Сергей Черемнов. Школьный сентябрь. (Отрывок из книги «Спасти шахтёров»)

Рано утром 2 сентября отец повёл Валерку первый раз в младшую группу детсада. А мама меня – в первый класс. Она нарвала цветов – самых пышных и длинных гладиолусов и астр, которые росли на домашней клумбе, составила из них букет и наказала: «Учительнице подаришь».

Всю ночь лил дождь и утих только к утру. Перед тем, как выйти из дома, мама придирчиво осмотрела мой костюм: ровные стрелки на брюках, белый подворотничок, пристёгнутый к воротнику пиджака, начищенные отцом ботинки. Подёргала за ремешки ранца на моей спине. Его содержимое мы тщательно выверили и уложили с вечера. Чернильницу в мешочке я бережно держал в руке.

По дороге я не проронил почти ни слова, из чего мама сделала вывод, что я очень волнуюсь. Действительно, волновался так, что слегка подташнивало. Однако ей в этом не признавался.

На школьном дворе запестрило в глазах от разноцветья, особенно от белого цвета – все до единой девчонки были в белых фартуках и с цветами. От этого они все вначале показались мне на одно лицо, и лишь приглядевшись, я начал различать их. Таньку приметил сразу, она будто высматривала кого-то, а увидев меня, кивнула: «Привет». Мы с мамой нашли наш класс во главе с Надеждой Васильевной. Дети и родители окружили её очень плотно, и ей пришлось приложить усилие, чтобы вырваться из этого кольца. Она поправила свою кофту и объявила: 

– Внимание, первый «а»! Раз дождя нет, линейка будет на улице. Родителей прошу отойти в угол, а детям выстроиться вот здесь, – она повернулась спиной к школе и подняла руку, показывая, где должна встать шеренга первоклассников.

Следом за нашим классом выстроился и первый «б», в котором я пытался высмотреть Славку, но многих детей почти не было видно из-за огромных букетов. Классы постарше встали напротив нас. Затрещал барабан, и на середину двора вышла очень худая высокая женщина:

– Я директор школы, – почти прокричала она и назвала своё имя и отчество, которые я от волнения не запомнил. – Объявляю торжественную линейку, посвящённую началу учебного года, открытой!  

Она произносила ещё какие-то слова, но я не слушал, мне оттянул руки тяжёлый букет, который то и дело приходилось перекладывать с правого локтя на левый и обратно и хотелось только одного – побыстрее от него отделаться. А директор на миг остановилась, тряхнула головой и продолжила:

– Сегодня пройдёт первый урок для наших первоклашек. Наша школа говорит вам: «Здравствуйте, дети!». Сейчас для вас прозвучит первый в вашей жизни школьный звонок. И дадут его наши будущие выпускники-восьмиклассники, наши отличники... – и она назвала два имени.

К ней подошли невысокий худосочный паренёк и круглолицая девушка – оба с красными галстуками на шее. У него в руке я заметил предмет, похожий на большой колокольчик. 

– Здравствуй, школа! – громко начал он. – Ты не просто зданье. Ты для нас как будто дом родной. Каждый год в счастливый праздник знаний мы опять встречаемся с тобой!

– В этот день, – вступила девушка, – в свой тёплый круг друзей школа принимает малышей. И сегодня снова, как и много раз, скажем: «Первоклашки! В путь и в добрый час!»

Они взялись за руки и начали трясти колокольчиком, который зазвенел звонко и призывно. Тут меня отвлекла мама, она незаметно пробралась к нашей шеренге, потянула меня за ухо и прошептала, чтобы после уроков я сам шёл домой, потому что ей некогда меня ждать, она сегодня работает во вторую смену.

– Первый «а», идёмте за мной, – скомандовала Надежда Васильевна.

