Сергей Черемнов. Карантин. (Отрывок из книги «Спасти шахтёров»)

21 октября 2024 

Весной в нашем детсаду объявили карантин. Не сразу, конечно. Сначала настоящая весна всё-таки началась. Я чуть было не пропустил её – так долго тянулись холода. Плюсовая температура установилась только во второй половине апреля.

И вдруг однажды днём дошло до пятнадцати градусов тепла. Раскрылось голубое небо. Кругом сразу зазвенели ручьи. Надо было их расчищать, чтобы вода не подтапливала наш дом. Утром этим занимался дед Алёха, а вечером мы с Сашкой и отец с дядей Женей. Мы с двоюродным братом всё делали как следует. Нам казалось, что, расчищая извилистые русла весенних потоков, мы помогаем весне, её веявшему кругом особому духу.

Но вода всё равно просочилась в погреб и в подполье. Вечером после работы взрослые достали оттуда всю картошку, вытащили кадушки и банки с солениями и вареньями. «Вынесли на свет Божий. Не заголодаем», – сказал дед Алёха и три раза перекрестился, ни на кого не глядя.  

Снег напитался водой, стал пористым и шуршал, тая. Когда дед приезжал на лошади на обед, она с трудом тянула сани по растаявшей улице, ноги её протыкали размягчившуюся снеговую корку, и она недовольно фыркала, но дедовы команды всегда выполняла точно…

А в детсаду первыми затемпературили дети из младшей группы. Вслед за ними – те, кто ходил в среднюю группу. «Это всё из-за зимы, – сказала мама. – У ребятишек ослаб иммунитет. Наверное, вас опять посадят на карантин». Однажды так уже было – из-за карантина я прожил в детсаду несколько недель. Правда, это случилось, когда ходил в младшую группу. Поэтому ничего не помню.

В нашей группе никто не болел. Только Наташа уже несколько дней не приходила. Я хотел узнать у Дарьи Ивановны про её отсутствие, но почему-то постеснялся спросить. И вот все детсадовские группы посадили на двухнедельный карантин, родителям не разрешили забирать нас домой. О здоровье детей они могли узнавать только по телефону.

Мы стали жить в стенах детсада. Днём в расписании почти ничего не изменилось. Как обычно, завтракали, обедали и ужинали. После сончаса съедали полдник. Дарья Ивановна по-прежнему читала нам книги. Мы играли в игры, пели, рисовали и лепили всякую всячину из пластилина.

Только детсадовская врачиха, пропахшая папиросами Вера Ивановна, которую в обычные дни я почти не видел, теперь трижды в день приходила к нам и мерила всем температуру. Потом садилась на стул посреди игровой комнаты, мы выстраивались в очередь, и она заглядывала каждому в горло, прижимая ложечкой язык, заставляла произносить: «А-а-а…»

У Димки эта процедура вызывала слёзы, Оля начинала давиться и кашлять. Мишку от прикосновения ложки к языку тошнило. А мне – хоть бы что. Я выкрикивал своё «А-а». Вера Ивановна морщилась и хриплым голосом приказывала: «Чернов, не ори так громко!»    

Почти каждый день в группу заглядывала заведующая нашим детсадом Нина Владимировна. Они с Дарьей Ивановной шептались, изредка поглядывая на детей. Больше говорила заведующая, а воспитательница слушала и кивала. После одного из таких визитов Дарья Ивановна объявила, что теперь будет рассказывать нам, что важного происходит у нас в стране, чтобы мы не отстали от жизни. После сончаса мы уселись на стулья, воспитательница раскрыла тетрадку на странице, исписанной ровными строчками, и спросила:

– Дети, вы знаете, что СССР – космическая держава?

– Да-а! – нестройным хором ответили мы.

– Помните, как летом на даче я рассказывала вам про полёт космонавтов Андриана Николаева и Павла Поповича?

– Да-а-а! – крикнули все, а мы с Димкой – громче всех.

– А кто стал первым в мире космонавтом? – продолжала Дарья Ивановна.

