Праправнук Достоевского подарил областной Государственной научной библиотеке Кузбасса имени В.Д. Фёдорова книгу преподобного Иустина По́повича

Праправнук русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского Алексей Достоевский подарил директору библиотеки Вере Никулиной книгу преподобного Иустина По́повича «Достоевский о Европе и славянстве» со своим автографом.

Визит праправнука Достоевского в Кузбасс прошёл в честь двух памятных дат: 200-летия со дня рождения Федора Михайловича Достоевского и 165-летия его венчания с Марией Дмитриевной Исаевой в Новокузнецке.

6 февраля 1857 года долгий путь страданий, ревности, надежд, веры привёл Ф.М. Достоевского и М.Д. Исаеву в Одигитриевскую церковь в Кузнецке, где они повенчались перед Богом и людьми.

Рядовое по тем временам событие сделало Новокузнецк и всю Кемеровскую область точкой притяжения поклонников Фёдора Михайловича.

В Кемерове праправнук писателя Алексей Достоевский пообщался с деятелями культуры и вручил награды.

Директор Государственной научной библиотеки Кузбасса Вера Никулина получила орден «Звезда Достоевского» и книгу преподобного Иустина По́повича «Достоевский о Европе и славянстве» с автографом.

Известный сербский богослов Иустин По́пович на основе творчества и изречений Фёдора Михайловича Достоевского написал книгу, где раскрыл тайну религиозного призвания России и славянского народа, как исповедников веры в Христа.

В каждой главе автор через главных персонажей романов Достоевского описывает предназначение самого загадочного существа в земном мире – человека.

Книга архимандрита Иустина с автографом праправнука Достоевского теперь хранится в книжном фонде библиотеки. Познакомиться с мыслями сербского святого может каждый в рабочие дни библиотеки.

Источник: https://kemrsl.ru/17-marta-v-virtualnom-konczertnom-zale-10038.html

Праправнук Достоевского: «Каждый человек – вселенная». (Знакомство с дарителем)

Алексей Дмитриевич Достоевский – праправнук великого писателя, и это видно с первого взгляда. А уж если глянет исподлобья, то кажется, перед тобой сам Фёдор Михайлович.

Потомок классика оказался весьма темпераментным и оригинальным человеком. Косуха, лысый череп, борода в косичку. Внешность отражает внутренний мир – праправнук писателя непрост. Такова и его судьба. Алексей Достоевский – вагоновожатый со стажем, послушник Валаамского монастыря, рок-музыкант, отец четверых детей. О его жизни и отношении к великому предку мы поговорили с ним в Москве, куда Алексей приехал на один день из родного Петербурга.

Сам Фёдор Михайлович Достоевский был женат дважды. Первый брак оказался бездетным, а вот во втором, с молодой стенографисткой Анной Григорьевной Снаткиной, родилось четверо детей. Однако двое из них скончались в раннем детстве.

Дочь, Любовь Фёдоровна, покинула страну ещё до революции и умерла в Италии в 56 лет бездетной. Род продолжил сын – Фёдор Фёдорович. Он с детства увлекался лошадьми и успел до революции стать известным специалистом по коневодству, умер в 1922-м.

У него остались двое детей – Фёдор и Андрей, но Федик, как его называли в семье, умер в 16 лет от брюшного тифа. Единственный внук Достоевского стал инженером лесотехнической промышленности. У него было двое детей: Татьяна (1937) и Дмитрий (1945).

Татьяна так и не родила, зато у Дмитрия Достоевского, обладателя 21 профессии, есть сын – Алексей (1975). С ним и встретился корреспондент «МК».

— Правда, что вы водитель?

— Да, я водил по Петербургу трамвай.

— А как-то связаны с литературной сферой?

— По образованию я филолог, педагог. Я попал в английскую спецшколу в советское время. Меня там заинтересовали языками, особенно английским и немецким. Школу я оканчивал в пограничное время – в 1990-м. Базы, которую мне дали в спецшколе, хватило для поступления в языковой вуз имени Герцена (РГПУ им. А.И. Герцена – один из старейших и крупнейших языковых вузов России). Хорошее место. Мне было интересно изучать фонетику - муыку языка. А вообще я музыкант без музыкального образования. Но моя страсть к музыке связана с языком.

— Музыка кормит?

— Музыка – это часть жизни, но нет, не кормит. Тут такая же грань, как в писательстве: с этого можно жить, если сочетать определенную конъюнктуру. Не отгрызая совесть, заключать легкие компромиссы с собой. Но это не про меня.

— Какая ваша музыка? В каком жанре вы играете?