Она открыла школьную дверь, и мы оказались в длинном коридоре, выбеленном известью и освещённом лампами, где слева и справа виднелись несколько дверей. Шершавый, исхоженный сотнями ног, деревянный пол блестел свежей краской. Наш класс был на втором этаже, куда мы поднялись по неширокой поскрипывающей лестнице с толстенными перилами.

– Проходите побыстрее в класс, – поторапливала учительница. – Сейчас будем рассаживаться. За цветы всем спасибо. Все букеты на мой стол. Наш первый урок уже начался...

В просторной классной комнате в три ряда стояли парты, учительский стол был завален гладиолусами, георгинами и астрами. На передней стене висела широкая чёрная доска, над ней портрет Ленина. Все другие стены украшали чёрно-белые портреты людей с незнакомыми бородатыми серьёзными лицами и в старинной одежде.

Надежда Васильевна предложила нам выбирать себе пару и садиться за ту парту, которая нравится. «Если кому-то не приглянется, я потом пересажу». Она так и сказала: не приглянется. В этом её выражении послышалось что-то от нашей бабы Моти, та иногда произносила подобные словечки. Мне это понравилось.  Честно сказать, я не знал, куда сесть и с кем, и растерянно поглядывал вокруг, соображая, как поступить. И тут подошла Танька:

– Давай сидеть вместе, – без всяких вступлений предложила она. – Кроме тебя я никого не знаю...

Кроме неё я тоже никого ещё не знал и не стал возражать, хотя подумал, что сидеть с девчонкой может быть скучно.

– Хочу ближе к окну, – капризно вытянув нижнюю губу, произнесла Танька. – Ты как?

Я молча пожал плечами: мол, мне всё равно, не возражаю, выбирай любое место. Нам приглянулась предпоследняя парта в первом ряду. Мы откинули на парте крышки и уселись: Танька – у окна, я – рядом.

– Чернильницы аккуратно поставьте на край парты, – распорядилась учительница. – Достаньте тетради и учебники и положите на парту. Я пройду по рядам и посмотрю.

– Ой, – подскочил на первой парте в среднем ряду светловолосый мальчик в очках. – А я портфель во дворе забыл. Можно сходить?

Дети засмеялись, некоторые – даже чересчур громко. Надежда Васильевна тоже развеселилась:

– Ты же Карасёв? Василий? – сдерживая улыбку, спросила она. – Чего только в школе не бывает...

– Ага, – мальчик покраснел и насупился. – Я не виноват, просто руки устали, и я поставил его на землю. Можно сходить? Я быстро...

– Наверняка твоего портфеля там уже нет, – покачала головой учительница. – Сейчас выйдешь в коридор, повернёшь направо. Вторая дверь от нашего класса – это учительская. Думаю, твой портфель там. Не заплутаешь? «Лево» с «право» не перепутаешь?  Тогда иди.

Карасёв, опустив голову, вышел. Все переглядывались и хихикали, глядя ему в спину.

– Так, – Надежда Васильевна сдвинула цветы, освободив краешек стола, и постучала по нему карандашом. – Давайте познакомимся поближе. Я буду вызывать по списку в классном журнале. Кого назову, должен встать, чтобы мы все на него посмотрели, – она присела к столу и открыла большую книгу в светлой обложке.

Первой поднялась Акиньшина Люба, кругленькая толстенькая девочка с длинной тугой косичкой, в которую вплели розовую ленту. В пухленькой руке она зачем-то держала пенал, и вся будто светилась от счастья. Надежда Васильевна начала спрашивать Любу: знает ли она, где работают её родители.

– Знаю, – кивнула та со смешинкой в голосе. – Мама работает поваром в шахтовой столовой, а папа – на шахте, – Надежда Васильевна делала пометки в своей книге-журнале.

После этого вернулся Карасёв с портфелем и молча уселся на своё место.

– Нашёл? – спросила его учительница, – он кивнул. – Не теряй больше. И если во время урока заходишь в класс, надо спрашивать разрешения, – он снова хмуро кивнул головой. 