Ха! Я не только знаю, но и отвечу первым, мгновенно решил я и вскочил на ноги. Но не успел выкрикнуть, как кто-то сильно толкнул меня в спину. Я оглянулся и увидел радостное лицо Мишки, вставшего с места вслед за мной.

– Я знаю! – крикнул он. – Я скажу! – но тоже не достиг цели.

Нас опередила Оля:

– Юрий Гагарин! – громко объявила она, не вставая с места.

– Правильно, – похвалила её Дарья Ивановна. – Мальчики, садитесь. Не надо вставать.

Мишка погрозил Оле кулаком, а она показала нам язык. Я разозлился на Мишку, хотелось дать ему пинка. Но за этим обязательно последуют Мишкины слёзы и нахлобучка от воспитательницы. Поэтому решил сдержаться и прошипел ему:

– Если знаешь, так говори, а не толкайся!

– Дети, – Дарья Ивановна заглянула в свою тетрадку. – Наша страна не только первой в мире отправила в космос человека. Мы первыми начали запускать в космическое пространство искусственные спутники Земли. А два дня назад, – она повела пальцем по нужной строчке в тетради, – 28 апреля 1963 года в СССР был произведён запуск советского искусственного спутника «Космос-16». Он успешно выведен на околоземную орбиту и приступил к выполнению поставленных задач, – торжественно закончила воспитательница.

Мы с Димкой слушали внимательно, но некоторым пацанам наши космические достижения были безразличны – надоело сидеть спокойно, и они хихикали и толкали друг друга локтями и плечами.

– Тише, дети! Тише! – навела порядок Дарья Ивановна. – Представьте себе, какая сильная у нас страна! Только в одном апреле мы запустили автоматическую межпланетную станцию «Луна» и отправили вокруг земли два спутника «Космос-15» и «Космос-16». Кто-нибудь знает, как выглядит спутник?

Половина группы подняла руки. Я – тоже, ведь не раз видел на фотографиях в отцовских газетах круглый металлический шар с тонкими прутиками антенн по бокам.

– Интересно, – звонко, чтобы перекрыть шум, спросил я. – А космонавты на небе Бога видели?

– Что ты, Чернов?! – удивилась Дарья Ивановна. – Никакого Бога нет! Наши учёные доказали, что всё это выдумки...

– Ага, нет! – возразил я. – А наша баба Сина в него верит и книгу про него читает...

– Ха-ха-ха! – засмеялся кто-то. – Сёмка никому не верит! Даже космонавтам...      

– А когда наши космонавты снова полетят? – выкрикнул я.

– Ну откуда же я знаю, Семён, – со всей серьёзностью ответила воспитательница. – Как только полетят, я вам расскажу. Или из газет узнаете, или по радио...

– Или по телевизору, – продолжил я.

– Да, – согласилась Дарья Ивановна. – Ладно, давайте попробуем нарисовать ракету или спутник.

И мы рисовали. В следующий раз лепили их из пластилина. Потом клеили ракеты из бумаги и картона. Времени и фантазии на эти художества в дни карантина было навалом. А Дарья Ивановна каждый день старательно рассказывала нам новости нашей страны и нашего города. Старательно отвлекала нас от мыслей о доме, по которому мы скучали... 

Сидеть целыми днями в помещении с каждым разом становилось всё труднее. Энергия, которая копилась в нас на протяжении светлого времени суток, не находила выхода. В группе в футбол не сыграешь, в «из круга вышибала» – тоже. И наперегонки не разбежишься. Можно только настольные игры. Правда, после подъёма по утрам мы делали с Дарьей Ивановной зарядку. И весь день были под её контролем. Стоило кому-нибудь расшуметься, тут же раздавался призыв успокоиться.

Поэтому вечером после того, как мы мыли руки, чистили зубы и укладывались в кровати, утихомириться было трудно. Сначала в спальне начинались еле слышные разговоры между соседями. Потом народец начинал общаться громче – с теми, кто лежит подальше. Потом кто-нибудь перебегал в чужую кровать, затевалась шумная возня с хохотом и воплями. Обычно всё это пресекал дежурный воспитатель или нянечка. Они включали свет, разводили всех по местам, и не гасили лампочки до тех пор, пока большая часть детей не заснёт. Кстати, спать при свете не так уж и сложно, спим же мы днём на сончасе.

