Сергей Черемнов. Корабль пустыни. Рассказ

Они лежали на горячем песке дикого пляжа и наслаждались ветерком, который тянул от воды. А тем временем солнце жарило нещадно, медленно и незаметно превращая их тела в розовато-красных креветок. Егор приподнял голову и придирчиво осмотрел всю их компанию молодожёнов.

Он знал, что долго находиться на поверхности этой, прогретой даже больше, чем следует, «сковороды» лучше не стоит. Особенно в первые дни. Местная погода требует от белокожих сибиряков осторожности. Но его жена Галка, лежащая рядом на спине, похлопала его по руке, и, не открывая глаз, прошептала:

– Не суетись, полежим ещё…

Чуть в стороне от них на видавшем виды покрывале мирно посапывали их друзья Женька с Татьяной. Те почивали на животах, пятой точкой вверх, при этом крепко держа друг друга за руки. Рядом с ними, зарывшись всеми тремя колёсами в песок, дремал мотоцикл Иж-56, на котором они и прибыли на этот берег. Его раскалившиеся от жары металлические части, светло-песочного цвета потёртые крылья и мотоциклетная люлька, казалось, едва не плавились от этого пекла.

Татьяну с Евгением Егор с Галей знали все студенческие годы. А совсем недавно и те, и эти расписались в загсе, узаконив, наконец, неформальные, почти «трёхлетней выдержки», вздохи и ахи, давно переросшие в полноценные отношения.

«Химия любви не всегда означает любовь», – считают опытные психологи. Но, вопреки их мнению, в данном случае чувство проверку прошло. После «свеженького» и совсем, как оказалось, нестрашного штампа в паспортах и успешной защиты дипломов, у молодых пар, теперь уже семейных, возникла первая «серьёзная» проблема: где провести медовый месяц? Впереди их ждала гарантированная послевузовским распределением работа. Но хотелось отдохнуть от праведных студенческих дел.   

В безмятежные семидесятые годы прошлого века выбор для путешествий был, прямо скажем, не так уж и велик. Закрытый «железным занавесом» Запад в расчёт не брался, страны соцлагеря требовали денег, которых у вчерашних студентов – кот наплакал. Исследование огромной страны под названием СССР откладывалось по этой же причине.

Дружеский семейный совет, на котором обсуждался этот вопрос, грозил закончиться полным провалом, как вдруг Егор, помассировав свой затылок, предложил:

– А давайте рванём в Капчагай! Там и солнце, и море, и фрукты – всё в одном флаконе… – и внимательно посмотрел на свою Галину.

– Правда, – выдержав паузу, поддержала его жена, – давайте поедем.

– Я – за! – сразу же согласился Евгений, тряхнув чёрными кудрями. – Там знаешь, как встречают! – вспомнил он, как пару лет назад побывал в Капчагае с Егором на рыбалке.

– Ну-ка, ну-ка! – потребовала Татьяна, – расскажите подробней…

И они принялись наперебой вспоминать о безбрежном Капчагайском водохранилище на юге Казахстана, которое аборигены называют морем, о горах полосатых арбузов и золотистых дынь на местном базаре, о солнце и хлебосольной Гáлиной родне, проживающей среди всего этого великолепия. «Благословенные места!», – то и дело повторял Егор. Но если бы у него спросили: кто благословил этот солнечный край? – он, скорее всего, запутался бы, выбирая между богами и их земными воплощениями…

Впрочем, Галина с Егором за короткую студенческую жизнь отдыхали там уже трижды. А что ещё могло их туда увлечь, кроме солнца, воздуха и воды? И для полного счастья тогда этого было вполне достаточно. Поэтому и Татьяну они уговаривали недолго, чуть дольше – друг друга, и, наконец, единогласно решили: едем!  

***

С билетами обошлось благополучно. Несмотря на летний сезон, в одном из общих вагонов поезда «Новокузнецк – Алма-Ата» нашлось сразу четыре места. В душном, обшарпанном и разболтанном, переполненном пассажирами общем вагоне местá для парней – вчерашних студентов – нашлись только на третьей полке, где обычно путешествуют чемоданы. Женской половине их компании повезло чуть больше.

И через двое мучительных суток, которым, казалось, не будет конца, они прибыли на пустой, прокалённый солнцем перрон, который окружал только безбрежный горизонт. Их никто не встречал: Галя сумела по телефону убедить родных, что с вокзала они – не маленькие уже – доберутся самостоятельно. Узнав, что до города придётся идти пешком, капризная Татьяна запротестовала было, но вскоре догнала растянувшееся цепочкой шествие: первой быстро шагала проворная красавица Галина, за ней старательно поспевал Егор с двумя сумками, третьим – тоже с сумками и гитарой за спиной – двигался Евгений.

Вещей у путников было немного – купальные принадлежности да кое-что по мелочи. На строгий местный взгляд, приехавшие выглядели непривычно. Все, кроме долговязого, смуглого Евгения, не выше среднего роста, светловолосые.  И парни, и их спутницы одеты в джинсы, на парнях – яркие футболки, не менее яркими блузками выделялись и девчонки. Но в широкой степи, по которой они шагали, не было ни души, казалось, ни один человек здесь не жил и жить не мог.

– Жуткое чувство, будто едешь из ниоткуда в никуда, а на свете всё вымерло, – глубокомысленно заметила Татьяна.

Но остальные промолчали. Дорога шла под уклон. И скоро перед ними открылась необыкновенная панорама: справа показались светлые кварталы пятиэтажек вожделенного Капчагая, перемежаемые зеленью садов и домами частного сектора. Слева раскинулась синяя гладь бескрайнего водохранилища. А над водным простором будто повисла в воздухе голубовато-серая цепь гор, покрытых кое-где белыми шапками снега. Было жарко, но никто не роптал. Егору же, который с удовольствием узнавал знакомые места, любовался открывающимися пейзажами оживающей пустыни, эта пешая часть начала их медового месяца вообще нравилась.

Не прошло и часа, как они благополучно добрались до места. Родня Галины жила всё в том же довольно просторном щитовом домике со всеми удобствами, который обитатели называли «пэтэушкой». Дом со всех сторон обступали яблони, груши, ещё какие-то неведомые плодовые деревья и кусты. Всё свободное пространство усадьбы занимали грядки с разной зеленью, ровными цепочками выстроились помидоры.

Небольшую площадку у крыльца «украшал» привычный хлам из тазиков, вёдер, лопат, штабеля почерневших неструганых досок. У стены дома стояло что-то, накрытое куском брезента. Егор приподнял брезентовый угол, увидел переднее колесо и руль. «Ижóк!», – узнал он знакомую марку мотоцикла. У его родителей когда-то был точно такой железный «конёк», на котором отец научил ездить и его.

– Вася купил по случаю, – раздался у него за спиной голос тёти Аллы. Она вышла встретить гостей, чинно обняв каждого, племянницу Галю расцеловала в обе щёки.

После представления и знакомства, все зашли в дом, где посреди большой комнаты красовался внушительных размеров стол, на котором среди белоснежных, пустых пока тарелок держали высокий фасон свежие помидоры, болгарские перцы и другие овощи, рядом возвышалась гора пирожков, котлет, ломти жареной рыбы. На одном краю стола скромно позировал гостям изрядных размеров арбуз, на другом застенчиво рисовались две небольшие тёмно-жёлтые дыни.

– Ух ты! – восхитился Егор, взирая на аппетитное богатство. – Жрать хочу как волк! – он схватил и откусил один пирожок. – Мои любимые, с картошкой…

– Руки сначала помойте! – строгим голосом осадила его тётя Алла.