Многие фамилии не запомнились, лишь некоторые не сразу улетучивались из головы. Когда назвали мою соседку Таньку Дунаеву, она тряхнула короткой стрижкой и медленно встала.

– Моя мама работает в «Зеленстрое». Они там город украшают, деревья садят и цветы, – и тихо добавила. – Где работает отец, не знаю, он с нами не живёт, – Танька с вызовом глянула на класс, повернулась ко мне, потом спросила. – Можно сесть?

– Садись, – я заметил, как Надежда Васильевна вздохнула и продолжила вызывать нас по фамилии.

Одного мальчишку она назвала необычно:

– Равкат Калимуллин...

Все обернулись в сторону мальчишки, который встал из-за парты в середине третьего ряда, что располагался возле стены. Многие перестали шептаться и смотрели в его сторону. Он был высокий, на голове – копна иссиня-чёрных волос, чёлка свисала на глаза.

– Можно, вы меня будете звать Рудиком, – серьёзно попросил он. –  Меня мама так зовёт и папа. А Равкатом не люблю...

– Хорошо, Рудик, – так же серьёзно согласилась учительница. – У меня к тебе тоже будет просьба. Прошу тебя подстричься, как все наши мальчики. Передай, пожалуйста, маме, хорошо? Знаешь, где она работает?

Оказалось, мама у Рудика-Равката не работала, считалась домохозяйкой, ведь у него ещё четверо братьев и сестёр. А отец трудился на шахте. «Он шахтёр на три-три «бисе», – с важностью произнёс он. – У него целая бригада, они уголь добывают».

Родители Васи Карасёва тоже работали на шахте. Отец – в плановом отделе, а мама была бухгалтером. С профессией мамы у Васи вышла незадача: он только с третьего раза смог правильно выговорить слово «бухгалтер». Все опять посмеялись над ним. А я попробовал про себя быстро произнести это словечко и понял, что это, действительно, не просто.

У Ларисы Солнышко волосы доходили почти до пояса, а на голове красовался огромный белый бант. Она вся была светлая, чистенькая, опрятная. Её улыбчивое личико, кажется, светилось изнутри. Кое-кто хихикнул, услышав её необычную фамилию. Но мне она не показалась странной.

– Мой папа – инженер. Он работает на шахте три-три «бис», – радостно сообщила она, тряхнув бантом. – Мама тоже инженер на «Электромашине».

Она помолчала, глядя прямо перед собой и ожидая, когда Надежда Васильевна закончит писать. Учительница кивнула ей, и девочка села на место. Меня учительница подняла почти в самом конце. Я поведал о своих родителях. Про маму сказал, что она не просто работает на «Коксовой», а каждый день спускается под землю. Заметил недоверчивые взгляды детей. Кто-то ехидно промурлыкал: «Ну-ну...». Но Надежда Васильевна отчеканила:

– Семён нам правду говорит, я знаю!

Следом за мной встал пацан, по имени Коля, а по фамилии Щебетин. Он сидел за нами с Танькой на последней парте. Я оглянулся, чтобы разглядеть худого нескладного мальчишку, подстриженного наголо. Мне понравилось, что его отец и мама работают на заводе «Электромашина». «Они там моторы сбирают», – мальчишка, кажется, слегка подмигнул мне, или глаз у него дёрнулся сам...

Вову Якушева я запомнил ещё по перекличке. Он замыкал список нашего класса, а его отец командовал участком на шахте «Чёрная гора». Про работу его мамы я не понял: Вова сказал, что она трудится в исполкоме города, но что это такое, я не знал.

– Вот мы и познакомились, – Надежда Васильевна закрыла журнал. – В этом классе мы теперь будем учиться. Так что привыкайте. Сидеть за партой надо ровно, руки положить на парте вот так...

Учительница сложила перед собой свои руки одну на другую. Все выпрямили спины, как надо сложили руки.

