Сергей Черемнов. Перевоплощение душ. Рассказ

06 февраля 2023 

Эта необычная встреча надолго запала Эльшану в душу. Парня он увидел, когда машина, которую он уверенно вёл по давно знакомой дороге, вышла из крутого закрытого поворота на прямой ровный участок. Парень стоял у обочины, но не проголосовал, как обычно делали все, кто хочет добраться куда-либо на попутке.

Какое-то внутреннее чувство подсказывало Эльшану, что стоит остановиться. Он ехал один, поэтому места в его легковушке было хоть отбавляй. Времени за баранкой он провёл уже немало, намолчался, как говорится. «Почему бы не взять попутчика? Хоть поболтаем», – решил он и, приняв к обочине, мягко притормозил...

Для Эльшана это была деловая командировка. И поручение у него, старшего помощника генерального прокурора Азербайджанской Республики, было очень серьёзное, если не сказать больше. Впрочем, получать подобные распоряжения ему не впервой. Работу свою он знал и любил, умел оперативно найти входы и выходы в самых щекотливых ситуациях, а потому старался пока не думать о деле.

Чтобы благополучно выполнить задание, надлежало съездить в Газахский район – один из самых северо-западных районов страны, граничащих с соседней Грузией. Ещё когда он делал вид, что внимательно слушает многословного «шефа», который уточнял детали поручения, в голове у него родился план. По всему выходило, что добираться до места лучше всего своим ходом, то есть самому сесть за руль своей машины.

Ведь, где Баку, и где тот далёкий район?! Через весь Азербайджан проехать надо. А если немного «срезать» угол через территорию Грузии, можно убить сразу двух зайцев: и в местах своего детства, куда давно не заглядывал, побывать, и дело сделать. Он мысленно представил себе этот путь по шоссе через горы и улыбнулся…

– Вижу, настроение у тебя хорошее, – тут же среагировал «шеф», то ли обидевшись на несерьёзность подчинённого, то ли обрадовавшись, что Эльшан, не боясь, намерен взяться за решение сложной проблемы.

– Глаза-то загорелись! – усмехнулся проницательный начальник. – Знаю, ты родился недалеко от тех мест, в Грузии. Не возражаю, можешь заехать к нашим грузинским соседям, побывать в родных краях. В общем, отправляйся. Не забывай звонить и докладывать…

«Шеф» включил настольную лампу, потому что летний пятничный день давно подошёл к концу, и уткнулся в бумаги, давая понять, что аудиенция окончена, а Эльшан двинулся домой, дабы собраться, и, главное, подготовить к путешествию свою «ласточку». Впереди были выходные, их-то он и хотел использовать, чтобы на малой родине побывать, а там уж и до назначенного «шефом» места добраться.

Назавтра он выехал ещё до восхода. В этом был свой резон: во-первых, путь предстоял неблизкий, во-вторых, в Баку стояла жара. В дневные часы на Апшеронском полуострове солнце плавило асфальт на столичных мостовых, едва ли не до красна раскаляло плоские крыши глинобитных одноэтажек и многоэтажных домов.

Эльшан давно привык к огромному столичному городу, он, будто древний италийский Неаполь, подковой спускается к Каспию террасами старых и новых улиц, высится современными бетонными кубами и прямоугольниками зданий, дышит зеленью скверов и парков, будит жителей по утрам громкими звуками со стройных минаретов высоких мечетей. В последние годы он даже чувствовал к этому городу скрытую любовь, не омрачаемую даже запредельным летним пеклом, его не может остудить и каспийская вода, к которой с разбегу, казалось, припадает Баку. Но…

Всё же больше всего на свете ему были дороги места милой Грузии. И виновны в этом не апшеронский ветер, не зной, опаляющий растительность полуострова – с этим он свыкся, ведь человек со всем может стерпеться. Просто судьба сложилась так, что именно в Грузии родился и вырос азербайджанский мальчик Эльшан, там же десять лет ходил в школу. И жил бы в тех краях ещё, если бы не потребовалось после школы учиться дальше – в далёкой и холодной Сибири, чтобы получить высшее образование, что, в конце концов, и привело его на высокую и уважаемую должность… 