Но суровое выражение на её тёмном от загара лице сменилось улыбкой, превратив в тёмные щёлочки глаза, даже кончик её крупного носа сливового цвета радостно зашевелился от Егоровых слов, а вся её крупная фигура прямо-таки засветилась от удовольствия.

– Сейчас Вася с работы явится, – сообщила она гостям, – и сразу будем обедать. – И ретировалась на кухню, откуда тянуло вкусным сквознячком.  

Тут же, будто только и ждал команды, возник сам дядя Вася. С тех пор, как виделись в последний раз, отметил про себя Егор, он мало изменился. Ростом и поджарой фигурой по-прежнему был меньше своей жены, лицо – такого же тёмно-кирпичного цвета, разве что его большущие вислые усы и виски за это время изрядно побелели. С его крупных, будто вывернутых наизнанку, губ, как всегда, свисала потухшая папироса. Войдя в дом, он не подал виду, что удивлён гостям. Неторопливо вынул изо рта «беломорину», выкинул её в открытую дверь на крыльцо, вытер ладони о рубашку, прикрывающую впалый живот, и только потом раскинул руки и обнял Галю.

– Привет, Галчонок, привет, крестница! Кого ты тут нам привезла? – сердито сдвинул он кустистые брови, хотя в глазах играли смешливые голубоватые огоньки.

– Здравствуй, лёлька, – Галина ловко вывернулась из цепких дяди Васиных рук. – Я же вам звонила. Знакомься. Это вот… – повернулась она к Егору.

– Да этого-то я знаю, – отмахнулся дядя Вася, – везде за тобой ездит, как привязанный. Меня новые интересуют…

Потом он долго пожимал крепкими узловатыми пальцами тонкие ладошки приезжих. Гости по очереди морщились от боли, но молча терпели хозяйскую «ласку».

– Ладно, – наконец, повернулся дядя Вася и к Егору. – Здорово и ты, Егор! Не обижайся, я же шучу.

– Да кто же на тебя, шутника, обижается, – ответила за всех тётя Алла. – Садитесь-ка лучше за стол, у меня борщ поспел.

Наваристый борщ был очень хорош! Особенно под живительную влагу из светлой запотевшей бутылочки. Под «неё» гости умяли и котлеты, и порожки. Куски жареного сазана, казалось, тают во рту. Хозяева расспрашивали, а молодёжь рассказывала новости о жизни в Сибири.

– Вспомнила! – перебила вдруг всех Татьяна. – Вот где я их видела! Ваши усы на усы Семёна Будённого похожи…

– Ну вот, – притворно нахмурился дядя Вася. – Сразу обзываться. Не знаю я никакого Семёна…

Когда всё было выпито, съедено, и тётя Алла начала резать хрусткие арбузные бока, Егор кинулся было к сумкам:  

– Мы же с собой тоже водки привезли!

Но женщины запротестовали. А Галя предложила:

– Мы лучше сейчас пойдём купаться на море. 

– Купаться так купаться, – вздохнул дядя Вася, доставая из нагрудного кармана рубахи пачку «Беломора». – Только сразу не сгорите, солнце у нас сильно горячее…

***

Вокруг не было ни единой души. Солнце клонилось к закату. Крохотные волны неслышно накатывали на песок. Молодёжь на пляже дремала. Непривычная духота мешала нормально спать ночью, а тут после активного купания с визгом-писком, уморительных водных догоняшкек они расслабились и заснули. Егор прикрыл покрасневшие плечи рубашкой, прищурившись, смотрел на стальной блеск воды, на серебристые солнечные блики, на чаек, да на белые барашки пены на гребешках волн, и вскоре тоже отдался во власть языческим богам сна и сновидений Гипносу и сыну его Морфею…

И приснилось ему огромное бесформенное лохматое чудовище, которое моталось по потемневшему небу, хрипело, шумно вздыхало и кувыркалось, опускаясь всё ниже. Егор пытался укрыться от него, но кругом была только ровная степь – ни кустика, ни бугорка, по которой он не просто бежал – летел, не чуя под собою ног. Уйти от страшилища было невозможно, оно становилось всё ближе. Потом из него прямо к Егору протянулось длинное тонкое щупальце с острыми растопыренными линиями-пальцами на конце. Оно вцепилось Егору в плечо и начало трясти…

– Да проснись же! – услышал он голос жены, которая толкала его, и открыл глаза. – Нас тут скоро монстры окружат, а он спит как убитый!

В подтверждение её слов берег огласился рёвом, напоминающим, показалось Егору, ослиный. Сна как небывало! Звук издавал явно немалый зверь, он то ли рычал, то ли трубил, в горле у него клокотало и булькало, а на выходе звучало как «Р-рыу-у-у-! У-у-у-й-о!»

Егор вскочил на обжигающий пятки песок. Татьяна с Женькой стояли рядом и с умилением разглядывали небольшое – голов десять-двенадцать – стадо верблюдов, которые взялись неизвестно откуда и расположились в сотне метров от них. Часть животных забрела по брюхо в воду, другие, склонив головы на выгнутых шеях, выискивали в песке зелёные колючие ростки, торчащие тут и там, и жевали их. И лишь один верблюд – самый крупный из всех – стоял с важным видом чуть в стороне от сотоварищей и издавал на всю округу те самые звуки.

– Знатно орёт! – кивнул на него Евгений. – Вожак. Айда поближе, – предложил он Егору, – рассмотрим живоглота…

– Не вздумайте! – хором крикнули девчонки.

– Он же вас разорвёт! – добавила Татьяна.

– Ага, а потом за нас примется. Никуда не ходите, – умоляющим голосом попросила Галина.

– Да мы же только чуть-чуть подойдём. Я живого верблюда вот так запросто давненько не видел, – Егор выдернул руку из Галиных ладоней и первым направился в сторону животных.

Женька последовал за товарищем. Они двигались неторопливо, поглядывая по сторонам, давая понять вожаку, что вовсе не спешат встретиться с ним и что верблюды их не удивляют, что встреча с ними – дело вроде как обычное. Шагов через пятнадцать парни остановились и принялись разглядывать стоявшую полубоком к ним животину.  

Размеры у верблюда были внушительные. Мощное туловище покоилось на длинных узловатых ногах, которые раздвоенными ступнями упирались в плотный мокрый песок. От земли до вершин чуть свесившихся на сторону широко расставленных горбов было не меньше двух с половиной метров. Вытянутая голова с маленькими круглыми ушками покачивалась на чересчур длинной шее, которая одной дугой ниспадала вниз, а другой дугой поднималась верх. Косматая рыжеватая шерсть свисала клоками под животом.

Верблюд перестал орать, величаво повернул голову в их сторону и внимательно разглядывал приближающуюся парочку. Верблюжьи губы мерно шевелились, будто зверюга нашёптывал что-то.  

– Красавец! – восхитился Евгений. – Настоящий корабль пустыни! А какая чёлка моднячая?! Я про него стих сочиню… Надо бы ещё ближе подойти. Как думаешь, он не рассердится? – и Женька снова двинулся вперёд.

Теперь уже Егор оказался позади и робко выглядывал из-за плеча друга. Не успели они сделать и пяти шагов, как верблюд неторопливо развернул свою объёмистую грудь к ним «фасадом», протяжно и грозно рыкнул и шагнул навстречу.   

– Да ну его к лешему! – Егор остановил Женьку, ухватив за трусы. – Организованно отступаем, а то он нас затопчет...

Евгений тоже понял, что зверюга не желает знакомиться, и рассчитывать на его лояльность не приходится:

– Давай задом пятиться, – не оборачиваясь, скомандовал он Егору. – И медленно. Если он за нами рванёт, боюсь, точно затопчет.