– Если хотите что-то спросить или ответить на мой вопрос, говорить вслух об этом не надо. Молча поднимите вот так правую руку, и я вас спрошу. Если сейчас что-то непонятно, попробуйте уточнить у меня.

Мы молчали, ни одна рука не поднялась вверх.

– Каждый день у нас будет по четыре урока. Основными предметами у нас будут, – она подняла вверх растопыренную ладонь, – письмо, чтение, арифметика, труд и рисование, – перечисляла она и загибала один за другим пальцы. – Это понятно?

Мы разом кивнули.

– Замечательно! – похвалила Надежда Васильевна. – Урок длится 45 минут. Потом прозвенит звонок и начнётся перемена. На ней можно встать и выйти из класса. Можно даже по коридору пробежаться, во двор выйти. Но только осторожно, чтобы не упасть... А как снова услышите звонок – быстро возвращайтесь в класс, будет новый урок...

Она встала и пошла вдоль рядов, на ходу просматривая наши учебники и тетради, укладывая их стопкой на парте: «Вот так, – приговаривала она. – Вот так они должны лежать...».

Из коридора послышалось треньканье колокольчика.

– Перемена! – объявила Надежда Васильевна. – На урок не опаздывайте, – и вышла из класса.

Мы загалдели. Карасёв неожиданно закричал:

– Ура! Пацаны, давайте бегать в коридоре! – он сорвался с места и выскочил за дверь.

За ним с гиканьем рванули несколько человек. Остальные выходили из класса медленно и чинно.

– Пойдём, погуляем, – предложил Коля. – Ноги что-то затекли.

В коридоре было полно народу. Живой ручей из школьников «стекал» по лестнице на первый этаж и оттуда – на улицу. Карасёв с Рудиком и ещё несколько мальчишек с криками бегали по коридору, кажется, играли в догоняшки, натыкались на других учеников, толкались и хохотали. Мы с Колей встали возле стены, чтобы осмотреться. Ко мне подскочил запыхавшийся Славка.

– Ну, ты как? А у нас в классе весело, нам истории разные рассказывают, – выпалил он. – А ты, Сёмка, чего стоишь? Побежали!

Я нехотя двинулся за ним. Мы добежали до конца коридора, который заканчивался большим окном. Глянули через стекло на улицу и припустили обратно. Честно говоря, бегать в набитом людьми месте не хотелось. Я добежал до Коли и остановился.

– Бегай сам, – махнул я рукой Славке, – мне неохота…

Где-то в гуще детей раздался грохот – упал Карасёв. То ли споткнулся о неровности пола, то ли кто-то дал ему подножку. Он плюхнулся на пол, пробороздив локтем по шершавой поверхности. С него слетели очки и едва не разбились. Вася встал, поморщился, но не заплакал, покрутил головой и снова помчался вперёд.

– Молодец, – усмехнулся Коля. – Я бы, наверное, сломал себе что-нибудь, если бы так звезданулся.

На следующем уроке я заметил, что на Васином локте дырка «светится» белой тканью рубашки, когда он тянет руку в ответ на вопросы учительницы или крутится на парте, как уж на сковородке...

– Поднимите руки, кто знает какие-нибудь буквы, – попросила Надежда Васильевна.

И почти весь класс взметнул вверх правую руку. 

– А кто знает все буквы?

Осталось примерно десять рук.  

– А кто умеет читать?

На это откликнулось человек пять. Среди них были мы с Танькой, Лариса Солнышко и Коля Щебетин.

– Хорошо! – похвалила Надежда Васильевна. – Я вам буду книжки давать для чтения, чтобы вы над «Букварём» не грустили.

На втором уроке учительница рассказывала нам про нашу большую страну, про нашу область и про город, в котором мы живём. Мы слушали, затаив дыхание. Она говорила так интересно, что я легко представлял себе виды широких рек и глубоких морей, высоких гор, просторных полей и густых бескрайних лесов.

