Портреты родины моей (О мастерстве художника Анатолия Акимовича Водопьянова)

Анатолий Акимович Водопьянов украсил свой дом необычными наличниками. Более того – «тематическими» наличниками! Этот дом знает едва ли не каждый житель районного центра Промышленная. Сюда приходят школьники. Здесь бывают допризывники. Нередко специально приезжают взглянуть на него гости из города Кемерово.

В 1981 году в посёлке Промышленная мы готовили телепередачу про сувенирный цех местного деревообрабатывающего завода. И вдруг увидели этот дом. В ту пору в сувенирном цехе проводили семинар специалисты по народному творчеству из Московского научно-исследовательского института художественной промышленности.

Для них необычный декор этого дома тоже был откровением. Засняли слайды. Вскоре в программе «Новости» мы увидели дом мастера Водопьянова со всем его воинством. Впрочем, Анатолий Акимович известен кузбассовцам и по другому телевизионному «каналу». В передаче «Кто из шестнадцати?» в 1982 году Водопьянов занял первое место в конкурсе на лучший эскиз резного наличника.

Всякий раз, когда бывала в Промышленной, приходила к Водопьянову и всякий раз ожидала, какой ещё сюрприз приготовил мастер на сей раз. И всякий раз радостно останавливалась около его дома, словно вижу его впервые.

– Ну, ещё раз здравствуйте, старые знакомые, «солдатушки – бравы ребятушки» ...

Истовое, сходное с изображением Спаса на древних русских знаменах лицо воина в шишаке, может, участника Куликовской битвы, а, может, – Ледового побоища ...

А вот – сразу его узнаёшь! – бывалый седой усач. Герой Бородина. «Да, были люди в наше время ... не то, что нынешнее племя; богатыри – не вы!..»

Лихой, кудрявый николаевский солдат в бескозырке.

Смышлёные глаза. Может, тот, что насмерть стоял в Севастополе в 1855-м. Из тех, что привыкли от крепостного веку – «терпеть можно, значит, терпеть нужно ...»

Аскетичное, пылающее священным гневом лицо. Будёновка. На ум приходят «комиссары в пыльных шлемах», герои «той единственной гражданской», память о коих каждый несёт в своём сердце ...

Усталое, решительное лицо воина Великой Отечественной. Одного из тех, что врастали в землю Родины, собой её ограждая ...

Анатолий Акимович Водопьянов по профессии волочильщик и электромонтажник, 35 лет проработал на заводе. Учился ли где-нибудь? Нет, так «с детства баловался карандашом». А началось всё с табакерки. К отцу, сапожнику, пришёл клиент. И дивная у него была табакерка, разделанная соломкой ...

Странно, но именно когда и здоровье несколько пошатнулось, и зрение значительно снизилось, пошла самая жаркая, самая захватывающая работа … А может, и не странно вовсе – может, именно в творчестве, извечном источнике жизни, и черпаются новые силы ...

Первое знакомство с Водопьяновым состоялось у ворот, на которых сшиблись в схватке богатыри. А потом мы обходили дом, и хозяин охотно рассказывал: «Хотел изобразить русского солдата в разные времена. Потому что одно дело – проворный и сам за себя радетель, петровский воин в заломленной треуголке, и вовсе другой человек – служака 1812 года, на царской службе поседевший. Видите, начальство «глазами ест», а про себя думает: «И-и, милок, скольких таких перевидал, а ничего – живу».

Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваши деды?

Наши деды – славные победы. Вот где наши деды!

Такова идея водопьяновского декора. И снова знаменитые «пермские боги» приходят на ум. И, конечно же, работы художника Ивана Селиванова. Та же весомость, та же пластичность. Хотя ни Водопьянов, ни Селиванов сроду «пермских богов» не видывали. Что это – Селиванов в живописи, Водопьянов в деревянной скульптуре? Общность народного видения, где и когда бы ни вершил своё таинство мастер, – в Перми ли в XVIII веке, или сегодня в посёлке Промышленной, или в городе Прокопьевске?

Впрочем, столь уж прямой мостик от Селиванова к Водопьянову не перебрасывается. Потому что к моменту создания «военного декора» не посчастливилось Анатолию Акимовичу пройти, в отличие от художника Селиванова, такую серьёзную школу, как Заочный народный университет искусств. И тем не менее – программа народности, программа особого видения мира, веками заложенная в толще мастерства народа российского, водила резец неведомого пермского мастера, кисть прокопьевского Ивана Селиванова и нехитрый инструмент мастера Водопьянова из посёлка Промышленной. Просто сказать: самобытность. А какая она – самобытность? И что такое она?