Они начали пятиться, верблюд медленно устремился за ними. За спинами парней завизжали жёны. Нервы у ребят не выдержали, и они со всех ног рванули к своей стоянке.

– Вещи быстро кидаем в коляску! – заорал Егор. – И уезжаем!

Они подхватили подстилки, побросали в люльку одежду, сумки с едой. Егор ткнул ключ в замок зажигания, раз-другой с силой надавил ногой на рычаг кикстартера, который в народе называют «заводилкой», но мотор молчал, не желая оживать.

– С «толкача» заводим! Толкаем все вместе! – снова велел Егор. – Давай! – он обеими руками ухватился за рукоятки руля, упёрся ногами в песок, чтобы сдвинуть «Иж» с места.

Но не тут-то было. Сыпучий песок не отпускал колёса. Женька вцепился в задок железного коня, испуганные женщины изо всех сил толкали люльку. Верблюд степенно приближался, будто давая испуганным людям фору, его сердитый храп звучал за их спинами всё громче. И это придало молодой четвёрке новых сил – мотоцикл удалось сдвинуть с места, он покатился по песку, разгоняясь всё быстрее. Егор вскочил на него, левой ногой включил передачу.

Мотоцикл чихнул, и… мотор завёлся, затарахтел. Женская половина мигом влезла в узкую коляску, Женька запрыгнул на заднее сиденье. Егор крутнул ручку газа, и они рванули по песчаному полю навстречу далёким домам Капчагая. Лишь тогда Егор оглянулся, чтобы посмотреть, чем занят верблюд. А тот с гордо поднятой головой возвращался к своему стаду, покачивая горбами и демонстрируя людям на прощанье свой внушительный зад с коротким хвостиком.

***

Когда подальше отъехали от берега и страсти немного улеглись, на Егора накатил смех, и он расхохотался. Его поддержал Евгений. Но перепуганные девчонки ещё не пришли в себя.

– Да ну вас! – возмутилась Татьяна – Смешно им теперь. А убегали, как последние трусы… Тоже мне, герои!

Обижаться на своих «половинок» было бессмысленно. Да и что тут скажешь, если Татьяна права. «Но что бы мы делали без мотоцикла?» – подумал Егор. Он вспомнил, как трёхколёсный друг оказался в их распоряжении…

В первый вечер того дня, когда гости прибыли в Капчагай, сразу после сытного обеда, устроенного хозяевами, они решили отправиться на море. До заката было ещё далеко. 

Метрах в двухстах от хозяйского сада и других садов-огородов частного сектора проходила широкая асфальтовая трасса, соединяющая Капчагай с Алма-Атой, уходящая серой лентой на север Казахстана. Из-за густой зелени было не слышно шума проезжающих по ней автомобилей.  

Пока шли по тенистым переулкам, попадались редкие прохожие, которым до приезжих не было дела. От прогретого до основания шоссе остро пахло гудроном. Молодёжь быстро перемахнула через высокую насыпь автострады и тут же оказалась на краю пустыни, которая раскинулась от дороги до самого берега. Перекрещенные редкими тропинками и накатанными колеями песчаные барханчики, больше похожие на морщины на коже необъятного великана, усеивали редкие островки зеленеющих и сухих ростков камыша и кусты колючек. Далеко впереди поблёскивала водная полоска, до которой предстояло добраться по песчаному просёлку.

Солнце не по-вечернему припекало. И через четверть часа обливающаяся потом молодая четвёрка начала уставать. Бодрее других держался Егор. Жара как-то не особо досаждала ему, хотя и он время от времени вытирал тыльной стороной ладони взмокший лоб и, как мог, подбадривал Галю, которая молча плелась рядом и время от времени тяжело вздыхала.

Но эти-то двое были подготовлены к причудам местного климата. А вот их друзья шли чуть позади, с возмущением обсуждая окружающую жаркую среду. Вернее, больше говорила Татьяна, а её муж изредка бросал короткие едкие реплики или поддакивал в ответ. Светлая футболка Евгения покрылась на спине пятнами пота, но он не выпускал Татьянину руку, и когда она в очередной раз произносила: «Всё, больше не могу! Давайте вернёмся!» – останавливалась и норовила сесть прямо на песок, Женька не давал ей этого сделать и изо всех сил тянул её вперёд.

– Ну, ещё пять минут, – оборачивался к ним Егор. – Скоро будем купаться…

– Таня, потерпи, – уговаривала Галина. – Ты не представляешь, какое здесь море ласковое, купаться одно удовольствие.

И они снова шагали, а водная гладь подвигалась им навстречу. Весь путь до живительной влаги занял минут сорок. Дорожная колея, по которой они вышли к берегу, уткнулась в воду. С моря потянул лёгкий ветерок, он гнал мелкие волны, освежал пустынную береговую линию, по которой торопливо перебирали ножками-спичками многочисленные трясогузки. Над берегом пролетали серебристые чайки. Ровная гладь водохранилища уходила за горизонт. Вдалеке вырисовывалось едва различимое судно, а очертания гор совершенно пропали из вида.

– Чего тормозите? – Егор махом разулся, снял джинсы, футболку. – Мы купаемся или как? – и по мокрому песку рванул в воду. 

Окатив фонтанами брызг, его с гиканьем и хохотом обогнали Татьяна с Евгением. Здесь было очень мелко. Егор долго брёл вперёд, пока вода не достала до пояса. Лишь тогда он оттолкнулся от мягкого песчаного дна и поплыл, по-собачьи перебирая перед собой руками. Увы, плавал он плоховато, также, как и его Галка. Поэтому эти двое предпочитали держаться рядышком на мелководье. Зато Евгений с Татьяной уплыли так далеко, что их головы то исчезали, то бесстрашно мелькали вдали среди волн. И когда Егор с Галей уже успели обсохнуть на своей лежанке, те только выбрались на берег.

– Вот это я понимаю! – оценила рукотворное море Татьяна, устало потягиваясь. – Водичка – класс! Плохо только, что зрителей нет. Никто не оценит, как я прекрасно плаваю…

Они ещё несколько раз заходили в воду. Солнце совсем склонилось к западу, когда решили, наконец, возвращаться. Дорога до дяди Васиного жилища снова показалась бесконечной, а жара заново разморила путников.

Но больше всех, казалось, страдала Татьяна.

– Нет, – то и дело начинала она. – Я на такие мучения не подписывалась…

– Тут от жары можно сдохнуть, – выговаривала она Евгению, но так громко, чтобы слышали все. – Я больше пешком через эту пустыню не пойду. Это же ужас, а не медовый месяц! Надо что-то делать. Может, какой-нибудь автобус на пляж ходит?

– Ладно, – пыталась успокоить её Галина, – спросим у тёти Аллы. Она здесь знает всё…

Но решение проблемы неожиданно подсказал дядя Вася.

Они с тётей Аллой сидели рядком на ступеньках своего крыльца и поджидали гостей. Тётя Алла уставилась немигающим взглядом в землю, казалось, что она дремлет с открытыми глазами, а дядя Вася, как всегда, активно дымил папиросой. Дверь в дом была распахнута, лёгкий сквозняк покачивал в дверном проёме тюлевую занавеску.

– Тётя Алла! – сразу же приступила Татьяна. – Как вы живёте в этой жаре? Никакого удовольствия от купания! Что от него толку – мы снова мокрые от пота… Это же ужас!

Тётя Алла обратила на неё свой взгляд и насмешливо отмахнулась:

– Мы привычные… Намерзлись когда-то в Сибири, поэтому нам тепло нравится.