– Наш город называют «Чёрной жемчужиной». А знаете, почему? – она помолчала, всматриваясь в наши лица. – Ну, что же вы? Не знаете? Попробуйте догадаться…

– Потому что мы уголь добываем, – вырвалось у меня.

– Правильно, Семён, – согласилась она. – Только я же объясняла, что, если хочешь ответить на мой вопрос, надо поднять руку. А когда я разрешу, надо встать и только тогда отвечать. Понятно? Давайте-ка привыкать к школьному порядку…

После второго урока нас отпустили домой.

– Завтра снова жду всех в школу. Не опаздывайте, пожалуйста. – наставляла учительница. – Карасёв, не забудь принести свой портфель… – серьёзно сказала она.

Все весело прыснули, а у Карасёва побагровели уши. Но он промолчал и снова первым выскочил из класса. До дома мы добирались вместе со Славкой. Танька тоже хотела идти с нами, но Славка заявил:

– Не хватало ещё с девчонками разгуливать!

Я решил не спорить, сделал вид, что не слышал его слов и старался не смотреть на Таньку. И она отстала от нас. А когда я несколько раз незаметно оглядывался, видел, как она, понурившись, плетётся вдалеке. Мы же бодро шагали домой, громко обсуждая события первого школьного дня. Правда, больше говорил Славка, он был так возбуждён, что время от времени даже подпрыгивал на ходу, тогда в ранце у него за спиной что-то постукивало, и он тараторил без умолку, как заведённый.

– Я понял, – утверждал он, – что учиться совсем нетрудно. Если чего не знаешь, наша Любовь Сергеевна всегда подскажет. Она всё на свете знает!  Так что нашему классу повезло, не то что некоторым… Мы скоро в прописях писать начнём и все буквы выучим. Я сегодня в «Букварь» заглянул, там совсем мало слов напечатано. Я его скоро осилю… Ты чего молчишь, Сёмка?

– Тебя слушаю, – отмахнулся я.

Что-то не хотелось разговаривать. Может, устал от школьных впечатлений или настроение испортилось из-за Таньки? Зато дома я наверстал: ходил за мамой хвостом – она переходила из комнаты в комнату – и до мельчайших деталей рассказывал ей о школе и о нашем классе. Мама одновременно что-то готовила на кухне, гладила бельё и собиралась идти на свою вторую смену. Но слушала внимательно, поддакивала и переспрашивала, если что-нибудь не поняла.

Потом она ушла на шахту, я остался один и стал ждать отца с работы и Валерку – из детсада. Прилёг на диване, Рекс устроился у меня в ногах, и мы заснули. И не услышали, как отец с братом пришли домой. Разбудил меня Валеркин рёв – брат узнал, что завтра ему снова предстоит идти в детсад, и горько заплакал.

– Не хочу завтра в садик! – рыдал он. – Хочу дома сидеть с бабой Синой!

Мы с отцом насилу его успокоили. Отец пообещал по дороге в детсад купить ему конфет и печенья, и он согласился. А когда мы сели обедать, Валерка с таким аппетитом уплетал картошку с мясом, будто в садике его ни разу не кормили…

Нам с Колей Щебетиным не хотелось на переменах бессмысленно бегать по коридорам, нам нравилось бродить по школе и узнавать, что кроется за её многочисленными дверями. За одной из них я обнаружил класс, где учился Толик Рогов. Кабинет был почти пуст, лишь несколько учеников стояли кружком у доски и что-то бойко обсуждали. Среди них был и Толик. Когда мы заглянули в его класс, все повернулись в нашу сторону, а Рогов тут же подошёл:

– Привет, первоклашки! – воскликнул он. – Ну, как ты, Семён? Нравится в школе?

Костюм на Толике, по всей видимости, был прошлогодний. Брюки выглядели коротковато, а рукава костюма потёрлись на сгибах и едва доставали до манжетов рубашки. Но, судя по его хорошему настроению, Рогова это нисколько не волновало.