Он катил и катил себе по ровному, почти безлюдному шоссе, следил за дорогой, а сам мысленно уносился в те, всё дальше отступающие, школьные годы, когда жил и Тбилиси, где дети во дворах шумно играли в футбол или в «лянгу», стараясь как можно дольше подбрасывать ногой кусочек свинца с приклеенным овечьим мехом, не позволяя ему упасть на землю. Женщины не менее громко выбивали на балконах или возле подъездов ковры, и звук этих хлопков, разносимых эхом по соседним дворам, до сих пор «живёт» где-то внутри Эльшана. Здесь же нередко заводили и месили тесто и ощипывали купленных на базаре кур. А мужчины по выходным и праздникам жарили на мангалах бараньи шашлыки, играли в нарды и слушали, как из раскрытых окон по радио звучит приятный мугам или распевные голоса какой-нибудь засидевшейся компании выводят знакомую мелодию.  

Через час с небольшим он, не останавливаясь, проехал Шемаху. И потом уже притормаживал лишь каждые два-три часа, чтобы размять ноги… Мотор работал чётко, то тянул автомобиль вверх по горному склону, то увлекая его вниз, и машина уверенно повторяла дорожный рельеф. За окном мелькали знакомые города и сёла, во многих из которых Эльшан не раз побывал по долгу службы.   

Колёса его «ласточки» проворно подминали под себя километры серой асфальтной ленты, а в памяти снова и снова всплывали знакомые эпизоды из детства. Вспоминались беззаботные летние деньки у дедушки и бабушки в горном селении, которое местные называли Юаналы, а в официальных бумагах село значилось как Азизкенд – по соседству с селом Геурарх, неподалёку от районного центра Марнеули, от которого до грузинской столицы всего несколько десятков километров, – как говорится, рукой подать. Он обожал их большой, добрый дом, где ему всегда радовались и всегда его ждали. У этого уютного и просторного дома была своя особая аура, а каждая вещь в нём имела своё привычное место и особое значение…

Деда Исмаила он помнил с раннего возраста. Ему, малышу, тот казался не просто высоким, а очень большим – будто человек-гора. Среди всех дедовых внуков Эльшан был самым старшим. Может потому дед уделял ему столько внимания. Из всех карапузов только Эльшану разрешалось влезать к деду на колени. Домашние делали испуганные и строгие глаза, пытаясь унять неподобающие по местным обычаям и меркам действия ребёнка, но дед отмахивался от родных, позволяя внуку даже самые невероятные поступки – теребить, например, его непомерно длинные, залихватски закрученные усы. Родные готовы были упасть в обморок от мальчишьей смелости. Только дед терпел эти выходки, ласково усмехался: «Ишь ты, мой невэ…»

А внук радостно лепетал:

– Дедэ, мой дедэ, – и доверчиво прижимался к нему…

Эльшан свернул в сторону небольшой тенистой рощицы, в которой укрылась придорожная чайхана. Решил выйти, ополоснуть руки и лицо, выпить чашечку любимого американо. В небольшом фонтане монотонно журчала вода, скрытая в кустах «поливалка» широким веером распыляла блестящие капли влаги по крохотной лужайке, от которой тянуло свежестью.

На открытой веранде, недоступной солнечным лучам, было тихо и приятно. Любезный официант, зная, что прохлада тени в Азербайджане в цене, пытался уговорить Эльшана на большой заказ, но, услышав от путника, что кроме кофе ничего не надо, замолчал, обиженно поджал губы и удалился, не забыв пробормотать: «Нуш олсун», – что означает приятного аппетита. Ведь надежды на чаевые манаты от строгого на вид посетителя он, скорее всего, не терял.

А Эльшан расслабился на диванчике, обложенном цветастыми подушками, на минуту закрыл глаза. И тут же увидел себя уже подросшим пацаном рядом с высоким, тонком в поясе, размашистом в плечах мужчины в чёрной бурке, косматой бараньей папахе и яловых сапогах. Дед постоянно ходил в военной гимнастёрке и офицерских брюках защитного цвета, с перекрещёнными через плечи ремнями. В то благословенное время внуку казалось, что дед Исмаил никогда не состарится…

Эльшан вздохнул, допил кофе и двинулся дальше. Дорога вновь повела по местам, где своим чередом шла размеренная и небогатая сельская жизнь, где навстречу путнику вставали замысловатые красоты гор и далёких предгорий, бесхитростная красота азербайджанской глубинки с часто встречающимися на пути бессменными автомобилями советской марки «Жигули». Почти повсеместно в придорожных рощах виднелись навесы и строения очередной чайханы, однако то одну из них, то другую, если верить вывескам, называли теперь непонятным, режущим слух местного жителя, словом «кемпинг».