– Да какое же это тепло? Духовка! – не унималась Татьяна. – Может, какой-нибудь транспорт ходит на ваш пляж? Я пешком больше туда не пойду. Если такого автобуса нет, мы уезжаем домой! Слышишь, Женька?

Евгений от удивления захлопал глазами. Тётя Алла растерянно заулыбалась. Егор вопросительно посмотрел на Галину, а та только и смогла сказать, разведя руками:

– Вот тебе и раз!

– Есть автобус! – вспомнила тут тётя Алла. – Но вы на него сами не пойдёте. Остановка на другом конце города, ходит он раз в день, а пляж этот у чёрта на куличках – полдня добираться. Да и народу там полно, бывает с Алма-Аты прут…

– Погоди-ка, мать, – перебил её дядя Вася.

Он выплюнул окурок, поднялся с крыльца, подошёл к накрытому брезентом мотоциклу:

– Иди сюда, Егор, – дядя Вася одним движением скинул с мотоцикла брезентовое покрывало. – Знаешь, что такое?

– Это «Иж-56», – Егор ласково погладил кожу переднего сиденья светло-коричневого мототранспорта с боковой коляской. – У отца такой же был. Он у вас как новый…

– И ездить сам умеешь? – уточнил дядя Вася.

– А как же! – похвастался Егор. – Отец научил. Прав только нет…

– У нас в Капчагае гаишников нету, – почесав щетинистый подбородок, сообщил дядя Вася. – А я вот всё никак не могу научиться на нём, – доверительно изрёк он. – Боюсь, а чего, сам не знаю…

– А номер как получали? – показал Егор на чёрный железный прямоугольник с цифрами и буквами на заднем крыле мотоцикла.

– Это от продавца остался. А завести можешь? – спросил дядя Вася.

– Попробуем! – обрадовался Егор.

– Мать, – позвал дядя Вася, – где-то у нас аккумулятор? Неси.

Тётя Алла нырнула за занавеску в дом. Оттуда послышался грохот вёдер и тазов, глухое ворчание. Вскоре она вынесла небольшую чёрную пластиковую коробку – мотоциклетный аккумулятор – и поставила его на землю возле мужиков.

– Мне его сосед зарядил, – припомнил дядя Вася. – Но я не пользовался. А ты можешь его поставить?

– Раз плюнуть! – щёгольски щёлкнул пальцами Егор. – Только ключ двенадцать на четырнадцать дайте.

– Мать! – снова скомандовал дядя Вася.

Через минуту тётя Алла стояла перед ними со старой хозяйственной сумкой, полной разного инструмента. Егор откопал в сумке нужный, открутил гайки на крышке аккумуляторного ящика, что у мотоцикла на боку, вставил аккумулятор на место, соединил провода. Потом покачал мотоцикл, услышал, что в бензобаке плещется горючее, открыл краник на карбюраторе. Вся компания обступила железного коня и внимательно и молча следила за Егором. Во дворе было тихо, и со стороны казалось, будто он совершает какое-то священнодейство.

Ключ зажигания торчал на своём месте – на мотоциклетной фаре. Егор утопил его до упора в замок зажигания, нажал кнопку сигнала – мотоцикл громко просигналил.

– Умница! – похвалил его парень. Слегка качнул ногой рычаг кикстартера, а потом резко нажал на него до упора, одновременно крутнув ручку газа на руле. И мотоцикл ожил! Весело затарахтел, выбрасывая из хромированной выхлопной трубы колечки вонючего сизого дыма.

– Прокатимся? – предложил он дяде Васе.

– Давай! – радостно прокричал тот. – Мать, открывай нам ворота!

Егор оседлал технику, дядя Вася уместился на заднем сиденье, крепко вцепившись в ремень Егоровых джинсов. И они медленно выехали со двора в переулок. На Капчагай уже опускались ранние сумерки, вдоль автотрассы, куда они выехали по щебёночной насыпи, уже зажглись ночные фонари. Егор тоже включил фару и прибавил газу. И они понеслись вперёд по пустынному асфальту. Тёплый ветер засвистел в ушах.

– Ну как вам? – прокричал Егор, повернув голову к дяде Васе. – Не страшно?

Тот робко прохрипел в ответ что-то малопонятное, из-за чего Егор решил, что на сегодня, наверное, хватит.

Когда они загнали мотоцикл во двор и снова укрыли брезентовой накидкой, дядя Вася не торопясь закурил, потом, похлопав Егора по плечу, молвил:

– Вижу, ездить умеешь. Завтра садись на него и вези ребят на пляж. А то, вишь, автобус им подавай! Чем мотоцикл-то хуже?! – он удовлетворённо хмыкнул, глубоко затянулся «беломориной» и выпустил струю едкого дыма прямо парню в лицо. Егор замахал руками, закашлялся.

– Да ладно тебе, – хихикнул дядя Вася. – Раскашлялся, как красна девица. Если кашляешь, не кури, а иди-ка лучше спать…

***

Вот так мотоцикл украсил их медовый месяц. Егор каждое утро возил всех на море. Теперь на дорогу уходило не больше десяти минут в один конец. Иногда заднее колесо мотоцикла увязало в рыхлом песке, тогда Женька соскакивал со своего места и толкал задок трёхколёсного помощника.

На море они плескались в воде и загорали до обеда. И, кажется, уже прошли все стадии загара – от отчаянно-поросячьего до гордо-эфиопского. В первый раз от солнечных ожогов кожа с каждого из молодожёнов облазила большими бесцветными клоками, во второй же раз они почти безболезненно скатывали на спине друг у друга отставшую кожицу в катышки. Зато тот наружный покров, что ещё оставался у каждого, симпатично потемнел, южный загар придал каждому из них привлекательности и стройности.  

По вечерам ужинали вместе с хозяевами. Потом все подолгу сидели на крылечке, болтали или пели под аккомпанемент Женькиной гитары. Встреча с верблюдами постепенно забылась. Тем более что береговая линия водохранилища растянулась на десятки километров – выбирай любое место. И больше они с этими животными не пересекались.

Однажды в выходной к дяде Васе и тёте Алле пришла дочь Людмила с зятем Виктором и маленькими внуками. Он работал на стройке бульдозеристом, она – в детском саду. Галя с Егором знали их уже давно. А Татьяна с Евгением быстро перезнакомились с ними, вчерашние студенты – народ общительный. Внуки убежали в огород, а взрослые уселись на крыльце – поболтать о том о сём. Тётя Алла ушла в дом готовить обед. Дядя Вася молча курил папироску, слушал, слушал молодых и говорит:  

– Мать нас сейчас на обед позовёт, а ведь у меня, зятёк, за воскресный день и выпить-то нечего.

– Что предлагаешь, батя? – встрепенулся Виктор. – Я бы сходил в магазин, только до него неблизко, сам знаешь…

Дядя Вася ухмыльнулся:

– А у меня мотоцикл есть, шустрый…

– Так что ты, что я ездить на нём не умеем…

– А у нас водитель есть. Вот, – указал дядя Вася на Егора. – Быстро домчит. Садитесь, слетайте, деньги я дам…

Минуты через три Егор с Виктором мчали по шоссе в сторону нового микрорайона, где в новенькой панельной пятиэтажке весь первый этаж занимал гастроном с большими стеклянными окнами по всему фасаду. Его местные так и называли «стеклянным магазином». Егор притормозил на стоянке возле входа, где рядком расположилась парочка мотоциклов, белые «Жигули» первой модели и потрёпанный «Москвич».  