— Арт-фолк, рок, психоделический арт-рок. Играю на бас-гитаре и контрабасе. Молодость моя пришлась на начало 1990-х. Лихие были времена. Помню, как в октябре 1993-го в Москве пил в общаге консерватории, когда танки пошли на набережную, а общага как раз была с другой стороны набережной… Но это отдельная история. В общем, я тогда быстро понял, что преподавательство – не мое.

Если честно, я с самого начала не хотел быть учителем. Язык выучил и ретировался. Сначала ушёл в академический отпуск, потом восстановился, затем перевелся на заочку в другой языковой вуз. Пошёл работать. Мой батюшка был вагоновожатым, и я стал. А потом попал в монастырь. Был каюром там – погонщиком кобыл.

— Как так случилось?

— Была в разгаре первая чеченская, когда меня окончательно отчислили из института, в 1995 году. А у меня на тот момент уже была военно-учебная специальность – водитель автомобиля. Мой приятель, сосед по лестничной клетке, уехал в Чечню, а через неделю его вернули в цинковом гробу. Всю его колонну сожгли.

С такой военно-учебной специальностью, как у меня, ясное дело: первая пуля – моя. Новобранцев сажают в головное и в хвост, потому что какой с них толк?.. Тогда наш друг семьи, священник, отец Геннадий Беловолов (настоятель храма Святого Апостола Иоанна Богослова, клирик Санкт-Петербургской епархии, директор музея-квартиры святого Иоанна Кронштадтского в городе Кронштадте) предложил подать прошение на имя наместника Валаамского монастыря для вступления в братию.

На тот момент у Министерства обороны были соглашения с двумя монастырями – Оптиной пустынью и Валаамом. И там, и там рядом военные части. Согласно договору, насельники монастыря проходят учебку на общих основаниях, а служат потом в части при обители. Я выбрал Валаам. Написал прошение на имя игумена с тем, чтобы служить там. В братии я пробыл два года в послушании конюха. Там была замечательная конюшня. А потом я из братии сбежал…

— Почему?

— Вернулся к невесте, которая ждала меня в Петербурге. И поступил на трамвай. Я вообще родился напротив 8-го трамвайного парка Кировского района. Жизнь парка сопровождала меня с детства, я наблюдал за ней из окна. И так до 2003 года я водил трамвай по центру Петербурга. А потом так вышло, что не осталось ни одного маршрута, на котором я работал. Убрали.

Зато я застал самое благословенное время – губернатора Владимира Яковлева, который трамваи любил. При нём было возобновлено трамвайное движение по Инженерной улице между Садовой и Литейным, где Цирк Чинизелли. Яковлев лично открывал это движение, и на открытие позвали пять-шесть вагоновожатых. Я был в их числе. Губернатор подарил каждому из нас наручные часы. Я свои носил какое-то время…

— Вообще сложно быть Достоевским?

— Встречно спрошу: а сложно быть человеком ответственным? Это ответственность, с которой ты родился, а не та, которую ты можешь выбирать или не выбирать. Вот и всё.

— Когда вы прочитали первое произведение Федора Михайловича? И какое?

— Первым произведением я обязан случаю. В Романовом переулке живет режиссёр Юрий Валентинович Григорьев, который в 1989 году начал снимать фильм «Мальчики» по «Братьям Карамазовым». Подбирали актеров, работали в фондах над материалами, были в Петербургском музее и наткнулись на мою фотографию. Спросили у сотрудников музея про меня, думая попробовать на роль: «А кто это?» Им говорят: «А это Лёша Достоевский». Они: «Ой, как интересно!». В итоге я приехал в Москву на киностудию Горького. Меня на пробах отсняли – на роль я подошёл. С этого началось мое знакомство с Достоевским.

— Сколько вам было?

— 13 лет.

— Резкое погружение в Достоевского — с головой…

— Это сильно помогло всё понять. До того я не читал Достоевского, всё-таки возраст был еще романтический. Никто дома не заставлял. Меня вообще не насиловали в плане чтения. Только рекомендации, но никакого давления. Книжку важно правильно и вовремя подсунуть. Родители понимали, что могут думать одно, а отпрыск – другое. Тогда – раз и по ходу движения оказывается, что что-то случайно цепляет. Начинаешь заглатывать наживку.

— Тогда, в подростковом возрасте, Достоевский затянул?

— Затянуло позже, когда чуть-чуть разобрался в себе. Конечно, всю жизнь разбираешься в себе. Все мы растём куда-то, вверх или вниз. Мне помог открыть Достоевского вот такой случай.