Вот – «слон в цветах» украинской художницы Примаченко. Конечно же, никем и никогда не виденный. Но так верно передающий громоздкость и экзотичность самого понятия «зверь неведомый». Или огромное – больше дома! – аистиное гнездо. Не бывает такого? Не бывает. Но ведь понятие «счастье», символ коего аист, – огромно!.. Или овощи, похожие на драгоценные, шелками шитые цветы народной художницы Екатерины Белокур, – единство всего сущего на земле, будь то роза или прозаические бураки. И селивановские портреты, словно не рисованные, а кистью «вылепленные». И вот эти водопьяновские воины – суровые, плутоватые, разящие. Самобытность. Понятие, жарко обсуждаемое во все времена искусствоведами, историками, филологами ...

... Анатолий Акимович рассказывает: «В Великую Отечественную не воевал. Не довелось – глаз подвёл. На трудфронте работал. И теперь я как бы долг чувствую. С этого и наличники пошли. Когда стал их вырезать – многие дивились. Почему, дескать, воины? А я подумал: кто такой постановил, что только, мол, деревянные кружева и есть красота? Я хочу, чтобы около моего дома память жила. Чтобы дети приходили, останавливались, а я бы им рассказывал, что слава наша в Великой Отечественной – древняя, с Куликова поля пошла.

Я нарочно посадил рядом на наличниках гренадера 1812 года и воина нашей Великой Отечественной – «два Бородина». И знаете, всё вышло, как я думал. Приходят, интересуются. Я много читал и читаю про Отечественную войну 1812 года – потому что от неё прямая дорога к героизму нашего народа в Великую Отечественную. Так что работа моя на эту тему – моё уважение к исторической памяти нашей страны».

Ещё в ту первую встречу ясно было: Анатолий Акимович идеи не то что приемлет – он их впитывает. «Идёт на приём» – немедленно. Всё время настроен на находку. Стоило задать вопрос: никогда не пробовали вырезать из дерева зверушек, фигурки какие-нибудь? И тут же – ответ: а ведь можно шкатулочки делать для ветеранов войны, чтобы в них медали свои держали. И чтобы шкатулочки – в виде воинов ...

Через какие-нибудь полгода в телепередаче мы уже показывали водопьяновские шкатулочки. Правда – не для орденов и медалей. Замысел не получился. Подгрудные фигурки все тех же воинов – настольные украшения, коробочки для булавок, пуговиц, скрепок. Горельеф вырвался из удерживавшей его плоскости и вот она – деревянная мелкая пластика.

Оговариваюсь сразу – с присущим «первости» несовершенством, но и со всей новизной, свойственной только «первости». Была в этих коробочках покоряющая свобода видения – тот же гусар, но тот ли? Иной масштаб, иное назначение и интуитивно найдена шуточная молодцеватость красавца-вояки, который вот-вот подмигнёт хозяйке, доверившей ему своё колечко или другую безделку ...

Идея коробочек не нашла развития. Но вот прошло три года. И что же? Целая армия воинов разных времён поселилась в доме мастера Водопьянова.

Так появились кружки и мелкая пластика. Дюжина «платовских казаков» – каждый сам по себе, ни одно лицо не повторяет другое. «Тарас Бульба с сыновьями», «Павка Корчагин» ...

«... Кружки – отличный памятный подарок. Сопровождает в пути рыболова, охотника. Её на прогулку в лес можно взять. Кружка должна быть лёгкой, недорогой, ходовой – и пусть тоже служит памяти. Я дарю такие кружечки моим односельчанам. Ребятам, когда в армию им идти. На память дарю», – рассказывал мастер.

Кружки Водопьянова – особая тема. Примечательно, что он их постоянно называет «памятными». Интуитивно народный мастер угадал издавна существовавшую на Руси традицию, которая нашла своеобразное отражение в русском прикладном искусстве. Серии фарфоровых и фаянсовых «кружек-воинов» русские заводы в XVIII и XIX веках выпускали «вспышками». Часто – как отклик на события, волновавшие общественную мысль. Победно завершена русско-турецкая война в конце XVIII века – и появляются кружки – «турки» и «турчанки». Отечественная война 1812 года – и множество «кружек-гусар» входит в российский быт.