В магазине Виктор направился к прилавку с очередью за продуктами, Егор же встал недалеко от входных дверей так, чтобы видеть, как движется очередь, а заодно за мотоциклом через окно присматривать. Очередь двигалась быстро: ещё два человека – и Виктор «отоварится». Но тут Егор заметил, как к магазину подкатил жёлто-синий «уазик» с мигалкой на крыше, на боку написано «Милиция», на капоте – три белые буквы «ГАИ». Из машины вышли двое в милицейской форме и принялись осматривать мотоциклы. Они изучали номера, заглядывали на спидометры, обследовали люльки.

– Пошли, – подскочил к Егору Виктор. – Я купил всё, что надо.

– Погоди, – тормознул его Егор и показал взглядом на улицу. – Видишь?

– Ищут кого-то, похоже, – озабоченно прищурился Виктор. – Эти ребята в наш городок не часто заглядывают, а своего ГАИ в Капчагае нет. Если что, из Алма-Аты приезжают. Здесь у нас военная автоинспекция, тут солдатиков много по разным частям служит. Вон, смотри…

Вышедший из другой двери магазина мужик в чёрной футболке и спортивных штанах направился к двухцилиндровому тяжёлому мотоциклу. Не успел он надеть на голову защитный шлем, как его остановили милиционеры, судя по всему, попросили и поизучали его документы. Потом один усадил мотоциклиста в УАЗ, второй сел за руль мотоцикла, и маленькая колонна не спеша отъехала от гастронома.

Егор, конечно, испугался:

– Как теперь ехать домой? Вдруг и нас заберут в милицию! У меня ни прав, ни паспорта. Даже касок у нас нету…

– Не паникуй! – остановил его Виктор. – Тебя тут хоть раз остановили? Вот видишь! Езди аккуратно и всё. Я же – местный – с тобой. Если что, выкрутимся. 

Дома все уже сидели за накрытым столом, внуки стучали ложками по тарелкам, активно уплетая бабушкин борщ, остальные ждали гонцов. Когда Егор пересказал им историю с ГАИ, дядя Вася хлопнул себя по коленке:

– Я же вчера заметку читал в «Вечернем Алатау» про аварию в Алма-Ате. Писали, что мотоциклист на «Урале» сбил пешехода и скрылся. Тот самый, наверное, и есть. У-у, варнак! – добавил он жёстко и тут же переменил тон, попросив умоляюще:

– Бабка, ты мне когда-нибудь супу нальёшь? Умру ведь с голоду!

Дядя Вася с таким исступлением хлебал горячий борщ, будто, действительно ничего не ел со вчерашнего дня. Покончив с первым блюдом, достал из кармана смятый платок, вытер пот со лба, высморкался и, указывая корявым пальцем на Егора, многозначительно изрёк:

– А ты на шоссе пореже выезжай, и вообще по улицам не надо. Больше по пустыне катайся. И чтоб осторожненько… 

***

Но, как говорится, дядя Вася предложил одно, а Господь расположил по-своему. Хотя в те годы почти все бывшие студенты были атеистами по образованию, но сомнения-то, наверняка, имелись даже у преподавателя несообразной дисциплины под названием «Научный атеизм». Это сейчас даже самые отъявленные атеисты решили поверить во Всевышнего. А тогда… Впрочем, рассказ не об этом.

Новобрачные продолжали ездить на мотоцикле на море, загорать, купаться и всё такое, чем полагается заниматься в медовый месяц. Егор рулил, иногда буксовал в песках так, что из-под заднего колеса вырывался золотисто-серый песочный фонтан. Раз в несколько дней подливал в бензобак железного коня тёмно-розовый, дурно пахнущий бензин марки АИ-66 и добавлял в него колпачок масла под названием «автол». И то, и другое запас предусмотрительный дядя Вася.  

Надёжная советская техника не подводила. Медовый месяц, скрашенный борщами тёти Аллы, шёл бы своим чередом, если б не новое происшествие.

Неподалёку от дяди Васи, в таком же доме с садом, жила большая добродушная казахская семья – Дамир и Дана. Никто не знал, сколько у них детей. Когда те играли у себя в переулке, сосчитать их не предоставлялось возможным – уж очень шустро они передвигались и так были похожи друг на друга. Тётя Алла как-то предположила, что детей в этой семье не меньше пяти.

Но соседи на этом решили не останавливаться. В один из вечеров Дана заглянула во двор тёти Аллы и, смутившись не столько хозяев, сколько рассевшейся на крыльце компании недавних студентов, почти шёпотом попросила щепотку соли. Одета она была в широкий сарафан. Только вряд ли каким-либо гардеробом можно обмануть намётанный глаз тёти Аллы, которая сразу после ухода Даны вынесла вердикт:

– Скоро снова родит…  

И как в воду смотрела. Дней через пять после «солевого» визита в дяди Васин двор влетел перепуганный Дамир и, отчаянно размахивая руками, завопил, будто наступил конец света:

– Василий Иванович, соседи, помогите! У Даны воды отошли, схватки начались. Ей в роддом надо срочно, а скорая не едет, – он прибавил несколько слов на местном, потом поймал дядю Васю за рубашку, притянул к себе. – Знаю, у тебя мотоцикл на ходу, трещит каждый день. Отвези жену, я тебе магарыч поставлю!

Дядя Вася осторожно высвободил рубашку из цепких соседских рук, выплюнул потухшую папиросу, вытер платком губы и ответил:

– Мотоцикл у меня есть, да вот водить я не умею. Так что извини…

– Кто же его водит? – округлились от удивления узкие глаза соседа. – Мы же слышим, как он по переулкам тарахтит.

– Это он ездит, – кивнул на Егора дядя Вася. – Однако он со своими гавриками ездит только на море. На шоссе ему нельзя, у него прав нету. Гаишники поймают и мотоцикл отберут, и оштрафуют или чего посерьёзней… Так что лучше скорую дождаться.

«Чего «посерьёзней», – подумал Егор, – арестуют, что ли?», – а вслух сказал:

– Дядя Вася, надо помочь. Я «осторожненько»… – и пошёл заводить мотоцикл.

Дамир вывел на улицу постанывающую Дану, бережно поддерживая за талию, помог ей сесть в коляску. Из их приоткрытой калитки с настороженным любопытством выглядывали коротко стриженные тёмные детские головёнки. Дамир погрозил им кулаком, крикнул что-то на своём языке, уселся на заднее сиденье, и они покатили.

Егор вёл транспорт ровно, тщательно огибая в переулках мелкие рытвины. Боковым зрением поглядывал на охающую пассажирку. «Родит прямо в люльке, – переживал он, – будешь знать». Но боялся прибавить скорость, чтобы лишний раз не тряхнуть Дану. Лишь когда выбрались на автостраду, добавил газу.

Больничный городок расположился в нескольких светлых зданиях километрах в трёх от дома. Было здесь и родильное отделение. Дамир повёл Дану в санпропускник, на ходу бросив мотоциклисту: «Пожалуйста, не уезжай, дождись меня». И Егор остался ждать его на больничной площади. С мотоцикла слезать не стал – так и замер под солнцем на переднем сиденье, задумавшись то ли о бренности жизни, то ли о маленьких детях.

От грустных мыслей его оторвал шум голосов. Он поднял голову и с удивлением обнаружил, что пока витал мыслями где-то далеко, не заметил, как на площадь въехало несколько крытых брезентом грузовиков. Они уже стояли полукругом, и под крики командиров из них торопливо выпрыгивали солдаты и строились в шеренги.

К Егору вприпрыжку подбежал худенький солдатик с красной повязкой на рукаве и чёрными погонами рядового. Автомат за его спиной при каждом шаге болтался, будто палка, и, наверное, больно бил его по спине, потому что лицо солдата страдальчески морщилось.