Поскольку моя и Олина кровати рядом, она не против немного поболтать, да и я не возражаю. Но в этот раз она меня просто разозлила. Когда мы улеглись, я натянул одеяло до подбородка и закрыл глаза. В спальне на удивление стояла тишина. Я услышал, как заскрипели пружины кровати у соседки, приоткрыл один глаз и сквозь ресницы увидел, как она потянулась в мою сторону.

– Притворяешься, что спишь? – с ехидцей спросила Оля. – Про свою Наташу вспоминаешь?

– Спать хочу, – попытался отмахнуться я.

Но не тут-то было, если она захочет, от неё так просто не отвяжешься.

– И что все вы, мальчишки, вздыхаете: «Наташа... Наташа...» Да она на вас внимания не обращает!

– Отстань, Оля! – уже твёрже потребовал я.

– «Отстань, Оля», – передразнила она и показала мне язык.

Я не обратил на это внимания и отвернулся от неё. Тогда она неслышно слезла с кровати, подкралась, выдернула подушку из-под моей головы и что есть силы шмякнула меня ею. И с гиканьем понеслась по спальне, в полумраке ловко огибая кровати. Меня это, конечно, сильно разозлило.

– Ах ты! Отдай подушку! – я вскочил и бросился за ней.

Оля с визгом носилась по комнате как угорелая, ловко перепрыгивала через тапочки или расшвыривая их по проходам, перекатывалась через кровати и снова бежала. Я мчался за ней. Все повскакали с мест. Многие схватили свои подушки и размахивали ими. Кто-то первым бросил подушку в Олю. Мишка швырнул подушку мне под ноги. Я устоял и погрозил в его угол кулаком. А Димка ударил Олиного заступника своей подушкой. И тут началось... Подушки, тапки, одежда летали по комнате из конца в конец. Всюду кружили перья. Гвалт стоял такой, что нас, наверное, было слышно по всему детсаду. Внезапно в спальне вспыхнул свет. Все разом замолкли.

– Что здесь происходит?! – раздался в тишине голос воспитательницы из младшей группы.

Она сегодня была ночной дежурной по детсаду.

– Это Чернов! – тут же сообщил Мишка.

– Сейчас же прекратите безобразие! – потребовала дежурная. – Быстро наводим порядок и укладываемся спать!

Все молча стали разбирать свалку из одеял и подушек, не глядя, свои или чужие, и прыгали в постели. Когда я вернулся на свою кровать, Оля уже лежала у себя, укрывшись с головой одеялом. Моя подушка оказалась на месте, я поправил её и тоже улёгся. Прежде чем погасить свет, воспитательница спросила:

– Кто из вас Чернов? – ей никто не ответил.

– Это я, – приподнялся я на локтях.

– Завтра доложу вашей Дарье Ивановне, – пообещала она. – А теперь спать!

– Я спать не собираюсь, – пробормотала Оля. – Можно молча полежать.

«Вот же вредная...», – подумал я и не заметил, как уснул.

Утром, пока мы завтракали, нянечка мокрой тряпкой собирала пух и перья под кроватями в нашей спальне.

– Варнаки! – громко возмущалась она. – Разве можно так баловать!

Во время завтрака Дарья Ивановна уходит на пятиминутку. Мы уже знаем, что в это время в кабинете заведующей воспитатели обсуждают разные дела. Не успел я допить кисель, как она вернулась оттуда. Её уши ярко пылали, и это не предвещало ничего хорошего.

– Так, – сказала Дарья Ивановна. – Кто поел, садитесь на стулья. Сейчас поговорим о том, кем вы мечтаете стать.