– Да вот ходим с ним, – кивнул я на Колю. – Смотрим, где что.

– В буфете уже были? – поинтересовался Толик. – Айда, покажу.

Мы двинулись за ним, лавируя среди кричащей и бегающей ребятни. Буфет оказался на первом этаже. Здесь у одной стены находился широкий прилавок со стаканами сока и молока, чая и кефира, горками жёлтеньких булочек и странных бутербродов – на тонких кусочках хлеба лежали котлеты. И от них вкусно пахло. Стояли три стола, вокруг которых торопливо жевали мальчишки и девчонки.

– Здрасте, тёть Маша! Я вам первоклашек привёл, – объявил Толик на весь буфет.

Все перестали жевать и уставились на нас. А Толик отступил назад на шаг, другой и… смылся.

– Так! – непривычно низким голосом строго отозвалась стоящая за прилавком невысокая стройная женщина в белом халате и белом колпаке на голове. – Едим, не отвлекаемся. А вы, первоклассники, идите сюда, – она упёрла руки в узкие бока и внимательно осмотрела нас с Колей. – Первоклассникам полагается пить кефир или молоко. Бесплатно! Берите стаканы и пейте! – торжественно заключила она и окинула рукой прилавок.

– Вот это да! – не сдержался я. – Люблю кефир! – я ухватил стакан и с удовольствием начал глотать густой кисловатый напиток, сразу же вспомнились ежедневные детсадовские полдники…

– А ты чего стоишь? – грозно обратилась тётя Маша к Коле. – Так и перемена закончится.

– Я молочное не люблю, – смущённо поднял плечи Щебетин. – Котлету бы съел…

– Бутерброды с котлетой по десять копеек, булочки по семь, чай по одной копейке – объявила буфетчица. – Будешь?

– Нет, – Коля быстро замотал головой. – Я завтра приду. Можно?

– Конечно, можно, – тонкие губы тёти Маши тронула улыбка. – Каждый день приходите. И остальным своим скажите…

– Дети, – начала следующий урок Надежда Васильевна. – Сначала послушайте объявление. У нас в школе есть буфет. Он на первом этаже. Там первому классу бесплатно дают молоко и кефир. Ещё есть сок и чай, булочки и бутерброды с котлетой – это за плату. На перемене сходите туда, не стесняйтесь. И родителям скажите, пусть дают вам деньги. Копеек пятнадцать или двадцать в день, думаю, хватит. Хотя кое-кто в буфете уже побывал, – она выразительно посмотрела на меня и кивнула. – Теперь достаньте счётные палочки…

С двоюродным братом Сашкой мы стали реже встречаться вечерами. Их новый дом пообещали достроить к весне. И жить им тогда предстоит в другом месте, а брату учиться в другой школе. Тётя Тая решила так:

– Пусть наш Саша сразу привыкает к новой школе, тем более что она престижная.

И его перевели в другую школу. Второклассник Сашка привыкал к новому коллективу. Задавать ему стали больше, и он ежевечерне засиживался за домашними заданиями, чтобы не отстать от остальных. Стал хмурым и неразговорчивым.

Впрочем, нам тоже задавали на дом. У нас в школе с первых дней начало прибавляться уроков. К тем пяти предметам, которые назвала нам учительница, добавились ещё пение и физкультура. Всё, кроме пения, вела Надежда Васильевна. А пели мы с Ксенией Фёдоровной – «певичкой», как назвал её Карасёв после её первого урока, на котором мы всё разучивали песню «То берёзка, то рябина». Учительница пения часто останавливала наш нестройный хор, и, подняв как можно выше подбородок и вытянув шею, медленно разведя ладони в стороны, красиво выводила: 