Эльшан то нажимал на газ, то сбрасывал скорость. Наплывали и оставались позади компактные, насыщенные своими достопамятными причудами, городки, словно по указке Создателя возведённые человеком по одному методу: частные дома, сложенные из камней, и огороженные такими же каменными высокими заборами. А ближе к центру поселения – мечеть и новомодные стекляшки из стекла, бетона и металла. И, конечно же, Гейдар-отец, который благожелательным взором неотрывно смотрит с большого портрета. 

С особой радостью взгляд Эльшан «цеплялся» за те места, где попадались сады, усыпанные кустами цветущих роз. Их яркие разноцветные пятна вызывали у него улыбку одобрения и лёгкой зависти, ибо и свой сад, который он всегда мечтал иметь, он собирался до отказа наполнить такими же цветами.

Бабушка тоже любила цветы, думал он. А дед? Он снова «переключил» мысли на деда. Знающие люди называли его Дяли Исмаил из рода Каралларов, который берёт начало от древних тюркских племён. И ведь не безрассудным считали его, был уверен Эльшан, а безумно смелым и отважным. Истинный воитель. И в те годы, и позже внук не раз слышал легенды о храбрости и беспощадность к врагам этого благородного абрека.

Задумавшись, Эльшан сильнее придавил педаль акселератора, увеличив поступление горючей смеси в цилиндры мощного, почти двухсотсильного двигателя. Его стальному коню обгоны давались легко. Правда, знал Эльшан, лишний раз делать этого не стоит. Теперь на дорогах – большое количество камер, и ещё больше полицейских засад. И машины у полиции – это приличные иномарки, в чём он ещё раз быстро убедился.

Позади раздался стандартный сигнал полицейского авто. В зеркало заднего вида Эльшан заметил приближающуюся полицейскую машину с включенной мигалкой. Авто, «поморгав» светом фар, включило правый поворот, явно предлагая ему – больше-то на дороге никого не было – остановиться. Он недовольно поморщился и начал притормаживать.

– Куда так сильно торопимся, что даже нарушаем? – представившись, спросил его молодой улыбчивый офицер с погонами младшего лейтенанта полиции. – Спешим поскорее попасть к Аллаху? – засмеялся тот, довольный своей остротой.

– Cабахын хейир, – серьёзно ответил Эльшан, – доброе утро. По делам еду, – добавил он, никак не реагируя на шутку. – Ехать далеко, а дел много, потому немного спешу. Я вожу аккуратно и за дорогой внимательно слежу. Как говорится, рука работает – голова повелевает... Если чуток превысил скорость, прошу, извини…

– Э! – покачал головой транспортный полисмен. – Так дела не делаются. Документы давай. Будем вместе думать, как выйти из положения…

Эльшан достал портмоне, где лежали его водительские права, техпаспорт на автомобиль, вынул их, подержал в руке и… решил для начала показать «младшому» своё рабочее удостоверение. Заметил, что от вида красной «книжицы» глаза полицейского слегка округлились.

– Кул меним башима! – тихо присвистнул тот. – Пепел мне на голову!  

Младший лейтенант вернул Эльшану удостоверение.    

– Хорошего пути, господин старший советник юстиции! – полицейский отдал Эльшану честь, будто по команде повернулся кругом и удалился.

Эльшану хотелось сказать ему в спину: никогда не говори больше того, что смыслишь, – но он сдержался, неспешно вырулил на шоссе и начал набирать скорость. Решил не гнать вперёд без оглядки, не хотел снова попасть в неприятность. Сквозь колеблющиеся волны поднимающегося от асфальта горячего воздуха впереди по курсу вставали вечные символы спокойствия – горы Кавказа. Они будто плыли, двигаясь перед автомобилем и вслед на ним.

Вздымающиеся тут и там груды скал, холмы, разрезанные складками, оползнями и тысячелетним выветриванием, где каким-то чудом умудряется выживать небогатый травяной покров, который бесстрастно жуют овцы, коровы и лошади. Он столько раз вглядывался в горы, всегда замечая что-то новое этой каменной полосе суши между Чёрным и Каспийским морями, в этом великом разделе между Европой и Азией.