Мы расселись и начали мечтать. Оказывается, многие из нашей группы уже всерьёз думали об этом. Кто-то собирался стать инженером и работать на шахте или на заводе. Кто-то решил быть простым шахтёром, как его отец. Один пацан собирался дослужиться в армии до генерала, другой всерьёз заявил, что полетит в космос. Следом ещё несколько человек объявили, что будут космонавтами. Девчонки говорили, что хотят быть учителями или врачами. Оля собиралась стать почтальоном, разносить письма, газеты и журналы. Меня, после вчерашнего, так и подмывало выпалить, что она, наверное, надеется совать нос в чужие письма. Но сдержался. Я вообще помалкивал, потому что ещё не знал точно, стоит ли выдавать, кем буду, а просто фантазировать почему-то не хотелось.

– А ты, Чернов, почему молчишь?

Мне стало тревожно, уж больно сухо звучал голос воспитательницы. Все разом уставились на меня. А я упёрся взглядом в пол и честно ответил:

– Не знаю пока. Может, в шахту пойду, как мама...

– Ха! – тут же не выдержал Мишка. – Маменькин сынок! 

Раздались смешки.

– Я знаю, кем ты станешь, – не обращая внимания на Мишку, сказала Дарья Ивановна. – Ты в цирк пойдёшь или в театр. Ты же по-другому не можешь, тебе же сцена нужна, чтобы спектакль устроить...

– Почему вы так решили? – я сжал руки в кулаки.

– А кто вчера ночью это побоище организовал? – мне показалось, что она готова расплакаться. – Почему ты каждый раз что-нибудь да устраиваешь? Нина Владимировна сегодня меня при всех отругала. Говорит: «Опять твой Чернов цирк устроил, чуть спальню не разгромили! Почему его никто не может унять?! Когда это кончится?» Что я ей должна сказать?

Я молчал, не поднимая головы, исподлобья рассматривал нашу группу, лица ребят. Многие из них таращились на меня: большинство – с интересом, кто-то, Мишка, например, с ехидной усмешкой. Оля сидела потупившись. Один Димка мне посочувствовал:

– Дарь Ванна, это неправда! – вскочил он со стула. – Оля, что ты молчишь?

– Да, Дарья Ивановна, – кивнула Оля и тихо добавила. – Это я первая начала...

– Ну-ка, ну-ка, – поманила её воспитательница пальцем. – Расскажи.

Но тут уже мне стало обидно и за себя, и вообще – за всё...

– Да, ладно, – не выдержал я. – Сам виноват! Мог бы не гоняться за девчонкой!

Все загалдели. Вижу, Мишка так и рвётся что-то сказать. Я ему погрозил и, чтобы отвлечь их, решил переключиться на другое:

– Дарья Ивановна! А всё-таки знаете, кем я буду?

Она, видно, не ожидала такого поворота.

– Нет, – отвечает и смотрит растерянно.

– Я спасателем буду! Буду шахтёров под землёй спасать! Не верите?!

Она махнула рукой и промолчала. Я так и не понял: или она не поверила, или сильно расстроилась из-за заведующей. Может, что-то ещё помешало ей хоть как-нибудь ответить...

А самая главная новость дня прозвучала после обеда: нам объявили, что карантин заканчивается, и сегодня вечером за нами придут родители. Из-за этого на сончасе никто не спал, но вели мы себя тихо, лишь еле слышно перешёптывались.

Вечером в вестибюле отец долго мял и обнимал меня, царапая щёку небритым подбородком, мне даже стало неудобно перед другими взрослыми и ребятами, которые поспешно одевались, чтобы идти домой.

– Колючий я? Ничего, завтра суббота, баню натопим, вот и побреюсь, – вроде как извинился он за свои нежные «колкости». Соскучились мы с мамой. Как ты себя тут вёл целых две недели?

Я оглянулся на Дарью Ивановну, которая провожала всех нас.

– Всяко, – коротко сообщила она отцу. – Захочет, сам расскажет, а – нет, так и ладно, – и она переключилась на других родителей.

Вот за что я её люблю! – подумал я. Другая бы с удовольствием наябедничала...    