Мастер Водопьянов никогда не видел ни таких кружек, ни даже альбомов с их изображением. Когда мы снимали его для телепередачи «Служу Советскому Союзу» И показали ему альбом, он знакомился с ним впервые. Разглядывал с удивлением – как так: сам додумался, а, оказывается, ещё два века назад люди такими кружками пользовались. Он даже расстроился, хотя такому явлению радоваться надо бы. Самочинно возникший в посёлке Промышленная отголосок древней традиции – свидетельство единства народного восприятия традиционной символики во все века ...

Ещё два года прошло с той первой встречи. Приезжаем – Анатолий Акимович с кистью в руке стоит перед мольбертом:

«Портреты Родины моей, – говорит, – изображаю. Кого и что мои воины оберегают».

Неожиданность? Несомненно. Но только на первый взгляд. Потому что ещё тогда, при первой встрече, – а прошло с тех пор пять лет – росточки сегодняшних «Портретов Родины» уже проклюнулись в водопьяновском доме. Можно бы тогда и не принять их во внимание. Так – самоделки. И опять же, можно ли было? В интерьере дома на дверях – живописные медальоны. Панно «Гуси-лебеди» со строгой берёзкой («Символ России!» – пояснил Водопьянов). Панно с длинноногими, – а лучше сказать, легконогими – сказочными конями («Конь – символ свободы», – последовал комментарий).

А ещё были картины. Озадачивающие наивностью, но притягательные ею же. По жемчужно-розовому рассветному небу улетают журавли. Глядит им вслед журавль с журавушкой. Может, один ранен, и неразлучная пара решила остаться? И тут же любознательный бурундучок-переросток, свидетель намечающейся драмы. Поразила тогда картина «Осень». Пламенные листья рябины. Осыпались берёзы. И вот замечаю: листва-то «вышитая», «умельческая», напоминающая живопись Екатерины Белокур, – вот она опять, ниточка, что в единое племя сводит народных мастеров любого века и края.

И ещё была «Рыбалка». Костёр у реки. Вся «игра» картины – на жарком, как бы хохломском колорите. От простоты водопьяновских деревянных воинов была в «Рыбалке» разве что смелая, выпуклая «лепка» деревьев. Другое запомнилось: переливчатый шёлк реки. Прямо-таки портрет реки, – подумалось ...

И, конечно же, почти традиционный в тематике самодеятельных мастеров олень. И горностай. И всё это было – не то. Не созвучно добротной значимости водопьяновского деревянного воинства. Сглажено видение. Скованы не только контуры – образы. Хорош был только колорит. Очевидно, чувство цвета такой же дар, как музыкальный слух. Музыкант может неумело прикоснуться смычком к струнам, но мелодия звучит в нём безошибочно. Он и передает её, несмотря на дрожание смычка.

Однако самым памятным моментом в той первой встрече с первоначальными живописными опытами Водопьянова была «Охота», какой представлял её и изобразил самобытный мастер. Нарочито подчёркнута драматичность события и преувеличен жест. Гипербола динамики и цвета, не смягчённая никаким обучением. Так и слышишь дедовский рассказ вечером, у потрескивающего огня: «Промахнулся охотник. Кабан – на него. Отбросил охотник ружьё. Изготовился, нож покрепче сжал ...»

И разыгралась здесь жуткая драма, – повествует Водопьянов, – человек я или нет? Неужто за себя не постою ...

Синее-синее небо. Алая кровь. Пронзительной зелени листва. «Жуткая драма», и кровь, и деревянная напористость кабана – это от лубка. От тех первых живописных творений русских самодеятельных мастеров XVIII и XIX веков, которых Водопьянов опять-таки никогда не видел, но которые у него, русского человека, – в крови. В самой его творческой программе.

... И вот через годы разглядываю вновь пейзажи Водопьянова. Теперь их целая коллекция. Этюды и готовые картины. Портреты Родины. Горная Шория. Окрестности Тисуля. Упорядочены порывы. Приобрели мягкость колористические решения. Нежнейшие полутона перламутрово мерцают в холстах Водопьянова. Он бывал летом на пленэрах самодеятельных художников, – доброе мероприятие, организуемое научно-методическим центром. Водопьянов не нахвалится помощью художника Гордеева, – более всего он ценит в нём такт:

– И сказал он мне, – повествует о летней поездке, – ты учиться-то технике – учись, да не очень слушайся. Чтоб не получилось, что от самого Водопьянова ничего не останется (... Мысленно продолжаю этот виток разговора: чтобы не получилось, что от синейшего неба, зеленейшей листвы, «жуткой драмы» охоты ничего не останется) ...