— Какое любимое произведение Федора Михайловича, самое близкое?

— Назову два: «Село Степанчиково и его обитатели» и «Идиот». «Село Степанчиково» рекомендовал бы давать в школе.

— Ваша философия совпадает с философией знаменитого предка?

— Каждый человек – Вселенная. Вселенная неповторима. В чём-то совпадает, в чём-то нет. Нас окружают разные обстоятельства, разное время, разные люди. Что-то остается всечеловечным. Что-то меняется на ходу, как язык, его нормы, узус... И да, и нет, сложный вопрос.

— Что в мировоззрении не совпадает?

— Как писателя я его принимаю полностью и безоговорочно. Не по крови, а как есть. Но я чувствую его кровь в себе – во многом его страстность мне передалась. Я вижу, как она передавалась поколениями – из истории своей семьи, которую в ХХ веке изрядно потрепало. С этим приходится работать.

— Как потрепало?

— Много чего было. Случилось всё то же, что и с нашей страной. Андрей Андреевич, душеприказчик Анны Григорьевны (вторая жена Ф.М. Достоевского), попал под «академическое дело», но большинство академиков пострадали за дело. Государство должно было бороться за себя. Контрреволюционная деятельность – это статья, сейчас за это сажают, почему тогда не могли? Сейчас за меньшее сажают. Андрея Андреевича выпустили, разобрались. Это было военное время. В принципе тогда произошло колоссальное изменение мироощущения. Отказ от старого общества, переход к военному коммунизму, диктатуре пролетариата. Это большой период – всё изменилось не в декабре 1917-го, а с 1905 года и до 1926–1927-го. Вот она – революция.

— Тогда уж до 1932-го, когда начали «закручивать гайки»…

— Пожалуй. То, что должно было выродиться, выродилось.

— Раскольниковых сегодня много?

— Они были, есть и будут. Мы живём в сложном мире, так было всегда. Если раньше ты был у государства, как у Христа за пазухой, то теперь присутствует некоторая условность. Так что сейчас «следи за собой, будь осторожен», как в песне Цоя.

— Какое отражение образа Достоевского в современной культуре вы считаете наиболее удачным? Памятник, например? Есть в Петербурге пицца имени Достоевского. Вас раздражает, когда так используют имя предка?

— Не то что раздражает. Я скорблю за этих людей. Плохой маркетинговый ход. А памятник мне больше всего нравится петербуржский – тот, что на Владимирской площади. Он самый простой по исполнению и, наверное, самый уместный.

— А какое отражение в литературе ХХ–ХХI веков наиболее уместно?

— Я об этом судить не готов. Зачем? То, что рождено жить – выживет, то, что должно выродиться – выродится и забудется. Извращенцы не имеют детей, они вырождаются. Литература тоже бывает безжизненной.

— И все же, как вам кажется, в современной литературе много «достоевщины»?

— Я с ней не знаком. Мне сложно справляться с тем потоком информации, который есть вокруг. У меня внутри остался Пентиум-100 с ограниченной герцовкой. Я могу делать определенное количество операций и предпочитаю их делать ответственно и для себя. Мне проще лишнюю информацию отсеять, проанализировать и оставить действительно нужное. Сложно следить за всем, в том числе и за современной литературой.

— А что вы читаете?

— Чем больше читаешь, тем больше понимаешь, что ухватил лишь частичку того, что уже написано. Мы едва ли знакомы с нашей классической литературой, едва ли её оценили как следует. Я вот сейчас для себя заново открыл Фета и Тютчева. Мы вроде как это в школе учим. Но что у 15-летнего на уме – Фет и Тютчев? Вряд ли. Они тебя раскрашивают, как картинку, и потом ты уже раскрашенный живёшь и либо соответствуешь этой картинке, либо нет.

Одно дело собственное восприятие, когда ты уже вырос, сформировался и по-другому читаешь всё. Образование учит искать, расширять и анализировать информацию. Школьник – как птенец, сидит за партой, и ему кладут в рот; а студент уже независимое существо. Должна быть жажда чего-то – знаний, наслаждений…

— У вас есть настольная книга?

— Да, но это не Достоевский.

— Библия?

— Нет. Хотя, хотелось бы. Но Евангелие – настолько высокий полёт, что нет… Вадим Шефнер – наш петербуржский поэт и писатель. Его книга «Война, сестра, печаль» – одна из моих настольных книг.

Автор Мария Москвичёва

Источник: https://www.mk.ru/culture/2021/10/20/prapravnuk-dostoevskogo-nazval-lyubimuyu-knigu-predka.html

Фото из Internet