Кажется, что дома я не был целую вечность, и обходил комнату за комнатой, заглядывая в каждый угол. За мной неотступно следовал Валерка и без умолку тараторил о чём-то своём. За Валеркой цокал когтями по крашеному полу Рекс, мотая хвостом, как пропеллером, и улыбаясь всеми собачьими зубами и клыками.

Мама была на работе, и отец принялся готовить ужин. А мы с братом сели возле телевизора, чтобы посмотреть мультик. Причём, Валерка так привычно, по-деловому включил его, что я понял – кое в чём начинаю отставать от брата. Появился Сашка, принёс тарелку с пирожками от бабы Сины. Мы с ним обнялись, и как ни пытался Валерка заставить нас переключиться на «голубой экран», мультик я почти не запомнил – обменивался с Сашкой разными делами и планами.

А назавтра с утра пораньше занялись баней. Баба Сина вымела там старые берёзовые листья, помыла пол. Мы с двоюродным братом помогали деду Алёхе носить из дома воду в оба бака – для горячей воды и для холодной. Вскоре дед растопил в предбаннике печь, от которой нагревались банные внутренности.

– Часа через два позову вас, готовьтесь, – сообщил нам дед. – Парить сегодня буду, язви вас...

Мы с Сашкой хорошо знали, что это такое. Все относились к бане, как к месту, где можно помыться, а дед ходил в неё, как на праздник чистоты. Парился он долго, в несколько заходов. Нещадно нахлёстывал себя веником. Зимой, обессиленный от горячего пара, мог вывалиться из парной прямо в снег. А в другие времена года чередовал парилку с сидением в предбаннике, в котором настежь распахивал двери на улицу.

За это баба Сина выговаривала ему, называя бесстыдником. Если для неё это слово было серьёзным ругательством, после которого она крестила свой рот, то дед в ответ только посмеивался: «Чего уж? Как ни заглядывай, не ничего видно, я же срамоту всегда прикрываю».

Когда мы мылись вместе с дедом, он нас не жалел, охаживал веником со всех сторон. Причём, Сашке нравилось париться, он запросто мог выдержать любой жар, мне же всегда хотелось поскорее вырваться на воздух. Но дед всегда ставил условие – в парную заходим до трёх раз. Больше – можно, меньше – ни-ни, хоть умри...

– Веник в бане – здоровье в кармане! – объявлял он нам. – Да же, Саша? – искал он поддержки у старшего внука, посматривая при этом на меня.

– От веника ещё никто не умирал, к кумахам его! – добавлял дед и, видя, что я отмалчиваюсь, снисходительно присовокуплял: – Ладно, парю вас всего в три захода...    

Выбеленный известью предбанник небольшой по размерам – втроём тесновато и знойно в нём, пусть и не так, как в парилке. Мы с Сашкой шустро разделись, разложили по лавкам и вешалкам одежду и чистое бельё и, опережая деда, нырнули в полумрак парной. Я торопился лишь по одной причине: раньше зайдёшь – раньше выйдешь. Внутри было так жарко, что мы поморщились. Голый дед шагнул следом за нами и плотно прикрыл дверь. Его голову прикрывала шапочка, больше похожая на кепочку. На бледной шее у деда болтался серебристый нательный крестик на толстой чёрной нитке. В руках – тазик, в котором он уже замочил два берёзовых веника. Когда он в таком виде поворачивался к нам спиной, то чем-то напоминал Толика Рогова: такой же худощавый, только ростом чуть повыше да пожилистей.

– Теперь ложитесь рядком на полок, грейтесь пока, – приказал дед. – А я пар налажу...  

На полок вели две ступени. Мы медленно поднялись по ним наверх и осторожно улеглись на сухие горячие доски: Сашка у стены, где горячее, я ближе к краю. Дед, поругиваясь, возился с железным ковшом, обжигавшим руки, и уже в который раз клялся заменить его, распроклятого, на другой, с деревянной ручкой. Наконец, догадался окунуть нагревшийся ковш в бак с холодной водой, ковш сразу остыл, и дед моментально забыл свою клятву до следующего раза.

