и не с такими медведями справлялся. С такими мыслями схватил я первую попавшую под руку дубину и – обратно к стаду.

Коровы шарахнулись от меня в разные стороны. От неожиданности медведь остановился и на меня уставился, как на дурака. Вот в это-то время и подоспел мой бык. Как дал он медведю под рёбра рогами, так тот прямо под ноги мне и прилетел. Ну, и я не растерялся – дубиной по башке со всего маху, с придыханием. Дубина сломалась напрочь. Медведь вякнул, крякнул и, почесавши бок, орёт мне:

– Ах, ты так! Ну, держись, скотина!

Как дал мне в челюсть – я в кусты. Поднимаюсь уже озверевшим, хватаю его за шкварник и калганом под дых. У медведя аж в зобу дыханье спёрло. А тут ещё сзади мой бык жару поддаёт. С разбегу, с криком «кий-я» медведю каратэ показывает. Стоящему зверю задним копытом прямо в челюсть попал. Медведь тоже в кусты улетел.

Но всё-таки зверь он крепкий. Поднявшись, он моему быку сделал подсечку и бросил через себя, а мне орёт, ну, иди ко мне, не бойся. Но я с детства привык драться, никого не боюсь. С ходу я ему показал приёмчик дзюдо, а потом, когда он меня почти догнал, ещё кусочек самбо показал. Гад, «съел» он мой кусочек самбо, ещё и спасибо сказал. А я ему отвечаю – не за что. Садись, говорю, дорогой, рядышком. У меня ещё сало есть, да и бутылочка завалялась.

Сели мы с ним рядышком, попили, поели, да ещё и в песни-пляски пустились. Помню, он домой пошёл, а как я пришёл-не помню. Где-то вещи свои потерял, деньги. Может в трезвяке побывал-не знаю.

Проснулся утром, а на голове сковородка надета, наверное, жена позаботилась.

Источник: https://www.gornayashoria.ru/boriskin_v.html#data_frame