Поглядывая на горы, Эльшан пытался поскорее «стряхнуть» неприятный осадок, который остался от встречи с «человеком в погонах». Если люди и раздражали его порой своими глупыми амбициями, как этот мальчишка в форме, то безмолвные горы, кажется, придавали сил и вызывали разные, зачастую неожиданные ассоциации: далёкие заснеженные вершины – это самое чистое и светлое, что есть на земле, не зря они находятся ближе всего к небесам. И если до них добраться, то только и остается, что говорить с Создателем. Ибо горы – ступени в небо, поднимаясь по которым, человек идёт к новой жизни.

Эльшан знал, если долго вглядываться в горный пейзаж, возникает ощущение бесконечности времени и… краткости человеческого существования. Ведь люди рождаются, страдают и умирают, а горы стоят неколебимо. В них будто отображена другая планета, – где всё неизменно веками и даже тысячелетиями.

При виде суровой красоты альпийских пейзажей на него накатывал душевный подъём. И неизменно подступало осознание слабости человека перед силами стихии. Но именно в горах можно забыть о повседневных проблемах. Когда он смотрел на этот удивительный и прекрасный мир, возникало ощущение, что всё плохое остаётся внизу, и на душе становится легко.

Эльшан опустил стекло: в горах всегда дышалось вольготнее, а сердце наполнялось спокойствием, даже если смотрел на горы, как сейчас, мельком, потому что надо было следить за дорогой.

«Дед Исмаил жил в этих горах и тоже любил их», – думал он. И это единое влечение незримо и крепко соединяло поколения деда и внука, придавало их жизням общий смысл.

Нелёгким было бытие молодого Исмаила. Почти век тому назад – в 20-е годы, на которые пришлись дедова юность и молодость, – часто верными помощниками были винтовка да кинжал. Горец был неробкого десятка, он всегда стоял за закон гор так, как понимал его, шёл за правду.

Встречи с дедом были для Эльшана праздником души. И пускай суровый седовласый Исмаил был умерен в обращении с внуком, Эльшан всегда чувствовал его невысказанную любовь и покровительство. И в выборе профессии дед поддержал внука. Когда, получивший аттестат о среднем образовании, Эльшан рассказал деду, что собирается на юридический факультет, что намерен стать следователем, тот одобрил его решение…

Пограничный переход на территорию Грузии через Красный мост, соединяющий берега реки Храми Эльшан миновал без проблем. Он тоже хорошо знал это место, не раз проезжал здесь. Мост называли Красным, потому что это старинное арочное сооружение XVII века было построено из красного кирпича. Глядя сначала на строгих пограничников Азербайджана, потом на их улыбчивых коллег на грузинской стороне, вздохнул о тех – не очень далёких – временах, когда все жили в одной стране, а границы между республиками, независимыми сегодня, были только на картах.

Потому и объездил он когда-то почти половину Советского Союза, а студенческие годы, которые язык не повернётся назвать неудачными, провёл в Сибири с её лютыми и снежными, по кавказским меркам, зимами и короткими жаркими летними днями. Без малого полтора десятка лет отработал следователем и преподавателем университета в российской глубинке, где строил карьеру, создавал свою интернациональную «малую ячейку общества, которая основана на браке и кровном родстве, а её члены связаны общим бытом и ответственностью друг перед другом», – как писали о советской семье в советских учебниках. Кто бы знал, что когда-нибудь в подобный интернационализм с трудом будет вериться…

Сколько у человека может быть родин? Конечно, одна. Поэтому его, азербайджанца по крови, родившегося в грузинской стороне, охватывало волнение и само собой поднималось настроение, если предстояла встреча с его малой родиной.

От границы он проехал ещё десяток километров в сторону Тбилиси, посматривая на знакомые с детства виды предгорий хребта Яглуджа, вскоре добрался до посёлка Капанахчи, что расположился на берегу горной реки Куры. Это была уже территория Марнеульского муниципалитета, где до сих пор проживает немало азербайджанцев, и в местных сёлах действуют азербайджанские школы.