Он нацедил горячей воды, из тряпичного мешочка, что лежал на маленьком оконце, достал щепотку-две мелко нарубленных травинок, которые считал целебными, и кинул в ковшик, поболтал в нём воду, потом долил немного холодной. Попробовал пальцем, что получилось, и выплеснул всё на коричнево-красные булыжники каменки. В следующую секунду пар с сипением рванул вверх и обдал нас таким жаром, что мы с братом заохали. Хотелось выскочить из этого пекла, но дед предупредил:

– Терпите, окаянные! Сейчас сносней станет...

Я держался из последних сил. Пар схлынул, и стало терпимее. Приятно запахло ароматными травами. Наши тела от головы до пяток покрылись капельками пота. Дед, держа по венику в каждой руке, начал легонько поглаживать нас ими. Я чувствовал, как горячие листья приятно скользят от шеи – по спине, ногам, до самых пяток и обратно – по бокам к голове. Эти движения вызывали во мне лёгкую дрожь.

Минуту спустя дед приложил веник к моей талии, прижал его на несколько секунд, затем переместил на лопатки, под коленки. И взялся стегать по нашим спинам, попам, икрам. Сначала легко, потом всё сильнее.

– Все недуги выгоним, – негромко сипел дед Алёха, нахлёстывая нас.

Потом мы с Сашкой отсиживались в предбаннике – слушая, как дед плескал воду на каменку и хлестал себя берёзовыми ветками, что есть мочи. Потом снова забегали в парную. Наконец, мы намылили головы и всё остальное, и дед Алёха окатил нас тёплой водой из таза.

– Дверь на улицу сразу не отворяйте, – напутствовал он. – Одежонку накинете, тогда... – и стал париться сам.

Лицо у Сашки было багрово-розовым, моё, наверное, выглядело не лучше. Мы торопились, кое-как натягивая на влажное тело трусы, майки, штаны. Хотелось уличного воздуха! Наконец, Сашка толкнул входную дверь. В предбанник ворвался свежий весенний воздух. Я уже знаю, что после парной этот холодный воздух улицы имеет особенный запах и вкус, его хочется вдыхать снова и снова. И – не надышишься.

Тут из парной в предбанник вывалился обессилевший дед Алёха и плюхнулся на лавку.

– У-у-ф-ф! – выдохнул он. – Кажись, напарился, язви тебя! Сейчас бы ещё горячего чаю... – обтирая полотенцем пунцовое тело, размечтался он. 

Он встал с лавки, обернулся полотенцем и снова сел, шумно отдуваясь. Крестик сдвинулся и лежал у него на плече. Он и навёл меня на мысль.

– Дед, – начал я. – А где живёт Бог?

Дед простовато усмехнулся:

– Кто ж его ведает? Верно, на небе...

– А ты знаешь про космонавтов? – задал я второй вопрос. – Что они в космос летают?

– Слыхал, конечно, – дед Алёха выразительно шевельнул кустистыми бровями. – Я ж в газеты заглядываю, и по вашему телевизору... А к чему ты, Сёма?

– А ты знаешь, что космонавты на небе Бога не видели? – я уставился в потолок с безразличным видом. – Саш, скажи.

Сашка кивнул.

– Хм, – хмыкнул дед вместо ответа.

– Вот, деда. На самом деле, никакого Бога нет! – заявил я и смело посмотрел на него.

А Сашка подмигнул мне. Дед Алёха прикрыл глаза и задумался. Потом вскочил на ноги и вскинул вверх указательный палец:

– Что ты городишь, безбожник! – зашумел он и топнул пяткой. – Вот Бог-то тебя услышит, Семён!

– Супостаты! В преисподню пойдёте, язви вас! – дед начинал сердиться не на шутку.

Мы с братом испугались, попасть под горячую дедову руку не хотелось. Надо было как-то успокоить его.

– Деда, – я старался посмотреть на него самым честным взглядом. – Это ведь не мы! Это учёные доказали, что Бог – это всё выдумки. Нам воспитательница Дарья Ивановна в саду говорила. Ну, зачем ей детей обманывать?

Дед схватился за грудь и медленно сел.