– То берёзка, то рябина, куст ракиты над рекой…

Её рыжеватые волосы были подняты вверх, и в крупных ушах учительницы в такт её пению покачивались серьги. Она ходила вдоль рядов, дирижировала руками, прислушивалась к нашим голосам. Возле Карасёва «певичка» остановилась. Пел Вася, пожалуй, звучнее всех, а сейчас, покосившись на неё, набрал в грудь побольше воздуха и запел ещё громче. Ксения Фёдоровна хлопнула в ладоши и коротко выкрикнула: «Стоп!» Мы смолкли, а учительница попросила спеть одного Карасёва. Он неуверенно вывел:

– Куст ракиты над рекой… – мелодия песни в его исполнении звучала не очень неправильно.

Ксения Фёдоровна стала подпевать ему, затем остановилась.

– Как тебя зовут? – она положила руку Карасёву на плечо.

– Василий…

– Петь любишь?

– Да! – он откинул крышку парты, встал, поправил очки на лице и смело посмотрел на неё.

– Знаешь, Вася, давай договоримся так. Если любишь петь – пой, только потише…

– Почему? – удивился Карасёв. – Я люблю громко петь.

– Понимаешь, – замялась Ксения Фёдоровна. – Бывает, что не всем надо громко петь. Не у всех от природы есть слух… Ведь ты же не собираешься стать певцом?

Вася, довольный таким вниманием, затолкал руки в карманы и повернулся к классу лицом:

– Почему же?! Я не согласен тихо петь! Все громко поют, и я буду! 

– Вы скажите ему, – насмешливо предложил со своей последней парты Коля Щебетин, – что ему на ухо медведь наступил. Слуха нет.

– Ну да, – согласно кивнула головой учительница. – Как-то так… Наступил…

– Много вы понимаете! – заволновался Вася. – Пел и буду! – он сел, не вынимая рук из карманов.

Мы снова запели, но голоса Васи теперь не было слышно. Потом на перемене Васька смешно изображал её:

– Край родной, навек любимый, где найдёшь ещё такой? – и потешно вытягивал свою тонкую шею и распахивал руки.

Если не прислушиваться к мелодии, которую он выводил, то было очень похоже.

– А нашей певичке, наверное, уши мама в детстве оттянула? – Вася явно был доволен своей шуткой.

– Нельзя так про учительницу, – заметила Лариса Солнышко и улыбнулась.

Но успокоить Карасёва ей не удалось – он продолжал строить из себя Кению Фёдоровну и распевать на все лады. Класс весь перерыв веселился от души, глядя на него. И даже когда начался следующий урок – урок чтения, ещё долго раздавались тихие смешки. Пока Надежда Васильевна не повысила голос, пообещав вывести весельчаков из класса. После этого мы затихли, все начали по «Букварю» учить буквы «а» и «х» и слова «ах», «ух!» и «ох!». А тем, кто умеет читать, она раздала книжки с картинками.

– Читайте шёпотом, – попросила она, – чтобы не мешать остальным.

Мне достались русские сказки, и я с удовольствием зарылся в них. А в конце урока все получили задание – сделать дома и принести в школу кассу букв. Если нет готовой, объяснила Надежда Васильевна, надо на тряпочную салфетку пришить маленькие кармашки по числу букв в алфавите. Вырезать напечатанные на бумаге буковки и разложить в кармашки по порядку… 

Физкультура проходила прямо во дворе. На улице было тепло. И сначала мы вместе с Надеждой Васильевной делали зарядку, а после она разделила нас на две группы, и мы соревновались в беге, прыжках в длину и в том, кто точнее попадёт мячом в круг, начерченный прямо на земле у забора.

Мы с Танькой, Колей, Любой Акиньшиной и другими попали в одну команду, которая выиграла бег. Я и Танька пробежали быстрее всех и азартно подбадривали остальных. Дальше всех прыгнул Рудик Калимуллин, даром, что ли он был самым высоким в классе. Поэтому победу в прыжках отдали его команде – нашим соперникам.