Эльшан повернул налево – на дорогу, которая ведёт в сторону райцентра Марнеули. Вот тут-то, когда машина, вышла на прямой участок, он и заметил того самого парня, который одиноко стоял у обочины, сжимая в одной руке большой, судя по всему, увесистый баул. Эльшан сбросил скорость, ему показалось, что путник пристально смотрит на него, но не «голосует», как обычно делают те, кто путешествует автостопом.

Машина медленно приближалась к парню, Эльшан с любопытством рассматривал его. На вид тому было не больше восемнадцати лет. А внешний облик мальчишки Эльшану кого-то напоминал. Он почти остановился и вгляделся в черты юного лица. Парнишка явно был похож на близких Эльшану людей. Может быть, на отца? Или даже до боли знакомое выражение облика деда Исмаила угадывалось в нём...

«А ведь он, как будто, из наших, – подумал Эльшан. – И едет, если не в моё селенье, то, точно, в одну из марнеульских деревень». Парень не поднял руки, но что-то подсказывало Эльшану, что надо остановиться. «Почему бы не взять попутчика? Хоть поболтаем», – решил он и, приняв к обочине, притормозил.

– Салам! Куда тебе, ада?

– В Азизкенди, муаллим, – ответил тот, приложив левую руку к груди, наклонил голову с уложенными на пробор чёрными вьющимися волосами и покраснел как девушка.

– Садись, подвезу, – Эльшан дотянулся до передней пассажирской двери и приоткрыл её.

Но парень смущённо топтался на месте.

– Ну, так что? – позвал Эльшан. – Едем?

– Хаиш эдирэм, багышлайын, – пробормотал парнишка по-азербайджански, – прошу прощения, извините, но у меня всего два лари. Только на автобус…

– Ничего, – ободрил Эльшан, – садись, сговоримся…

Парнишка уселся на сиденье, поставил баул на колени, сложил на него руки и напряжённо уставился на дорогу своими большими тёмными глазами. Несколько минут они ехали молча. Эльшан дал незнакомцу пообвыкнуться, потом начал осторожно расспрашивать, кто он и откуда. Парень ответил, что он из местных, учится в медресе, что поступил туда после окончания мектеба – начальной коранической школы.

Сначала юноша отвечал на вопросы Эльшана скованно, коротко, как бы нехотя. Но понемногу разговорился, фразы его стали длиннее, в голосе появилась уверенность, стеснение ушло на второй план. Они потолковали о сложностях занятий в духовном учебном заведении, о царящих там строгих правилах поведения, о книгах, которые ученику обязательно надо прочесть. Обсудили, конечно, и местную погоду – куда же незнакомым людям без этой самой нейтральной и ни к чему не обязывающей общечеловеческой темы?!

– Куда же ты пойдёшь после окончания медресе? – спросил Эльшан.

Похоже, что у его молодого попутчика ответ на этот вопрос был готов давно:

– Выпускники нашего медресе имеют право поступать в университет, – сначала ответил он, а потом с гордостью добавил, – но я буду муллой!

Конечно, Эльшану хотелось подробнее узнать у парня, из какой тот семьи, какого рода-племени? Присмотревшись к нему поближе, он уже точно понял: парень неуловимо напоминает ему того большого, родного человека, который играл с ним в детстве, и о котором он много думал сегодня. Но какое-то непонятное, незнакомое раньше стеснение не давало Эльшану покоя, отчего он так и не задал вопросы, что прямо-таки крутились на языке.

Между тем они поравнялись со старым кладбищем у въезда в деревню Азизкенд. Немало местных жителей нашли здесь бессрочное пристанище, обрели вечный покой… Внезапно Эльшану пришла необычная мысль:

– Послушай, – обратился он к парню, – я не возьму с тебя денег за дорогу. А ты за два своих лари произнесёшь на кладбище молитву по усопшим…

На лице его спутника мелькнула тень недовольства, однако он согласился.

– Хорошо, муаллим, – прошептал он.

…Кладбище имело заброшенный вид. Тут и там высились пёстрые кусты бурьяна, торчали колючие стебли чертополоха. Эльшан глянул на парня, тот стоял, втянув голову в плечи, было заметно, что он побаивается шагнуть в это колючее царство погребённых. Тогда Эльшан осторожно раздвинул заросли травы и пошёл вперёд. Пареньку ничего не оставалось, как следовать на ним.