– Антихристы, вот вы кто, – громко прошептал он. – Креста на вас нет, и у вашей воспитательницы...

Мы с Сашкой переглянулись. Мне показалось, дед начал успокаиваться, и теперь хотелось кое-что уточнить:

– Дед, а что такое «преисподняя»? Где это?

– Вот провалишься под землю, узнаешь, – дед задумчиво рассматривал нас с братом. – Безбожникам и грешникам её не миновать... Примут муки вечные души ваши грешные! Будете гореть в геенне огненной после смерти...

– Значит, это под землёй? – принялся соображать я. – А как шахтёры? Они же там уголь добывают?!

– А что шахтёры?.. – начал было дед.

Но тут в открытую дверь предбанника заглянула мама:

– Что шумите? – спросила она. – Давайте-ка быстрее. Мы ведь тоже баню ждём, а они беседуют.

– Антихристов вырастили, вот что! – дед в сердцах сплюнул на печку, и в чём был, мимо ошарашенной мамы, направился в дом, придерживая руками полотенце.

– Вы зачем деда довели? – испугалась мама. – Ну-ка, марш домой!

– Мы про Бога говорили, – сообщил Сашка. – Семён сказал, что Бога нет. Вот он и завёлся...

После бани мама с отцом ушли на дедову половину и весь вечер провели там за ужином. А Сашка сидел у нас, мы болтали о всякой всячине и смотрели телек. Когда подошло время, и мы с Валеркой улеглись спать, мама присела на мою кровать и взяла меня за руку:

– Ты, Сёма, растёшь не по дням... В магазин за хлебом уже сам ходишь, по дому помогаешь, научился чистить картошку... Большой становишься. 

– Да я, мам, уже и рубанком умею, и пилить, – конечно, похвала мне нравилась. – Если что надо, ты мне говори...

– Надо, Семён, надо, – оживилась она. – Недаром говорится, язык твой – враг твой! Понимаешь, тебе надо научиться думать, прежде чем что-то сказать... Чтобы не обидеть кого...

– Ты про что, мам? – не понял я. – Кого я обидел?

– Ну, вот дед Алёха верит в Бога, и ладно. Пусть верит, зачем с ним спорить?

– Так Бога же нет, мама!

– Кто его знает? – пожала она плечами. – Мы думаем так, а наши родители – по-другому. И пусть себе думают, ты их не переубедишь. А вырастешь, сам всё узнаешь...

Потом я лежал и размышлял: не поймёшь этих взрослых! То твердят, что ты уже большой, то – вырастешь, узнаешь! Одни убеждают, что Бога нет, другие верят, что он есть... Как уснул – сам не заметил. И приснились мне детсад, карантин, наша группа...  Будто все мы в большой спальне сидим на кроватях и треплем языками, о чём попало. Вдруг Димка объявляет:

– Тревога! Воспитатель идёт!

Все быстро ложатся и закрывают глаза. А меня мои глаза не слушаются и не закрываются. Я вижу, как Дарья Ивановна идёт по проходу, наклоняется над каждой кроватью, кому подушку поправит, кому одеяло. Она всё ближе, а я никак не могу сомкнуть веки.

– Вот кто болтает! – тянет она с меня одеяло. – Чернов, сам не спишь и остальным мешаешь! Опять хочешь ночью поднять ребят, чтобы они бились подушками?

– Нет! – мотаю я головой. – Я спать хочу...

А она в ответ:

– Вставай, Чернов! Одевайся и иди домой.

– Дарья Ивановна! – кричу я во сне. – На улице темно! Я боюсь!

– Да ладно, Чернов, не обманывай, – не верит она. – Ты уже большой и ничего не боишься. Я у тебя подушку заберу на всякий случай...

***

Полностью читать книгу можно здесь:

https://слово-сочетание.рф/uploads/books/cheremnov-spasti-shakhterov.pdf;

Или здесь: http://f.kemrsl.ru:8081/iap/DFDL/licenzion/2023/Cheremnov_S.%20I._Spasti%20schachtera.pdf

Архив новостей