А вот с мячом вышла незадача. Сначала один за другим мы кидали его, стараясь попасть в круг. У кого-то получалось, у кого-то – нет. Надежда Васильевна вела счёт. Но когда очередь дошла до нашей Любы, она широко размахнулась и с такой силой бросила мяч, что он перелетел через забор и исчез в кустах, которые росли вдоль железнодорожных рельсов.

– Можно, я его достану? – взвился Васька Карасёв. – Я мигом!

Но Надежда Васильевна не разрешила: «Ни в коем случае! После уроков сама схожу».

– Тебе, Акиньшина, только ядро толкать, – ядовито заметил Карасёв, но Люба на него глянула так, что он примолк и сразу затесался в ряды своей команды. Словом, в соревнованиях у нас вышла ничья.

На первых уроках арифметики мы пересчитали на картинках в учебнике всех детей, деревья и лодки. Поняли, как отличить «больше» от «меньше» или «один» от «много». И начали складывать и вычитать по палочкам числа первого десятка. Быстрее всех с этим справлялись Коля и Лариса Солнышко. Не успеет Надежда Васильевна дать задание, как Лариса тут же тянет руку, а Щебетин и вовсе объявляет ответ вслух. Надежда Васильевна сделала ему замечание раз, другой, а потом спокойно произнесла:

– Ещё раз выкрикнешь, я тебе двойку в журнал поставлю.

Я-то понял, что двойку она ему не поставит, но Коля сразу смолк и обиженно отвернулся к окну. Мы с Танькой тоже хорошо считали, даже не глядя на палочки, в уме. Не зря же самостоятельно ходим в магазин за продуктами?! Может, только соображали мы не так быстро. И поднимали руки на секунду позже Ларисы. А кое-кто вместо палочек считал по пальцам.

– Рудик Калимуллин, встань! – велела вдруг учительница. – Ты чего руки под партой держишь? На пальцах считаешь? Палочки не помогают?

Уши у Рудика мгновенно вспыхнули пунцовым цветом, он вскочил и в ответ на все вопросы один раз утвердительно кивнул головой и уставился в пол.

– Дети, кто ещё на пальцах любит считать? – Надежда Васильевна окинула взглядом класс, но все молчали. – Ладно, – махнула она рукой. – Обычно в школе на пальцах считать запрещают, а я разрешаю, если этак вам удобнее. Поэтому не надо прятать руки под партой.

Вид у неё был серьёзный, но я видел, что кончики её губ еле заметно тянутся вверх: 

– Ведь пальцы всегда при вас, в отличие от палочек. Когда-то я тоже не разрешала считать по пальцам, но разве вас победишь?! – разулыбалась, наконец, она. – Пока мы учим предметный счёт, можно. А вот когда перейдём к абстрактному счёту, увольте, и про пальцы, и про палочки придётся забыть.

– Как это – абстрактный? – снова без спроса вылез Коля.

– Это когда придётся считать в уме, – Надежда Васильевна открыла классный журнал и сделала пометку чернилами. – У тебя, Коля, уже хорошо получается.

– Раз не все любят палочки, хотите, я вас на обычной линейке считать научу? – предложила Надежда Васильевна. – Доставайте их.

И она показала нам, как, глядя на линейку, можно легко отсчитывать числа «вперёд» – при сложении или «назад» – при вычитании. Когда мы со Славкой топали после школы домой, и он снова начал нахваливать свою учительницу, я не стерпел:

– А она вас научила на обычной линейке числа складывать?

Славка растерялся, подумал и отрицательно помотал головой.

– То-то же! – хлопнул я его по спине и побежал вперёд…

***

Полностью читать книгу можно здесь:

https://слово-сочетание.рф/uploads/books/cheremnov-spasti-shakhterov.pdf   

Илиздесь: http://f.kemrsl.ru:8081/iap/DFDL/licenzion/2023/Cheremnov_S.%20I._Spasti%20schachtera.pdf