– Живо уезжай отсюда! – солдат попытался придать солидности и лицу, и своему мальчишескому голосу. – Командир приказал – уезжай!

Но Егору солдат показался таким нестрашным, что он и не подумал ретироваться.

– С чего это? – ехидно начал он. – Я вам не мешаю. До вас отсюда метров сто… Бегайте, сколько вам вздумается.

– Уезжай, говорю! – повысил тонкий голос солдат. – Мешаешься тут. А то! – он взялся за приклад автомата.

– А то что? – решил не сдаваться Егор. – Стрелять будешь, что ли?! Давай! А я посмотрю. Первый выстрел – предупредительный, в воздух. Может, после него я испугаюсь…

– Зря ты нарываешься, мы тебя… – но закончить угрозу рядовому не дали.

– Пырсиков! – заорали от ближайшей машины. – Чего ты с ним возишься? Гони его в шею!

У Егора от этих слов тревожно засосало под ложечкой. «Чёрт! – чертыхнулся он. – Где этот Дамир? Что у этих военных на уме?»

Было понятно, что надо уезжать отсюда, пока не поздно. Но и отступать ни с того, ни с сего, без всяких нормальных объяснений, не хотелось.

– Передай своему командиру, – нахмурился Егор, – что я сейчас дождусь человека из больницы и сразу уеду.

Однако солдат не успел ничего произнести – к ним уже примчался командир с лейтенантскими, определил Егор, погонами на плечах. Ростом он был выше своего подчинённого, но такой же поджарый, а по возрасту – не старше Егора.

– Ты чего приказы не исполняешь? – раскричался лейтенант. – Тебе говорят, уезжай, значит, уезжай!

Вся крайняя шеренга бойцов развернулась к ним и с интересом наблюдала за тем, как разворачиваются действия возле мотоцикла.

– А чего вы мне тычете, товарищ лейтенант? – упёрся Егор. – Поди-ка, военное училище окончили. Зато я не на службе. Роженицу в роддом привёз. Вот жду…

– Нашли время рожать, – зашипел лейтенант, всё же переходя на «вы». – Вы нам учения срываете!

– Учения? – с иронией переспросил Егор. – Какие учения? Вы во-он где, а я вот тут. Учитесь себе на здоровье…

Лицо лейтенанта мгновенно налилось кровью.

– Иванов! – гаркнул он. – Петров! Ко мне! Будем брать этого мотоциклиста. Проверим, кто такой, почему оказался в зоне учений. С какой целью хочет сорвать их…

Названные солдаты отделились от общей массы и ринулись на зов командира.

– Господи! – взмолился Егор испуганно и соскочил на землю. – Да уеду я, уеду! Сейчас только заведу...

Но Иванов с Петровым, усиленные Пырсиковым, цепко ухватили его за руки. В этот момент из больничных дверей показался Дамир.

– Что у вас тут? – растерялся он при виде окруживших мотоцикл военных.

– Наконец-то! – обрадовался Егор. – Я пока ждал, чуть военные учения не сорвал. Арестовать нас хотят!

Лицо Дамира мгновенно расплылось в широкой масляной улыбке:

– Команди-ир! – буквально пропел он. – Если у меня сын родится, я его Айсугуром назову, по-нашему – молодым воином. В твою честь, товарищ командир. А сейчас ты нас отпусти. Мы поедем молиться, чтобы моя жена Дана ещё одного хорошего джигита родила.

И Егора отпустили. Не успевший ещё остыть от поездки, «Иж» словно подслушивал словесную стычку с военными. Завёлся с первого раза и лихо умчал домой Егора с Дамиром.

***

«Он был свеж, как молодой редис, и незатейлив, как грабли», – цитировал выпускник филфака Егор признанного мастера новелл О. Генри, когда в красках расписывал, как орал на него лейтенант, как солдатики заламывали ему руки и как Дамир умасливал военных, которым они, оказывается, едва не сорвали учения… И как шустрый мотоцикл не подвёл, буквально вырвал их из этого конфликта и умчал подобру-поздорову подальше от проблем.

Компания за столом похохатывала и стучала вилками по тарелкам с закусками. Тётя Алла то и дело выходила на кухню за новыми блюдами, особым спросом пользовалась её фирменная острая закуска, которая называлась коротким корейским словом «хе» и готовилась из нежнейшего мяса свежего сазана и жереха при помощи кипящего подсолнечного масла, уксусной эссенции, жгучего перца и других приправ. Дядя Вася подмаргивал зятю, чтобы тот не забывал наполнять рюмки.

Медовый месяц подходил к концу. Через два дня молодожёнам предстояло возвращаться домой. По черноте загара они уже сравнялись с местными аборигенами, а что касается аппетита, молодые сибиряки могли достойно посоревноваться с любым желающим. Был вечер субботы. Поэтому хозяева гостеприимного капчагайского дома решили заранее дать прощальный ужин. На него позвали и Людмилу с Виктором.

– Всё! – дядя Вася отодвинул приборы. – Я, мать, наелся на неделю, не лопнуть бы, – он потянулся за папиросами. – А вы-то ешьте, – успокоил он гостей, притихших и тоже отложивших было вилки. – На меня не смотрите, у меня живота нету, поэтому откладывать про запас некуда. А вот выпить ещё можно. Виктор, чего застыл? Наливай!

Вилки снова пошли в ход, но уже не так уверенно. Гости почти насытились, и тётя Алла могла уже присесть со всеми и едва слышно прошептать: «Тяпну-ка и я рюмочку». Виктор сидел напротив Егора. Время от времени они перебрасывались разными репликами. А перед самым чаем Виктор спросил:

– А ты знаешь, Егор, что я плантатор?   

– Не-а, – мотнул головой слегка захмелевший Егор. – Про твой бульдозер знаю, а про твоих рабов не слышал…

– Да какие там рабы, – засмеялся Виктор. – Я потому плантатор, что на работе взял участок земли и засеял эту плантацию бахчевыми, а вернее, арбузами. И был я на своей плантации всего-то несколько раз. Добираться туда нам особо не на чем, только на попутках. Своего транспорта нет. Вот бы съездить, поглядеть, может, не всё сгорело. А, Егор, ты как насчёт этого?

Тот сыто икнул, уточнил:

– Ты, Витя, на дяди Васину «коняку» намекаешь, что ли? А давай, поедем!

– Понятливый! – Виктор протянул ему через стол руку, Егор в ответ свою.

Они скрепили договор крепким рукопожатием, и этого было вполне достаточно. После чая слово взял Женька. Вернее, он взял в руки гитару, дурашливо запел, подражая голосу Владимира Высоцкого:

– Возвращаюся с работы,

Рашпиль ставлю у стены,

Вдруг в окно порхает кто-то

Из постели от жены!

Я, конечно, вопрошаю:

«Кто такой?»

А она мне отвечает: «Дух Святой!»

Ох, я встречу того Духа –

Ох, отмечу его в ухо!

Дух – он тоже Духу рознь:

Коль святой, так Машку брось!

Все посмеялись, потом молодёжь попела недавнее студенческое. Кто хотел, покурил. Сюда же, на крыльцо, тётя Алла выставила таз, наполненный большими ломтями арбузов и дынь. Съели и их, вскоре и по кроватям разошлись.

Утром, когда Егор ещё спал, явился Виктор. Вчерашнее застолье не помешало ему быть свежим, как огурчик, и деятельным, будто старатель золотого прииска. Зато Егор с непривычки чувствовал себя тяжеловато, да и заспал обещание съездить на бахчу. Но настойчивый Виктор быстро его расшевелил, взбодрил шутками да прибаутками. Словом, минут через сорок они выехали и двинулись по шоссе в сторону, противоположную той, где располагалась Алма-Ата.