Они так и двигались друг за другом, глядя под ноги, чтобы не оступиться, осмотрительно обходя высокие колкие растения, пока не поднялись на пригорок, где разрозненными рядами молчаливо стояли серые надгробные камни. Эльшан знал это скорбное место. Ведь именно здесь были могилы его деда, бабушки. Незаметно оглядевшись, он сразу же увидел их, а ещё – немало надгробий с выбитыми именами родственников и знакомых. И хотя никаких портретов или рисунков на камнях не было, многих, кто покоился здесь, он знал и помнил с детства, они жили по соседству, общались с близкими ему людьми.

Камни хранили не только имена и даты, арабской вязью на некоторых были нанесены суры Корана, поучения о смысле бытия, строки стихов. Парень растерянно смотрел на Эльшана:

– Кого я должен упомянуть в молитве? Скажите мне имя?

– Помолись за всех усопших на этом кладбище, – предложил Эльшан.

Парнишка покрутил головой, будто щенок встряхнулся от спячки, не торопясь, выбрал место, откуда предстояло исполнить Эльшанову просьбу. Расположение могил – украшенные полумесяцем фасады надгробий были направлены в сторону Мекки – помогло ему определить, куда следует обратить лицо. Он негромко начал читать суру из Корана: «Ла илаха илла-ллаху, Мухаммадун-Расулу-ллахи, – зазвучал на распев его голос. – Нет Бога кроме Аллаха, Мухаммад Посланник Аллаха…»

Склонив голову и слушая молитву, Эльшан в этот необычный для себя день снова размышлял о скоротечности жизни, о том, что никого не минует кончина и что в бесконечной суете наших будней об этом не следует забывать…

Потом они молча вернулись в машину. Эльшан медленно тронулся с места. Торопиться не хотелось. Он искоса поглядывал на примолкшего парня. Тот сидел, понурив голову, плотно сжав губы. Трудно понять, о чём он думал, но Эльшану казалось, что и сама встреча этого парнишки с ним, представительным и серьёзным, лысоватым, городского вида мужчиной «за пятьдесят», в строгом костюме и при галстуке, и остановка на кладбище, и просьба о молитве смутили парня, выбили его из привычной колеи.  

Так они и ехали, не проронив ни слова. Километра через два показался широкий перекрёсток. От него – будто на все стороны света – расходились четыре дороги. Совсем рядом виднелись первые дома деревни Азизкенд. В своё время Эльшан не раз бывал здесь в гостях у родственников, знал, что заблудиться здесь невозможно. Он затормозил и, показав на постройки, спросил:

– Тебе сюда?

– Да! – будто очнувшись, кивнул парнишка и улыбнулся. – Я же здесь живу.

– Тогда сам до дома доберёшься? – повернулся к нему Эльшан, заезжать в деревню ему было не с руки. – Мне через райцентр надо…

Парень вышел из автомобиля и остановился в нерешительности:

– А как же лари?

– Береги денежки про чёрный день, – напомнил ему Эльшан слова, услышанные когда-то от бабушки.

– От души благодарю вас, муаллим! – парень подхватил свой баул и, не оборачиваясь, быстро пошагал в сторону деревенской улицы.

Эльшан тронул машину, но уезжать не торопился. Развернул автомобиль так, чтобы в зеркало заднего вида посмотреть на удаляющегося путника, на протянувшуюся цепочку домов. Ему было интересно, в какой из них свернёт парнишка. С удовлетворением установил, что тот остановился у знакомых ворот дома Эльшанова дяди. «А ведь я не ошибся, – с удовольствием отметил про себя Эльшан. – Мы с парнем близкие родственники. Я сразу понял, как только увидел его на обочине».

Единственное, на что он сейчас досадовал, так это на свою стеснительность, помешавшую расспросить нечаянного путника, какого тот рода-племени. Он даже не узнал, как его звали… 

«Ладно, – махнул он рукой, – что сделано, то сделано. Чего теперь сожалеть…»

Эльшан успокоился, стал настраивать себя на добрый лад, ведь до настоящей встречи с его детством и юностью оставалось совсем немного времени.

Он снова припомнил лицо парня, своими чертами напомнившее ему сразу и молодого отца, и деда Исмаила. Будто сама судьба таким образом передала ему тёплый привет с высокого голубого летнего неба от бессмертных душ самых близких людей…     

г. Кемерово,

ноябрь – декабрь 2022 г.

Архив новостей