Водопьянову, видимо, это не грозит. Своё у него. Потому что первична мысль – «портреты Родины». Любовью прежде всего писаны его нынешние работы, а любовь, она у каждого собственная.

... Разглядываю пейзажи Водопьянова. Розовые рассветы. Сиреневые сумерки над рекой. Вспаханные поля. Золотые волны спеющей ржи. Сахарно-заиндевелые ели. Кони на водопое. И – конечно же – дом с наличниками-воинами, и ворота, на которых сошлись в схватке всадники. Самый близкий и излюбленный в водопьяновской теме пейзаж – осенний Промышленновский парк, и в нём памятник неизвестному солдату. Этот же парк зимой – две крохотные девчурки с трудом добираются по снегу к памятнику. В руках у них – сосновые ветки.

«Это я внучек своих изобразил. Я их к памятнику постоянно вожу. Шесть внуков у меня. И всем я мастерил вот таких солдатиков разных времён, – в руках у Водопьянова деревянные солдаты в ярких мундирах, очень добродушные, как бы подмигивающие детворе: что? нравимся? А Водопьянов, говорит, задумчиво на бравого солдатика в гренадерском кивере поглядывая, – мастерил я, а сам рассказывал внукам, что такое Родина. Вот рождается человек и любит мать. Она его родила – она и есть его первая Родина. Потом узнаёт отца. Он выводит тебя из дому, показывает всё вокруг. Вот ты, маленький, выходишь за околицу на луг – это тебе доверили пасти гусей. А вот река – с отцом ты здесь рыбу удил, мать здесь бельё полощет. Вот она твоя улица. Твой дом. И сам отец, и всё, что он тебе покажет и расскажет, – это и есть Отчизна. Всё, что ты любишь ...»

Это комментарий Анатолия Акимовича к собственным картинам.

Каков будет следующий сюрприз мастера Водопьянова? А вот он – уже выглядывает из-за мольберта. Портрет внучки. Да какой! Уловил «суть самой сути». Девчоночье любопытство к жизни и восприятие увиденного во много раз проникновеннее, чем у взрослых.

«Надумал портреты писать, – делится творческими планами Водопьянов. – Конечно, сперва внучек напишу. Но это – для разминки. А есть у меня такая мечта: написать портреты всех наших ветеранов войны. Всё меньше их, всё меньше ...»

У Водопьянова – так: задумал, значит, будет делать. Забегая вперёд, скажу: зимой 1984 года на выставке самодеятельных художников – один из таких портретов. Кто знает, через пару лет, может, в Промышленной появится галерея портретов тех, кто воевал в Великой Отечественной. Может, не только живых, но и тех, кто с войны не вернулся. Недаром же разыскивает Водопьянов, по слухам, фотографии своих земляков, что никогда уже не станут его сверстниками ...

... Пока же, в тот наш приезд к Водопьянову летом 1984 года, около его дома собрались школьники. Они принесли свои рисовальные альбомы. А в них – такие белые берёзы! Багрянец леса. Пышные кедровые ветви. Весёлые космонавты. Самолёты на безоблачно-синем небе.

Чего только не было в этих альбомах ...

Я разглядывала их и думала, что через недолгое время они станут своеобразной летописью детства промышленновских «школьников прошлого тысячелетия», как станут называть этих ребят каких-нибудь два десятилетия спустя юные промышленновцы две тысячи какого-то года ...

И ещё о том подумалось, что от Водопьянова, от дома по улице Комсомольской № 10 районного посёлка Промышленная, от его наличников-воинов, около которых останавливается уже не одно поколение местных школьников, к рисункам, где первые детские штрихи запечатлели портреты Родины, тянется прочная нить ...

... Вчера и завтра Родины. Нить, что тянется от поколения к поколению через творение красоты и стремление сохранить её для будущих поколений.

Анатолий Акимович был из тех людей, что вносили в «ауру» Промышленновского района самое благотворное начало. Он стремился украсить жизнь на радость себе и окружающим, приучая любить этот мир. 

Мэри Кушникова,

из книги «Искры живой памяти». Кемеровское кн. изд-во, 1987 г.

Источник: http://kaltan21veka.ru/iskri-kuchn-vodopyanov.html