Мотор мотоцикла деловито тарахтел. Утро было ещё не жарким, а встречный ветер приятно холодил лицо и руки. Сидевший в люльке Виктор время от времени выкрикивал что-то восторженное. Егор почти не разбирал слов, но кивал в ответ и улыбался сквозь выдуваемые воздухом слёзы. Встречного транспорта почти не было. Ровная и гладкая, как стекло, трасса подталкивала Егора на то, чтобы выжать из дяди Васиного «ижачка» всё, что только можно. Стрелка мотоциклетного спидометра дрожала между цифрами 90 и 100.

Вскоре рельеф местности изменился. Вдоль дороги потянулись холмы, и сама автострада то скатыóвалась со склона вниз, то поднималась вверх. Но железный конь легко преодолевал все подъёмы. Когда они резво осилили ещё один, Виктор показал, что надо сворачивать на песчаный просёлок. Тут только Егор понял, что рябившие в глазах при быстрой езде светло-зелёные пятнышки, разбросанные повсюду, – это арбузы. Сотни полосатых плодов, да что там сотни – тысячи! – вперемежку с сорняками лежали как попало на прогретой песчаной почве и ждали своего часа.

– Никогда не видел столько арбузов сразу! – восхитился он. – Может, попробуем один?

– Чужие трогать не советую, а наши… Зеленоватые они ещё, – ответил Виктор. – Думаю, невкусные пока. Вот здесь тормози…

Делянки были отмечены колышками. Виктор быстро нашёл свою.

– Вот оно, – раскинул он руки, – наше богатство! Вырастим, продадим, денег срубим, забогатеем!

Егор слез с мотоцикла, прошёлся по Викторовой бахче, присел над кругленькой полосатой парочкой:

– Что-то они у тебя, Витя, и впрямь, мелковаты…

Виктор пригладил рыжие волосы, почесал нос, растянул в улыбке губы:

– Так я же ещё тот арбузовод. Первый раз в жизни их посадил. Говорю же, на работе землю под бахчу давали, мужики взяли, а я, думаю, чем хуже? Дай, думаю, попробую. Взял аж десять соток. Народ сюда регулярно мотается, поливает. А мне-то ездить не на чем, бываю от случая к случаю. Вот так! Их, кстати, часто и не надо поливать, у них корни глубокие. Но сегодня поливать будем… – и он пошагал в сторону чуднóго сооружения, похожего на водокачку.  

«У вас, Ивановых, не поймёшь, – хмыкнул про себя Егор. – То поливать не надо, то поливать надо…».

Он осмотрелся. Озарённые ярким светом поля выглядели пустынно. Лишь несколько человек копошились вдалеке: приседали к земле, поднимались, приседали снова. Не разглядеть было, чем они заняты. Виктор вернулся от водокачки с двумя полными вёдрами. Отыскивал, где арбузная плеть уходит в землю, и лил на это место воду.

Егор взялся помогать. Нашлось ещё одно ведро с мятыми боками. Получилось три ведра на двоих, с ними они и сновали туда-сюда, на ходу меняясь пустыми посудинами. Но чаще воду подтаскивал Виктор, Егор же поливал, направляя тонкую струйку под арбузные корешки. Солнце жарило вовсю, вода – сколько ни лей – почти не оставляла следов на горячем песке. Но дело понемногу продвигалось, и наши поливальщики шли вперёд. Часа через два миновали середину деляны, однако метров через десять арбузы кончились, дальше росли только сорняки.

– Тут у меня семена закончились, – порадовал Виктор ошалевшего от жары Егора. – А впереди у меня ещё перцы растут и «синенькие». Это мы так баклажаны зовём, – пояснил он. – Пошли, посмотрим.

– Их тоже поливать? – уточнил Егор, не надеясь на чудо.

– Надо, – вздохнул Виктор. – Но ты, вижу, упарился.

– А ты не смотри на меня, – буркнул Егор. – Воду давай!

Впрочем, особых усилий на болгарские перцы и баклажаны не потребовалось. Солнечные лучи почти доконали их, но тому, что ещё оставалось, сегодня посчастливилось – получили живительную влагу. Наконец, они присели прямо на межу.

– Что-то, Витя, овощи у тебя мелкие уродились, – решил Егор подколоть овощевода.

Виктор, задумчиво глянув на шутника, с усмешкой ответил:

– Наша цель не величина плода, а его вкус…

«Надо запомнить», – подумал Егор, а вслух сказал:

– Пить охота так, что даже жрать тянет.

– Так нам же бабушка Алла бутербродов навертела, – встрепенулся Виктор. – Сумка в люльке лежит. Я думал, ты знаешь, но терпишь.

– Нет, – покачал головой Егор. – Не видел, как она нас собирала. Вот здорово! А то я уже надумал помирать.

***

К мотоциклу невозможно было прикоснуться, так раскалило технику небесное светило. Нагрелись и бутерброды с остатками вчерашней рыбы и с размякшим солёным салом, но они умяли всё это под горячий чай из настоящего китайского термоса с такой жадностью, будто не было на свете ничего вкуснее.

– Вот теперь можно ехать, – Егор погладил сытый живот. – Залезай в люльку.

Виктор тотчас уселся туда, прикрыл колени кожаным фартучком, пришпиленным к борту коляски, потянулся, зевнул и пробурчал:

– Устал я что-то, однако, вздремну на ходу…

Егор осторожно покачал мотоцикл, чтобы услышать, как булькает горючее в баке, решил, что топлива достаточно, открыл краник на карбюраторе, вставил ключ в замок зажигания и с силой нажал ногой на рычаг кикстартера. Мотоцикл коротко татакнул в ответ, но не завёлся. Егор нажал снова – мотор молчал. Он нажал рычаг подряд раз пять – результат тот же.

– Что, – открыл глаза Виктор, – похоже, приехали?

– Погоди ты! – отмахнулся Егор. – Этого только не хватало.

Он снова закрыл, потом открыл краник карбюратора, пошевелил идущий к свече зажигания провод. Снова попробовал привычным способом завести трёхколёсную технику, но ничего не получалось.

– Не понимаю, – пожал он плечами. – Ведь работал как часы. Может, на солнце перегрелся и аккумулятор сел? Вылезай-ка, Витя, давай с толкача попробуем завести.

Егор сел за руль, ощутив пятой точкой и ногами жар нагретого мотоцикла, Виктор семенил сзади, подталкивая молчаливый байк. Когда мотоцикл немного разогнался, Егор включил скорость и повернул на себя ручку газа. Не помогло, «Иж» снова коротко татакнул и остановился. Они ещё несколько раз повторили этот манёвр, но железный «конь» не реагировал на их усилия. Разгонять мотоцикл по песчаной грунтовке было тяжело.

– Заводись, зараза! – выдохнул запыхавшийся Виктор и в сердцах пнул заднее колесо.

– Стой! – возмутился Егор. – Нельзя с техникой так, говорят, она всё понимает! Обидится – вообще никогда не заведётся. Давай лучше на асфальт его выкатим, там толкать легче.

До выезда на трассу было с полкилометра. На твёрдом асфальте, действительно, толкать было проще. Но и на ровном прямом участке дороги у них тоже ничего не получилось. Надежда появилась, когда автострада пошла под уклон, и мотоцикл сам покатился с горки вниз. Егор с Виктором живо сели на него.

– Давай, Егорушка! – взмолился пассажир.

– Даю, Витюша! – в тон ему ответил рулевой.

Вот только упрямая техника не хотела им уступать, безмолвно скатываясь к подошве холма. На дороге было пусто. Лишь пару раз их обгоняли легковые автомобили, едущие в попутном направлении. Виктор пытался голосовать, но водители не обращали внимания, не останавливались. За спуском последовал довольно крутой подъём. Преодолевая его, хлопцы совсем выдохлись и присели на мотоциклетные сиденья.

– Вот влипли, – вздохнул Егор. – День-то к вечеру… Хоть бы до утра добраться, у нас же завтра поезд. 

– И ведь ни одна собака мимо не едет! – проворчал Виктор. – Как вымерли все в воскресенье…

Словно услышав его, на пригорок вынырнул красный «Москвич-408».

– Я сейчас на дорогу лягу, но остановлю его! – Виктор соскочил с мотоцикла и встал посреди трассы, подняв вверх обе руки. Рядом с ним в такой же позе замер и Егор. За рулём «Москвича» сидел круглолицый седой мужик. Метров за двадцать от них он затормозил, высунулся в окно и сердито заорал:

– А если я вас подавлю?! – мужик добавил непечатное слово и потребовал. – Чего дорогу загородили? Дайте проехать, черти!

– Помоги, дядя! – слезливо сморщился Виктор и прижал руки к груди. – Видишь, погибаем мы, а этот гад не хочет заводиться, – ткнул он пальцем в мотоцикл. – Возьми нас на прицеп. Нам до Капчагая надо…

Мужик облизнул губы и твёрдым голосом произнёс:

– Я, ребятки, благотворительностью не занимаюсь.

– Говори, дядя, сколько? – взмолился Виктор.

Мужик поднял глаза к небу

– Бутылка! Но, расчёт вперёд...

– Господи, благодетель! Конечно, конечно! – Виктор пошарил в карманах брюк, достал деньги и передал их через окно водителю «Москвича».

Тот неторопливо пересчитал мятые купюры, потом объехал мотоцикл, припарковался на обочине. Мужик оказался невысокого роста, с большим животом. Он вальяжно и неторопливо вышел из машины, достал трос, зацепил его сзади за фаркоп автомобиля и подал конец Егору:

– Цепляй, как надо. Одного могу пустить к себе в салон.

– Иди, – сказал Виктору Егор, – садись в машину. Я один поведу.

«Москвич» дёрнул трос и потянул за собой «ижачка». Егор вцепился в руль, боясь, не дай Бог, не пропустить резкое торможение машины, не въехать в красный москвичовский зад. Ехали небыстро, автомобиль плавно тянул молчаливую трёхколёсную мототелегу. О снижении скорости водитель авто заранее предупреждал мотоциклиста, несколько раз чуть касаясь тормозной педали, отчего над задним бампером машины вспыхивали оранжевые огоньки. Сообразив, что к чему, притормаживал своего «коня» и Егор.

Обратно они возвращались намного дольше, чем добирались до бахчи. Но незадачливого мотоциклиста радовало уже то, что они движутся в Капчагай. Через заднее стекло машины было видно, что водитель и пассажир о чём-то оживлённо болтают, часто поворачивая друг к другу головы, Виктор активно жестикулировал, а мужик кивал ему. «Нормальный дядя оказался. А ведь не хотел останавливаться, – глядя на них, вспомнил Егор. – Задавлю, говорит, черти!»

На душе вдруг стало так хорошо, что он запел во всё горло: «Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы – пионеры, дети рабочих…». В «Москвиче» услышали, повернулись посмотреть на него. Виктор одобрительно поднял вверх большой палец…

Возле съезда в их переулок «Москвич» остановился. Толстяк шустро выскочил из него, отцепил трос и сунул его в багажник, обнял Виктора, пожал Егору руку, повторяя:

– Всё, мужики, всё! Опаздываю я тут с вами… – и, газанув, умчался.

– Хороший дядька оказался, – помахал ему в след Виктор.

– Да, – согласился Егор. – Если бы не он… Чего этот не завёлся? – он снова утопил ключ в замок зажигания мотоцикла, крутнул ручку газа и наподдал ногой по кикстартеру. Мотор затарахтел.

– Чтоб тебя! – выпалили они хором.

– Чего тебе не хватало, коняка? – погладил Егор по бензобаку ожившую технику. – Садись, – кивнул он Виктору, – подъедем к самому крыльцу как короли!

– Только стоп! – предупредил Виктор – Давай не будем рассказывать про поломку, а? Кому это интересно… И про бутылку мужику – тем более. Работали, мол, работали на бахче, заработались и забыли про время. Хватились – уже вечер. Ладно?

На том и порешили. Егор, как и обещал, лихо подкатил к воротам, резко тормознул, заглушил мотор и нажал на кнопку звукового сигнала – мотоцикл громко пикнул. Тотчас же из ворот на улицу начали выходить домочадцы. На лицах у женщин были следы волнения вперемежку с улыбками. Викторовы дети сразу полезли в освободившуюся коляску. Тётя Алла и Людмила начали теребить Виктора, вчерашние студенты обступили Егора. Вопрос у всех был один: «Почему так долго?» – они переволновались, издёргались… Но Виктор с Егором твёрдо держались своей версии. Один дядя Вася молча покуривал в сторонке и многозначительно посмеивался…

Потом гости до полуночи укладывали в дорогу сумки. Тётя Алла настаивала, чтобы каждая пара молодых взяла хотя бы по ведру груш и яблок, по паре арбузов и пяток дынь, по картонной коробке, набитой вялеными капчагайскими лещами. Всё это приготовила для них тётя Алла. Егор с Евгением пробовали сопротивляться, ведь это им предстояло утащить все подарки через пустыню на железнодорожный вокзал.

– Хватит уже, – оборвала Галка Егорово хныканье. – Завтра разберёмся.  

***

Утром нового дня дядя Вася ушёл на работу, когда гости ещё спали. А тётя Алла перед уходом на работу позвала в свою комнату сонного Егора и сказала:

– На вокзал поедете на мотоцикле, Вася так сказал…

– А как же… – сразу проснулся Егор. – Где мы его там оставим? Уведут же!

– Раз Вася сказал, – отмахнулась тётя Алла, – значит, так и надо делать. Там сами всё увидите… А я поехала на работу, проводить вас не смогу, так что давайте прощаться.

Она попрощалась с каждым из гостей отдельно, с Галей обнималась дольше всех. И ушла. К станционному перрону они подкатили за полчаса до прихода поезда «Ташкент – Новокузнецк». Здесь никого не было, кроме… дяди Васи.

Он выплюнул на землю потухшую папиросу и шутливо проворчал:

– Явились, наконец. Я уж подумал, что решили продлить медовый месяц… Выгружайтесь и не забудьте: поезд у нас стоит всего две минуты. А бабка Алла вон сколько вам подарков надавала, надо успеть хотя бы в тамбур всё побросать…

– Дядя Вася, а как же мотоцикл? – не выдержал Егор.

– Ай, – махнул тот рукой. – Когда-то же мне надо учиться ездить. Вот сегодня и начну.

…Состав ещё не остановился, а они уже начали грузить вещи в тамбур. Только сами запрыгнули, состав дёрнулся и плавно поплыл вдоль разогретого солнцем перрона.   

– А где дядя Вася? – тревожно спросила Егора Галя. – Как сквозь землю провалился…

– Смотрите, вон он! – крикнула, показывая в окно, Татьяна. – Мотоцикл покатил!

Егор высунулся в открытый оконный проём и увидел, как, всё больше отдаляющийся от них, дядя Вася катит своего железного коня по просёлочной дороге в сторону города. Он держит его обеими руками за руль и, упираясь ногами в песочную колею, толкает мотоцикл вперёд…  

г. Кемерово,

сентябрь 2024 г.